– И позволит держать людей в цепях, – сказал я.
– О чем ты? – удивился он.
– Цель нашей миссии – удешевить содержание обращенных в рабство людей.
Прежде чем ответить, капитан некоторое время смотрел на меня, недоумевая.
– Ты говоришь, что… нет, Тернстайл, я тебя не понимаю. Ты считаешь, что кормить людей не обязательно?
– Да нет, – ответил я и потряс головой. Он был не из тех, кто мог уяснить ход моих мыслей, – слишком хорошо образованный и принадлежащий к слишком высоким кругам.
– Я рад, что наконец выяснил все, и только. Значит, большую каюту вскоре наполнят саженцы хлебных деревьев, так?
– Да, как только мы наберем их. То, что мы делаем, очень почетно, Тернстайл, – сказал он и покачал пальцем перед моим лицом, как будто с грудным младенцем разговаривал. – Когда-нибудь, в старости, ты будешь вспоминать об этом и рассказывать внукам. Не исключено, что к тому времени и собственные их рабы будут питаться плодами хлебного дерева, и это позволит тебе гордиться нашими свершениями.
Я кивнул, хоть и не питал в этом уверенности. Потом мы какое-то время ехали в молчании, я смотрел в окно кареты, радуясь возможности видеть, разнообразия ради, что-то ничем не похожее на огромный синий простор океана. В то же самое время эта местность, зеленая и гористая, не оправдывала моих надежд, в ней мало было дорог или селений, в которых я мог бы укрыться.
Мы остановились посреди маленькой деревни, где наша карета – и еще одна, уже стоящая там и столь же роскошная, – выглядела неуместной; впрочем, при нашем появлении из деревенской харчевни вышел, раскинув в стороны руки и приятно улыбаясь, и направился к нам некий человек.
– Вильям, – сердечно воскликнул он, – как я рад, что вы сумели приехать!
– Сэр Роберт, – ответил капитан, вылезая из кареты и пожимая мужчине руку, – я ни за что на свете не упустил бы такой возможности. Я взял с собой моего паренька, он будет носить собранные образцы. Надеюсь, вы не против.
Сэр Роберт покривился, оглядывая меня с головы до пят, а затем покачал головой: никакого его одобрения я не заслужил.
– Если вы не возражаете, Вильям, – сказал он, склонившись к капитану, – этим займется мой слуга. Я хочу обсудить с вами несколько не терпящих отлагательства важных для государства вопросов, а делать это при посторонних не подобает. Я не хочу сказать, что ваш мальчик не заслуживает доверия, и все же…
– Конечно, конечно, – быстро согласился капитан Блай и, отобрав у меня корзинки, вернул их в карету; из харчевни вышел еще один человек, он был намного старше меня и вид имел куда более солидный, а в руках держал корзины. – Ты можешь вернуться на судно, Тернстайл.
Я поозирался – разочарованный, поскольку предвкушал долгую прогулку, возможность приглядеться к местности и составить план побега. Разочарование мое было, должно быть, слишком заметным, ибо сэр Роберт, заглянув мне в лицо, хлопнул меня по спине.
– Бедный мальчишка и так уж провел на вашем судне слишком много месяцев, – сказал он. – Быть может, Вильям, вы не станете возражать против того, чтобы он подождал вас в харчевне, там его заодно и накормят, а после вы вместе вернетесь назад?
Капитан задумался, совсем ненадолго, а затем – к моему восторгу – кивнул.
– Да, конечно, – сказал он. – Резонная мысль. Но давайте начнем, сэр Роберт. Мне не терпится увидеть сколь возможно больше растений. Как вам известно, сэр Джозеф ожидает…
Они уже удалялись, голос капитан постепенно стихал, и я повернулся к слугам сэра Роберта, которые махали мне из дверей харчевни, предлагая укрыться в ней от солнца.
– Не расстраивайся, – сказал один, когда я подошел к двери. – Поверь мне, лучше просидеть весь день здесь, чем таскаться вверх и вниз по горным склонам.
– Вы не говорили бы так, если бы проторчали последние пять месяцев на судне, – возразил я, однако быстрое появление еды изменило направление моих мыслей, поскольку тарелка, которую передо мной поставили, содержала только что сваренные картофель и овощи – вкуснятину, какой я не видел, да и увидеть не ожидал с самого кануна Рождества.
Пока я ел, быстро и жадно, люди сэра Роберта расспрашивали меня, норовя узнать о нашем корабле как можно больше. Голландское поселение стояло на берегу Фолс-Бея уже не одно десятилетие, и, как оказалось, многим из работавших там так же не терпелось вернуться в Голландию, как мне – сбежать с «Баунти». Да, но оставят ли они наконец меня в покое? Они не оставляли. В итоге я завел разговор на географические темы и, услышав, что ближайший к нам город зовется Кейптаун, решил попробовать добраться до него. Но лишь поздним вечером, когда подали спиртное, мне удалось выбраться из харчевни и остаться в одиночестве.
Солнце уже село, и, по правде сказать, меня удивляло, что капитан и сэр Роберт все еще не вернулись. Темнота сгущалась, затрудняя мои попытки выбраться на дорогу. Указателей тут никаких не было, о Кейптауне я знал лишь, в какой стороне он находится – на северо-западе, и потому надумал подыскать себе на ночь какое-нибудь укрытие, а наутро, при восходе солнца, определиться со сторонами света. Я шел по дороге минут десять, и тут до меня донеслись какие-то звуки.
На борту корабля всегда стоит либо тишина, либо шум. Когда корабль идет по спокойным водам, матросы молчат, поглядывают вперед и поддерживают его мерный ход, а когда идет по бурным, тогда они перекрикиваются, создавая несмолкаемый гвалт. В заведении мистера Льюиса тишины вообще не бывало – шумели мои братья, улица под окнами, подвыпившие джентльмены. Но здесь, в чужом краю, посреди холмов и гор, я решил, что услышал зверей, которые собираются напасть на меня и достойно отобедать. Однако вскоре я стал различать звуки шагов. Затем голоса. Я знал, в местах вроде этого нередко укрываются разбойники, но говорил себе: это всего только шутит шутки мое воображение. Тем не менее звуки становились все громче и громче, и я понял, что навстречу мне двигаются люди. Я остановился, посмотрел в темноту налево, в темноту направо и собрался уж бегом припустить назад, как вдруг на плечо мне легла тяжелая рука, и я подпрыгнул, вскрикнув от страха.
– Тернстайл! Какого дьявола ты тут делаешь?
Глаза мои понемногу свыкались с темнотой, ну а голос я просто-напросто узнал.
– Капитан, – сказал я. – Я заблудился.
– Заблудился? – спросил сэр Роберт. – Да ты сейчас в добрых пятнадцати минутах ходу от харчевни. Что привело тебя сюда в такое время?
Я не сомневался, что капитан удивленно вглядывается в меня, думать следовало быстро.
– Я вышел наружу, чтобы облегчиться, сэр, – сказал я, – и слишком далеко отошел. А закончив, не сумел найти дорогу назад. Вот и забрел сюда.
– Ну, тогда хорошо, что мы тебя повстречали, – со смехом сказал сэр Роберт. – Ты мог так всю ночь проблуждать. Глядишь, и до Кейптауна добрел бы, ты как раз в ту сторону шел.
– А что, в харчевне нет удобств? – с подозрением спросил у меня капитан.
– О да, сэр, есть, – сказал я. – Только я не стал ими пользоваться – я же всего лишь слуга. Подумал, что они предназначены для чистой публики.
Он кивнул и жестом велел следовать за ними, что я и сделал, злясь на себя за то, что попался, угробил первую представившуюся мне возможность побега. Слуга сэра Роберта тащил корзины со срезанными растениями, корнями и маленькими ростками; когда мы дошли до кареты, он осторожно поставил их на пол между капитаном и мной.
– Надеюсь, я не перестарался, – пробормотал, когда мы пустились в обратный путь, капитан Блай. – Но, клянусь, я мог набрать и в десять раз больше, так много там интересного. Когда мы поднимемся на борт, надо будет отдать растения мистеру Нельсону и проследить, чтобы он хорошо за ними ухаживал. Мистер Джозеф придет в восторг.
– Да, сэр, – сказал я, высматривая впереди корабль. Внезапно показалась водная гладь, а над ней наши колышимые ветром паруса.
– Тернстайл, – спросил капитан, когда мы уже подъезжали к «Баунти», – при нашей встрече в темноте ты сказал, что заблудился, это ведь правда, не так ли?
