Не дожидаясь обеда, вышел из домика и, перевалив через сопку, побрёл на север.
Я шёл, стараясь не пугать животных, прижимаясь к крутому зелёному боку горы.
Котики лежали семьями. В середине — огромный самец — секач, колечком вокруг него — самочки, тут же сбоку — чёрной стайкой — малыши.
На песке, в воде на камнях желтели туши гостей котикового пляжа сивучей.
Я шёл медленно, то и дело останавливаясь, стараясь ничего не пропустить.
ДРАКА
Вот два молодых самца стоят друг против друга. Расставили ласты и вертят шеями.
«Хр-р-р! Хр-рр-р!»
Что не поделили? Должно быть, место. Вот один изловчился, цапнул зубами противника за плечо. По золотистой шкуре клюквенными брызгами кровь.
Раненый — обидчика за лоб. Теперь у них обоих шкуры в крови. Не выдержал тот, что поменьше: повернул — и прочь. Бежит, вскидывает тело, выбрасывает вперёд ласты, подтаскивает зад. Песок — в стороны!
Бежал, бежал — на пути великан-сивуч. Котик с разбегу — под него. Повернулся между ластами-брёвнами и замер: «Куда это меня занесло?»
А сивуч даже не заметил. Спросонок хрюкнул, накрыл ластом беглеца. Торчит теперь из-под сивуча одна котикова голова.
Подбежал и второй. «Стоп! Куда делся обидчик?» Понюхал: где-то здесь! Присмотрелся: «Ах, вот он где!»
Рычит котик, грозит, а подойти боится. Страшно: экая громадина сивуч. Клыки что ножи!
Порычал, порычал и побрёл прочь.
Я лежу в траве, перекручиваю плёнку в фотоаппарате. Интересно, чем кончится дело?
Дремал сивуч, дремал, чувствует — поворачиваться неловко стало: возится что-то между ластов.
Сонную морду опустил, котика за загривок зубами взял, не глядя башкой мотнул.
Полетел вверх тормашками двухметровый кот.
Плюх в воду! А сивуч, глаз не открывая, снова голову опустил.
Тепло, хорошо ему на лайде!
ЧЁРНЕНЬКИЕ
Около кучки чёрненьких я снова залёг в траву. Чем занимаются малыши?
А у этих дела важнее важного: время учиться плавать пришло. Бродят у воды, мордочками вертят. То на океан посмотрят, то на песок. Страшно в воду идти… а что-то внутри так и толкает, так и толкает! Жмутся чёрненькие к воде, отскакивают: волна на песок набежит — того и гляди, окатит!
Один чёрненький зазевался. Выкатила на берег волна, накрыла его, назад с собой поволокла. Очутился малыш в воде. Барахтается, ластами, как птица крыльями, трепещет. Не удержала его вода — скрылся с головой. Вынырнул — воздуху глотнул, задними ластами на манер хвоста шевельнул и… поплыл.
Плывёт к берегу, торопится, головёнкой вертит: успеет ли до следующей волны?
Успел.
Стал я искать глазами котиковых мамаш. Нет их. Отец на песке лежит, а мам нет — в море уплыли. Должно быть, кормятся. Впрочем, вот одна. Из воды вылезла, прямиком к своему. По голосу нашла. Легла на песок, на бок повернулась. Малыш тут же носом в живот ей уткнулся, задёргал головёнкой сосёт. Да, вкуснее мамкиного молока ничего нет.
ЧАЙКИ
Между коричневыми телами котиков там и сям — чайки. Бродят среди тюленей, выклёвывают червяков, подбирают гниль, всякую всячину.
Заметила одна чайка: надо мной трава шевелится.
Взлетела и — ко мне. Крылья растопырила, повисла в воздухе.
Кричит без умолку: «Ив-ив!»
За ней — вторая. Вопят истошными голосами, пикируют на меня, вот-вот клюнут.
Забеспокоились и котики. Кто спал — глаза открыл, кто бодрствовал нос кверху поднял. Принюхиваются, озираются. Кое-кто на всякий случай к воде поближе переполз.
Я — рюкзак за спину и через траву, пригибаясь, на сопку — подальше от зверей, от тревоги.
Выходит, чайки здесь не только санитары — они ещё и сторожа!
СИВУЧ
Шёл я поверху и снова увидел внизу, среди огромных, упавших на лайду валунов, жёлтые неподвижные тела сивучей.
«Дай-ка подкрадусь к ним поближе!»
Подумал и начал спускаться.
Склон кончился. Трава уже выше головы. Под ногами песок.
Вдруг прямо перед моим носом из травы — серая круглая громадина валун. Подобрался я к нему, спрятался, стал потихоньку спину разгибать. Поднял голову и… очутился лицом к лицу с огромным сивучом. Стоим мы с ним по обе стороны камня и смотрим друг на друга.
Сивуч то и дело поводил шеей, и от этого у него под шкурой переливался жир. Видел он плохо, но чуял опасность, принюхивался и старался понять: откуда этот незнакомый тревожный запах?
А я стоял не шевелясь. Зверь смотрел на меня мутными глазами, недоумевая: камень я или что-то живое?
Не выдержав, я мигнул. Сивуч заметил это и, издав хриплый рёв, круто повалился на бок. Качнулся и задрожал жёлтый бок, вылетел из-под ластов песок. Раскачиваясь из стороны в сторону, зверь вскачь помчался к воде. По пути врезался в груду других сивучей. Те, как по команде, вскочили и, тревожно трубя, обрушились в воду. Пенная волна выхлестнула на берег!
То ныряя, то показываясь, великаны поплыли прочь.
КАЛАН
Иду дальше. В маленькой бухточке, отгороженной от моря высокой скалой, вода спокойная, гладкая. Со дна поднимаются, плавают коричневыми шишковатыми блинами водоросли — морская капуста. Подул ветерок, листья зашевелились, стали вытягиваться по ветру.
И вдруг я заметил, что один небольшой лист плывёт как-то странно против ветра! Поднёс руку козырьком к глазам, присмотрелся и вздрогнул: с листа на меня смотрели два блестящих глаза.
Это был не лист. От берега плыл, лёжа на спине, зверёк. Он плыл, сложив передние лапки на груди и прижав задние к животу. Плыл, работая одним телом. Зверёк выбрался на середину бухточки, запрокинув круглую усатую мордочку, и нырнул. Через некоторое время он вынырнул, снова лёг на спину и зевнул.
«А что это у него за колючки на животе?» — подумал я.
Ветер понёс зверька к берегу, и я разглядел — пловец прижимает лапой к груди морского ежа!
Я понял, что передо мною морская выдра — калан. Зверь, который водится на втором из Командорских островов — на Медном, но изредка заплывает и сюда, к этому берегу.
Калан принялся за еду. Он аккуратно обмял лапами ежа — так дети лепят снежки — и начал есть. Остатки бросил в воду.
И тут со скалы метнулась вниз чёрно-белая стрела: длинноклювая кайра на лету подхватила объедки и с радостным криком унеслась прочь.
Я не заметил, как в бухточку с берега сполз туман. Исчезла скала, вода из чёрной, маслянистой стала серой, покрытой острыми гвоздиками дождя.
Я потерял калана из виду.
НОЧЬ
Стало смеркаться. Надо было искать место для ночлега.
В одном месте над лайдой нависала скала. На плоскую её вершину ветер нанёс земли, на земле выросла трава. К скале то и дело с криками подлетали маленькие чёрные птицы с красными широкими носами — топорики.
