Валерий Рощин - Ледокол

Сегодня была очередь Черногорцева и одного из молодых матросов-мотористов, которого он послал в свою каюту за чайной заваркой. Вот такой случился казус: завернутый в бумагу бутерброд прихватил, а крохотный кулек с заваркой позабыл на столе.

Затушив в пепельнице окурок, «дед» прислушался к работе дизеля, удовлетворенно хмыкнул и достал заветный съестной припас. Развернув бумагу, полюбовался на кусок хлеба с двумя пластами настоящего сала. Прихваченная из дома сырокопченая колбаска давно закончилась. Припомнив ее вкус, Черногорцев вздохнул…

Заботливая супруга Вера Васильевна всегда снаряжала его в рейсы самым тщательным образом. В чемодан аккуратно укладывала стопки свежего белья, носовые платки, десяток журналов и пяток хороших книг, запасные очки, коробочку с лекарствами и несколько блоков сигарет с фильтром. А отдельную сумку на длинном ремне набивала продуктами, среди которых всегда были хороший цейлонский чай и растворимый кофе, две-три баночки домашнего варенья и баночка натурального меда, сгущенка, три коробки сахара-рафинада, печенье и вафли. Завершали эту «композицию» несколько палок сырокопченой колбасы и увесистый шмат сала — килограмма на полтора-два.

Если рейс проходил штатно, продукты расходовались медленно, и их хватало до возвращения в родной порт. Когда случались непредвиденные сбои, как в случае с эвакуацией полярников со станции «Русская», запасы эти частично спасали от изматывающего чувства голода.

Увы, все хранившиеся в сумке харчи давно закончились. Все, кроме сала, которое Черногорцев всегда приберегал напоследок.

Матрос задерживался, и «дед» решил перекусить. Крошечный завтрак, предложенный в кают-компании Тимуром, пролетел незамеченным. Но только механик поднес бутерброд ко рту, как в недрах машинного отделения раздался короткий лай Фроси.

— Опять ты здесь, зараза?! — Черногорцев посмотрел по сторонам и быстро спрятал провизию в углубление приборной панели.

И сделал это вовремя — на площадку у входа в отсек выскочила вездесущая Фрося, а следом показался Цимбалистый. Вид у него был какой-то странный, словно он собирался выпросить у «деда» что-то очень ценное.

— Здорово, Виталя, — пожал его руку Черногорцев.

Боцман показал пальцем вверх и в сторону, изобразил серию выстрелов с взрывами. И умоляюще посмотрел на старшего механика.

— Не, брат лихой, — покачал тот головой. — Капитан узнает — на рее меня повесит.

Поморщившись, Цимбалистый провел ребром ладони по горлу. Потом вновь выстрелил и показал десять пальцев.

— Виталя, была б моя воля — бомби до посинения. Я б и слова против не сказал…

Пока мужчины объяснялись, Фрося даром времени не теряла. Учуяв съедобное, она стала подбираться к тому месту, где был припрятан бутерброд с настоящим салом.

Продолжая отчаянно жестикулировать, боцман вытащил из кармана паспорт и, открыв одну из страниц, продемонстрировал Черногорцеву какую-то запись.

Тот глянул в документ лишь мельком, так как был занят защитой своего бутерброда — отодвигал коленом от панели любопытную и настойчивую собаку.

— Ладно, хрен с тобой, — сдался «дед», чтобы наглое животное поскорее убралось из машинного. — Врубаю в виде исключения. Но только десять минут!

Сказав это, он нажал несколько клавишей на панели, и лицо Цимбалистого расплылось в счастливой улыбке. Подхватив на руки Фросю, он хлопнул на прощание Черногорцева по спине и ринулся к выходу.

Тот проводил его взглядом, облегченно выдохнул и откусил от бутерброда добрую треть…

По темному коридору, освещая пространство фонариком, шел заспанный Еремеев. Десять минут назад он проснулся от резкого щелчка, похожего на выстрел. Полежав с открытыми глазами, решил пройтись до палубы и проверить, в чем дело. Оказалось, что рядом с левым бортом лопнула толстая льдина. Обычное дело…

Теперь старпом возвращался в каюту в предвкушении продолжения сладкого сна. Дойдя до двери, он остановился — слух опять уловил что-то непонятное. На этот раз далекие голоса, перемежавшиеся шипением и взрывами.

— 131… 132… 133… — хором отсчитывали несколько мужчин.

— Что за чертовщина?.. — проворчал Еремеев, направляясь дальше по коридору.

Повернув за угол, он увидел полоску света на полу, выбивавшуюся из приоткрытой двери кают-компании. Голоса доносились оттуда.

Бесшумно ступая по линолеуму, он приблизился, встал в полуметре от входа. Происходящее тем более казалось странным, что свет в ночное время по приказу Севченко вырубался на всем судне, за исключением нескольких помещений: мостика, радиорубки, приборной выгородки, пожарного поста, АТС, каюты капитана и машинного.

— …138… 139…

Еремеев вошел в кают-компанию.

Внутри у дальней перегородки собралось несколько матросов, включая Тихонова. С ними также были Кукушкин, Зорькин, Беляев и еще два полярника. У всех в руках поблескивали стаканы со спиртным.

Компания обступила стоящий вплотную к перегородке игровой автомат «Морской бой». Уткнувшись в его перископ, боцман Цимбалистый крутил перископ и регулярно давил на гашетку. Остальные, наблюдая за сменявшимися в верхнем окошке цифрами, дружно скандировали:

— 147! 148! 149!..

— На рекорд идем! — воскликнул Беляев.

Старпом решительно протиснулся между веселящимися мужчинами и выдернул вилку автомата из розетки.

Издав последний звук, автомат затих. Зрители замерли.

Отпрянув от окуляров перископа, Цимбалистый недоуменно крутил головой.

— Вы чего тут устроили?! — грозным начальственным тоном справился Еремеев. — По судну объявлена экономия топлива, а вы…

Договорить он не успел. Сильными ручищами боцман схватил его за грудки и припер к автомату. К тому же рядом угрожающе зарычала Фрося.

— Товарищи… Товарищи!.. Я призываю к спокойствию! Мы все, так сказать, в одной лодке…

— Вот именно, что в одной, — встрял Беляев. — У человека сегодня день рождения! А он, между прочим, на этом рейсе здоровье подорвал!

Старший помощник попытался высвободиться из цепких рук боцмана, но безуспешно.

После чего промямлил:

— Да я в принципе не возражаю. Наоборот даже… Но вы же в курсе приказа Севченко о строжайшей экономии по судну. Топливо тратим только на обогрев и на пару часов освещения.

Беляев залпом допил содержимое стакана, поставил его на ближайший стол и заявил:

— Я, конечно, не моряк, но даже мне понятно, что самое поганое — сидеть и ждать. Предлагали же ему подорвать горючку и освободить судно!

— Да я и сам придерживаюсь того же мнения. И на собрании, если помните, предлагал действовать. Хотя бы ледовую разведку провел! Я на днях доложил капитану о починке вертолета, а ему хоть бы что!..