Марко любил наблюдать, как старик переписывает молитвы на выскобленные желтоватые листы пергамента, и, стоя за его спиной, пробовал разбирать латинские строки. Получалось плохо, но Марко не огорчался. Он понимал немного по-французски, это казалось ему гораздо важнее латыни: французский становился языком королевских дворов, и при заключении торговых сделок на нем объяснялись купцы всех стран Европы.
Фра Протасио рассказывал юноше об отважных мореплавателях и славных рыцарях, сражавшихся в Палестине «за гроб Господень». Описания их подвигов и путешествий сопровождались явственно бьющим в уши, соблазнительным звоном золота. Пряности, яркие камни, оружие, рабы, пестротканые одеяния… Это занимало всех на набережной – толстосумов и нищих. И, как всякий венецианец, Марко тоже мечтал разбогатеть, плавая под осеняющим наживу лазоревым флагом республики. Снискать уважение сограждан, жениться на красавице из знатной семьи, иметь под рукой верных телохранителей и слуг, к почтенному возрасту надеть пурпурную мантию сенатора, а может быть, и шапочку дожа – все было возможно в процветающей и веселой Венеции. Богатство поможет увидеть порты туманной Англии, куда плавают за оловом и сельдью, побывать в огромном, многоязыком Константинополе, у русов и буртасов, населяющих северные леса, скупать драгоценные меха и речной жемчуг, проплыть от диких татарских степей до Аккры и Александрии и, если благосклонна будет судьба, дойти по неведомым путям до сказочной страны индов, полной несметных сокровищ и чудес…
Поверхность каналов рябила от дождя, над лагуной стлался сивый туман. Марко разжигал очаг, садился напротив мудрого старика и продолжал внимательно слушать его неторопливое повествование.
Много лет назад фра Протасио, в числе других бродячих монахов, прошел пешком от Калабрии до отрогов Альп. В воспоминаниях старика бурлила многоцветная яростная жизнь: горели разграбленные селения, звенели клинки враждующих патрицианских семей, растревоженными ульями гудели восставшие против феодалов города, корчились на кострах обугленные тела еретиков и колдуний, а в придорожных тавернах пьянствовали, орали песни, тискали девок папские шпионы, бандиты, пастухи с Абруццких гор, сбежавшие из наемных армий солдаты и бормочущая молитвы, лукавая странствующая братия. Но среди дыма и разора, вопреки тревогам и смутам пели в садах соловьи, цвели мирты и розы, и происходили поразительные любовные истории с тайными свиданиями, дерзкими похищениями и бешеными скачками в ночном мраке.
* * *
Монахи-переписчики обитали в низеньком деревянном доме, разделенном на отдельные кельи. Войдя к своему духовнику, Марко неожиданно увидел незнакомца в черной засаленной одежде, с четками в руках. Незнакомец дремал: клевал красноватым носом, выставив давно не бритую, щетинистую тонзуру. Заметив Марко, он живо поднялся и подошел.
– Молодому синьору нужен Протасио, наш мудрый брат? – гнусаво заговорил носатый и хитро сощурил круглые глаза. – О, святой Бенедикт! Какой завтрак принесли праведному Протасио для подкрепления его немощных сил! – Он потирал волосатые руки, далеко вылезшие из коротких обтрепанных рукавов. – Господь не сочтет эту трапезу и за малый грех, ибо нет здесь отступления от поста, да и не найти человека более воздержанного и усердного в молитве…
Марко сразу понял, что имеет дело с одним из тех монахов, которые сотнями толкутся по улицам, навязывая горожанам ладанки с мощами и бутылки со святой водой, готовые состряпать за плату прошение или донос, присутствовать при торговом договоре, лжесвидетельствовать на суде и даже украсть, если представится возможность. Недаром старинная венецианская пословица предостерегает от них наравне с портовыми путанами и скользкими каменными ступенями.
– Ах, какое вино! – восклицал носатый, причмокивая губами. – Слава Создателю, какие крупные, ароматные плоды! Слава Троице Единосущной…
– Где же падре? – перебил его Марко.
– Праведный Протасио понес к лучшим переплетчикам в Венеции новый молитвенник святого отца епископа. – Носатый благоговейно закатил круглые глаза.
Марко насупился: откуда дьявол принес этого выжигу? И почему фра Протасио доверяет ему? Впрочем, проходимец нередко втирается в доверие к честному человеку. Как быть? Марко не хотелось оставлять корзину с провизией на попечение разговорчивого гостя фра Протасио, но его манил бодрый шум пристаней и хохот венецианских мальчишек.
– Моя тетя, донна Флора, обещала сама проведать фра Протасио после обедни, – сказал Марко многозначительно. – С нею придут двое слуг – Джузеппино и Паулиццо, парни здоровенные, хоть кого проучат. Так что, я надеюсь…
– Конечно, конечно, – торопливо заверил его монах, прижимая ладони к груди. – Я сохраню трапезу почтенного брата так заботливо, что ни одна муха не посмеет сесть, можешь на меня положиться. Иди спокойно по своим делам. Молодого синьора зовут… Марко? О, имя нашего патрона, монсиньора евангелиста! Да будет благословение его над тобой! Во имя Отца, Сына и Святого Духа…
Гнусавое завывание осталось за дверью, но вот опять из-за двери высунулся большой красноватый нос с настороженно шевелящимися ноздрями, и владелец его спросил:
– Может быть, молодой синьор купит волос святого Сикста? Стоит совсем недорого…
Монах спрашивал нерешительно и вкрадчиво – ведь он видел перед собой не иностранца, не набожную узколобую кумушку, не деревенского простака, а истинного сына Венеции. Монах предлагал заведомо жульническую сделку, но, видимо, сомневался в успехе – и не зря.
Марко рассмеялся и пошел прочь. Разумеется, он верил, что мощи святых исцеляют недуги, приносят удачу и ограждают от козней дьявола. Но то – настоящие мощи, а у этого проходимца наверняка что-нибудь подозрительное и, скорее всего, подделка. Нет уж, пусть надувает других! Марко Поло ему не провести!
* * *
Кругом торговали чем придется, обманывали, уговаривали, расхваливали товар, рвали друг друга за грудки, хватали ускользавшего покупателя за полу, били ладонью о ладонь… И так же бойко, как и всем остальным, на улицах Царицы Адриатики торговали волосами, костями, лоскутьями одежд святых праведников. Такого добра хватало с избытком!
Отойдя немного от Рио-дель-Греки, Марко услышал среди уличного гомона яростный всплеск брани и поспешил разузнать, в чем дело. Тут же, на углу, он столкнулся со стайкой стремительно разбегавшихся и пронзительно визжащих мальчишек. Они, видимо, и были зачинщиками скандала. Напротив, в распахнутой двери одного из домов, показался тучный седовласый горожанин. Он яростно сжимал кулаки, пыхтел и обливался потом. За ним, с воздетыми к небу руками, выскочила растрепанная служанка. Позади четверо слуг горланили вразнобой и бестолково махали палками.
