Леди двинула на него свою кобылу.
– Ты почему стоишь без дела, ротозей? Неужели тебя нельзя научить порядку? Ну ничего, сейчас я займусь твоим воспитанием!
Её хлыст со свистом опустился на обнажённые плечи юноши, потом взвился вновь, чтобы повторить удар, но невольник, резко повернувшись к ней, парировал удар левой рукой и, схватившись за конец хлыста, вырвал его из рук леди Корт с такой силой, что она едва удержалась в седле.
Если остальные рабы застыли на месте, поражённые дерзостью их товарища, то бдительный надсмотрщик не дремал. С проклятием он бросился на молодого раба, разматывая длинный бич.
– Сдери с него кожу, Уолтер! – взвизгнула леди.
Но прежде чем эта угроза осуществилась, юноша, отшвырнув хлыст, поднял мотыгу. Его светлые глаза сверкнули.
– Только тронь меня – и я вышибу тебе мозги! – крикнул он.
Надсмотрщик остановился, видя его безрассудную решимость и понимая, что раб, доведённый до отчаяния болью и несправедливостью, не колеблясь, выполнит свою угрозу. Тогда он попытался воздействовать на невольника словами, чтобы выиграть время, покуда его бешенство утихнет.
– Брось мотыгу, Хагторп! Брось сейчас же!
Но Хагторп расхохотался ему в лицо. Миледи тоже рассмеялась, и в её злобном язвительном смехе слышалось что-то ужасное.
– Не спорь с этим псом! Пристрели его! Я разрешаю, Уолтер. Я свидетель его бунта. Прикончи его на месте!
Следуя настойчивому приказу хозяйки, надсмотрщик потянулся к висевшей на поясе кобуре. Но лишь только он вытащил пистолет, капитан наклонился с седла и с такой силой ударил его хлыстом по руке, что оружие полетело на землю. Надсмотрщик вскрикнул от боли и изумления.
– Не волнуйтесь, – сказал Блад. – Я спас вам жизнь, с которой вы бы, несомненно, распростились, если смогли бы выстрелить.
– Капитан Питер! – возмущённо воскликнула леди Корт.
Он повернулся к ней, и презрение, сверкавшее в его ярко-голубых под чёрными бровями глазах, поразило её, словно удар.
– Кто вы? Неужели женщина? Клянусь, мадам, лондонские уличные девки и те выглядят более женственно!
Леди задохнулась от гнева, но бешенство помогло ей обрести дар речи.
– Слава Богу, у меня есть муж, сэр. И за эти слова вы ответите! Вонзив шпоры в бока своей лошади, леди пустила её в галоп, избавив Блада от своего присутствия, что его вполне устраивало.
– Я отвечу хоть всем мужьям мира, – рассмеявшись, крикнул капитан ей вслед. Затем он подозвал Хагторпа.
– Иди сюда, приятель. Ты пойдёшь со мной. Я сделаю так, чтобы справедливость восторжествовала, но не хочу оставить тебя на милосердие надсмотрщика, пока я буду этим заниматься. Берись за моё стремя, и пошли к сэру Джеймсу. А вы посторонитесь, – обратился он к надсмотрщику, – или мне придётся наехать на вас! За свои поступки я отвечу перед вашим хозяином, а не перед вами!
Угрюмо поглаживая ушибленную руку надсмотрщик отступил в сторону перед этой угрозой, и капитан Блад, не торопясь, поехал вперёд. Том Хагторп шёл рядом, держась за стремя. Когда их уже никто не мог слышать, юноша спросил хриплым от волнения голосом:
– Питер, каким чудом ты здесь оказался?
– Чудом? Ты разве не ожидал, что кто-нибудь из нас рано иди поздно найдёт тебя? – И он рассмеялся. – Мне повезло. Эта красотка дала мне отличный предлог заняться тобой, что очень облегчает дело. Но так или иначе, несмотря на все трудности, а клянусь, что не покину Невис без тебя!
Явившись в дом вице-губернатора, капитан Блад оставил Тома в холле, а сам, избрав в качестве ориентира сварливый голос леди Корт, добрался до столовой. Там он застал сэра Джеймса, сидевшего за нетронутым завтраком с холодной усмешкой на лице, и его супругу, мечущуюся по комнате. При звуке открываемой двери леди замерла, грудь её бурно вздымалась, глаза сверкали на бледном лице. Увидев Блада, она тут же взорвалась:
– Так у вас ещё хватает наглости являться сюда!
– Я считал, что меня ждут.
– Ждут? Скажите пожалуйста!
Он слегка поклонился.
– Прошу извинить за вторжение, но я полагаю, что от меня потребуют кое-каких объяснений.
– Можете в этом не сомневаться!
– А моё чувствительное сердце не позволяет разочаровывать леди.
– Совсем недавно вы называли меня по-другому.
– Когда вы этого заслуживали.
Сэр Джеймс постучал по столу, сочтя, что обязанности вице-губернатора и супруга требуют от него вмешательства.
– Сэр, – заговорил он властным и недовольным тоном. – Будьте любезны объясниться.
– Извольте. Мне нечего скрывать.
И капитан Блад подробно рассказал обо всем, происшедшем на плантации, причём несколько раз ему приходилось принимать соответствующие меры, чтобы помешать леди Корт, которая неоднократно пыталась его перебить.
К концу повествования сэр Джеймс устремил взор на свою жену, кипевшую от злобы, и глаза его отнюдь не выражали сочувствия;
– В рассказе капитана Питера есть то, чего не хватает в вашем, чтобы составить полную картину.
– В его рассказе есть все, чтобы заставить вас потребовать удовлетворения, если вы не трус!
Покуда вице-губернатор переваривал оскорбление, капитан Блад поспешил вмешаться.
– Что касается удовлетворения сэр Джеймс, то я всегда к вашим услугам.
На сначала, для моего, собственного удовлетворения, позвольте заметить, что если под влиянием чувств, которые, я уверен, вы сочтёте гуманными, мною совершены какие-либо оскорбительные для вас поступки, то я приношу вам свои извинения.
Но сэр Джеймс оставался суровым и непреклонным.
– Вы не добились ничего хорошего своим вмешательством. Этот несчастный раб, поощрённый к бунту вашими действиями, не избежит наказания. Если оставить этот инцидент без последствий, то на плантации придёт конец порядку и дисциплине. Надеюсь, вы понимаете это?
– Да какое вам дело, что он понимает! – взвизгнула леди Корт.
– Я понимаю лишь то, что если бы я не вмешался, этого парня пристрелили бы на месте по приказу её милости и только за нежелание, чтобы с него содрали кожу по её же распоряжению.
– Это все равно от него не убежит, – злорадно заявила леди, – если только сэр Джеймс не предпочтёт его повесить.
– В качестве козла отпущения – из-за того, что я вмешался? осведомился капитан Блад у сэра Джеймса. И тот, уязвлённый насмешкой, поспешил ответить:
– Нет-нет. За угрозу надсмотрщику.
Эти слова вызвали очередную атаку её милости.
– А то, что он оскорбил меня, конечно, не имеет значения? Во всяком случае для этого джентльмена?
Находясь между двумя спорящими сторонами, сэр Джеймс рисковал потерять своё обычное непроницаемое спокойствие. Он так хлопнул по столу, что задребезжала посуда.
