Впрочем их можно понять, тут есть отчего опешить…
Он встал к румпелю.
Пришвартовались на удивление легко. Сбросили дощатый трап.
Фил сошел на берег. Поднял ракушку с песка, подкинул ее на ладони.
Обыкновенная ракушка…
Пираты сносили на берег топоры, пилы.
— Живее, — приговаривал Фил. — К вечеру надо загрузиться бревнами.
К нему приблизился Жаклон.
— Фил, а с фрис-чедских горных батарей нас видят, как по-твоему?
— Видят, наверное.
— И — молчат?
— А что ж им, песни петь, что ли?
— Нет, это я так… Непривычно все же…
— Следи, чтоб бревна грузили как следует, — сказал Фил. — А я пойду, прогуляюсь…
Он поднялся на пригорок, оттуда спустился, цепляясь за редкий кустарник, в рощу.
Вокруг были только сосны.
Остров был намного меньше того, где размещался Фрис-Чед.
Фил, держа в руке револьвер, дошел напрямик до противоположного края острова.
Пусто.
Людей тут, похоже, сроду не было. Фил потрогал носком сапога песок на берегу, пощупал пальцами валуны. Все было настоящим.
Зачем я тут, вдруг с внезапным остервенением подумал адмирал. Что я тут делаю? Зачем я вообще живу на земле? Умру ли я своей смертью, погибну ли в сражении, но от этого ничего не изменится. Будет море, будет океан, днем будет светить солнце, по ночам — звезды, и кто-то другой будет водить пиратов в походы, грабить морских купцов, торговать с бешеными, улепетывать от погони, пить ром и жрать мясо, засовывая его жирными пальцами в рот.
Кто придумал этот мир, этот океан, пальмы, пауков размерами с крабов, ленивых и глупых красных попугаев ара или светящихся жуков кукуйо, которые, если собрать их в мелкую сетку, светят по ночам не хуже факелов? А откуда взялись люди?
Меня не станет, размышлял Фил, и я так и не узнаю, куда исчезают днем звезды, по которым я привык с наступлением темени держать курс. Они дьявольски далеки, и паршиво, что я до них никогда не доберусь, Я видел чужие берега только с воды, но чужие берега всегда были мне неинтересны. А на звездах я, пожалуй, не отказался бы пожить. Занятно было бы взглянуть на Фрис-Чед сверху, какой он оттуда, меньше комара, что ли…
Филу стало грустно, он не знал — почему. О таинственном сосновом острове он старался не думать. Фил уже знал, что будет дальше. Знал, И потому был спокоен.
Он вернулся к месту стоянки галиона и, сбросив куртку, тоже взялся за топор.
…Ближе к вечеру трюм был заполнен бревнами до отказа. Берег был завален грудами сосновых веток. Пахло хвоей:
— Отправляйтесь во Фрис-Чед, — сказал Фил пиратам, — Разгрузитесь и к утру вернетесь за мной. А впрочем, чего гонять галион туда-обратно… Пришлете сюда сторожевой бергантин.
— А ты? — спросил Жаклон.
— Разве не ясно? Останусь здесь. Переночую.
— Зачем?
— Скажете монаху, что адмирал Фрис-Чеда изволил провести ночь на острове, которого вчера еще не было. Так и передайте. Можете добавить, что мне тут очень понравилось: хороший воздух.
— Позволь, Фил, я останусь с тобой, — сказал Жаклон.
— Думаешь, без тебя не обойдусь?
— Я не люблю, Фил, когда кто-то в одиночку расхлебывает кашу, которую я сам заварил.
— А что тут расхлебывать? — как можно равнодушнее бросил адмирал. — Остров как остров.
— Не скажи… Тут всякое может быть. Так что, разрешаешь мне остаться?
— Как хочешь.
Стоя на берегу, Фил смотрел вслед тяжело груженному паруснику, который вел вахтенный помощник, тоже опытный кормчий.
Жаклон лежал на песке, положив руки за голову и уставясь взглядом в темнеющее небо,
— Не часто на галионах возят бревна, — сказал он.
— А по мне, так и вовсе в первый раз, — усмехнулся Фил, укладываясь рядом. — Ночь не спал, и теперь в сон не тянет.
— Меня тоже.
— Островок-то, а? — Фил засмеялся. — Ни зверья, ни птиц… Москитов — и тех нет.
— Занятный островок, — согласился Жаклон. Он, как и адмирал, старательно делал вид, будто ничего не происходит. — Помнишь, как мы, когда были пацанами, любили уходить на ночь в горы и выискивать там глухие места, где еще никто не бывал!
— Да-а… Оставались там до рассвета, сидели в засадах, держа арбалеты наизготове: ждали, вдруг на остров нападут враги. Мне, признаться, так хотелось, чтоб кто-нибудь да напал. Хотелось поубивать их, а утром вернуться в город и сказать, поплевывая сквозь зубы: «Тут ночью враги шли на штурм, но мы их — из арбалетов, сами, даже стражников не стали звать, дело-то пустячное!»
Он улыбнулся!
— Тебе тогда, в горах, страшно было? — спросил Жаклон.
— Ха! Каждого шороха боялся. Мы же, помнишь, вдалеке вдруг от друга устраивали засады. Рядом — никого не видать… Но я заставлял себя пересиливать страх. А ты? Боялся?
— Конечно… Мне и потом, в первых рейсах, страшновато было. Дым, кровь, трупы… Потом привык.
— Да, смелость приходит не сразу…
Фил вдруг вспомнил матросика, которого застрелил утром. Фрегат вот-вот вернется во Фрис-Чед, пираты начнут перетаскивать бревна на берег. Матери матросика, которая, конечно, придет встречать сына, пираты скажут, что тот… Ну, что, что? Нечаянно упал за борт, и его съели акулы, больше и придумывать-то нечего. Никто никогда не скажет ей правду, пожалеют, во Фрис-Чеде только матерей и жалеют, даже матерей предателей…
Филу перехотелось разговаривать с Жаклоном,
Уже стемнело.
Волны негромко накатывали на берег и, шипя, угасали на песке, но на их место уже торопились другие и тоже гасли…
— Фил, — произнес Жаклон, — а тебя радует твое адмиральство?
— Не знаю… Привык. Кто-то же должен быть адмиралом. Не я, так другой. Меня выбрали, вот я и адмирал.
— А вот я покапитанил чуток, и больше не тянет. Не мое это дело. Не люблю командовать другими. Могу, но не люблю,
— Тебе это больше не грозит, — заверил его Фил. — Лучше уж будь кормчим. И тебе хорошо, и всему Фрис-Чеду спокойнее.
— Злишься на меня за монаха-то?
— Как тебе сказать… Ты сделал это по глупости, потому тебе и сошло это с рук.
— Странный он, этот монах…
— Заткнись.
— Понял. Не буду. — Жаклон помолчал, но ему явно хотелось еще поговорить. — Вот смотрю я сейчас на звезды и думаю: жаль, что я никогда не смогу увидеть Мадрид.
— А что тебе там делать?
— Так, поглазеть, это самое, что за столица у наших первейших врагов. Как они там живут, что пьют, что жрут… Пошататься по ихним улицам… Фрис-Чед мне уже до смерти надоел. Всех знаю, одни и те же хари. Одна только радость — уйти в рейс. А то пошел бы в гости к Чеду! — с неожиданной злостью добавил Жаклон.
Фил зевнул.
— Ты, Жаклон, драпануть из Фрис-Чеда еще не собрался?
— Брось ты… Я пиратскую клятву давал. И ты знаешь, что я ее сдержу.
— Знаю… Потому и терплю твою болтовню, что уверен в тебе. Хорошо, что мы сейчас наедине. А сказал бы ты это при людях и лежал бы уже под манцинеллой.
