Ан нет. Есть документы той эпохи, все расставляющие по своим местам. И потому сегодня в честь проживающих в Испании британцев, со спортивным азартом читающих меня по воскресеньям, я решил освежить славную дату. Ибо именно 20 июля 1797 года будет ровно два столетия и шесть лет, как Нельсон объявился у Санта-Крус-де-Тенерифе с эскадрой в составе трех линейных кораблей, четырех фрегатов, куттера и бомбарды, а спустя двое суток высадил в Вальесеко тысячу молодцов под командой капитана Трубриджа. Речь-то шла всего-навсего о том, чтобы расчехвостить чумазых убогих испанцев, сгрузить в трюмы найденное золото и поднять над островом британский флаг. Все как всегда. Но на сей раз эти самые испанцы вставили такой фитиль десанту, что тот принужден был вернуться на корабли. 25 июля англичане предприняли попытку захватить причал в Санта-Крус, однако береговая артиллерия тоже не дремала, так что атакующим не показалось мало: испанцы потопили куттер «Фокс» и разметали шлюпки, на которых подвигались солдаты его величества. Когда же Нельсон все же вступил на причал и поднял руку с саблей, картечь отхватила ему и ту, и другую, и адмирала без памяти доставили на корабль. После того как последние 57 англичан на причале выкинули белый флаг, в городе оставалось еще 340 человек капитана Трубриджа, который оказался не робкого десятка — видите, я отдаю противнику должное — и потому еще пытался выполнить приказ. Но, как говорил его соотечественник, из ничего не выйдет ничего[51]. Засев за стенами монастыря, жители Тенерифе отбивались так упорно, что пришлось вступить в переговоры. Хитромудрые и двусмысленные, как спокон веку водится за англичанами (примерно такие они сейчас ведут по вступлению в зону евро), но все же переговоры. Чтобы облегчить их и унять кровопролитие, испанский губернатор дон Хуан Антонио Гутьерес согласился в акте о капитуляции не упоминать слово «сдача» — этим сейчас и пользуются британские брехуны, когда твердят, что ее и не было. Вслед за тем Трубридж и его белобрысое воинство, поджав хвост, удалились восвояси, оставив 44 убитых, 177 утонувших, 123 раненых и 5 пропавших без вести — и это не считая руки, посредством которой Нельсон имел обыкновение похлопывать леди Гамильтон по разным частям тела. Между прочим, недурной результат для четвертьфинала.
Огорчительно, конечно, что десять лет спустя Нельсона пристукнул француз. Однако процесс был начат, как ни крути, канарцами. Так что во вторник, 25 июля, я выпью стаканчик за здоровье Тенерифе.
Мне кажется, это очень хорошо и правильно, когда человек занимается экстремальным спортом — всяким там парапутингом, наутишокингом, идиотингом и прочей хренью. Каждому, как известно, свое: есть среди нас и такие, которым мало острых ощущений, когда каждое утро пилишь по трассе, а двести мерзавцев на скорости в 180 км/час подрезают тебя справа и слева. О вкусах не, и так далее. Я уж как-то писал, что считаю в порядке вещей, когда кто-нибудь из желающих жить опасно устраивает себе мотокросс по Афганистану или в верховьях Амазонки бросается в водопад, привязав на шею камень в полтонны весом. Нормально! Но пусть тогда отважный спортсмен не жалуется в МИД, если какой-нибудь козопас, столь же увлекающийся, сколь и афганский, обидит его в Хайберском проходе или если пираньи отгрызут ему что-нибудь существенное. Ведь было же сразу сказано — спорт, мол, отважных. И все на этом. Каждый знает, во что играет. Я о другом — там ведь тоже есть разряды. Категории. Искатель приключений — не совсем то же самое, что элитный экстремал. А элитный экстремал — не тот, кто хочет, а тот, кто может.
Чтобы вы уяснили разницу, представим себе, что искатель приключений — средний, обычный испанец, любящий экстрим, — покупает в торговом центре пластиковую лохань, надевает на голову строительную каску и одалживает у дочки Джессики нарукавники, после чего сплавляется в этом тазу по стремнинам какой-нибудь астурийской реки, а на следующий день министр продовольствия в округлых выражениях заявляет, что астурийские реки — самые чистые, самые спокойные и самые безопасные реки в Европе. Что тут возразить? Да ничего: впрыск адреналина, спорт и прочее. На грани невозможного — это, братцы, о другом, о вещах менее рискованных. Кроме того, этот, который в тазу плывет, он ведь — вот он, рядом, рукой подать. Так каждый может. Любому под силу. Нужно лишь чуточку выдумки и капельку нахальства.
А вот экстремал элитный, сорвиголова крупного калибра и высшего разбора — это эксквизитный экземпляр. У него собственная специфика, и кто попало ее не воспроизведет. Уровень его свершений намного выше того среднего, на котором барахтаются экстремалы ординарные. Кровный чистопородный экстремал не станет размениваться на мелочи и пустяки и если уж соберется пересечь Атлантику, то не иначе как на борту 74-пушечного линкора, вручную построенного корабельщиками Хихоны и укомплектованного многорасовым экипажем — это и трогательно, и красиво, — куда непременно должен входить, скажем, сахарави, китаец, маори и кто-нибудь из Лепе (чтобы было понелепей). Если же он так ничего и не пересечет, потому что то перетрутся лианы, из коих изготовлены его снасти, то он обнаружит на борту бунт, поднятый китайцем, — так даже еще и лучше, можно будет пускаться в плавание раз десять — пятнадцать. Чем чаще, тем лучше. Тем больше шума в газетах, больше фотографий. Есть и другие развлечения — устроить, к примеру, слалом на гидроцикле между гренландских айсбергов в сопровождении всего лишь одного фрегата наших ВМС или, скажем, попари́ть на кевларовом огнеупорном параплане над Либерией — как бы в знак солидарности с несчастными чернокожими — и приземлиться в Порт-Порталс в толпу фотографов, причем по чистой случайности — в день открытия регаты, патронируемой туалетной водой «Азур де Хуанхо Пюигкорбе[52] № 5».
Однако истинный оселок, непременное условие, необходимая черта, по которой с первого взгляда узнаешь элит-экстремала, — аура, харизма, отпечаток, свидетельствующий о родстве (пусть самом дальнем или даже случайном) с европейскими венценосными семьями: то ли он кузен наследного принца Варсоньовы, то ли бывший жених подавшейся в хиппи дочки короля Бордюрии, то ли брат шурина короля Руритании. Маленькие подробности, позволяющие засветиться на страницах «глянца». Немало способствует популярности, если ты из хорошей семьи, да не просто хорошей, а из хорошей со средствами, и при этом имя твое — например, Боря Франсиско де лос Сантос, — которое у зауряд-экстремалов произносится без затей, как в паспорте, звучит так же, как повелось с беспечального детства в кругу семьи и друзей, хотя тебе уже натикало сорок годков: Кукито, Чоло или Тотин. Ибо в этом случае журнальчик «Ола!», посвящая четыре полосы твоему последнему подвигу, сможет вынести в заголовок такую вот примерно байду: «Тотин Фернандес дель Сируэло-Бордью, цвет экстремалов, заявляет: «Корпорация “Телевисьон Эспаньола”, авиакомпания “Иберия”, “Телефоника”, банки ВВVA, “Трансмедитерранеа”, “Репсоль”, “Ла Онсе и Ла Досе” профинансировали мой проект вовсе не потому, что я — зять короля Оттокара Сильдавийского».
