По обе стороны скамьи, чуть позади, стояли двое мужчин-один уже в годах, весь в черном, с кружевным воротником вокруг короткой толстой шеи, и с золотой цепью, свисавшей на большой живот; второй-молодой, с одутловатым бледным лицом и срезанным подбородком. Еще дальше, в самом углу, сгорбилась чья-то девичья фигурка, сдавленно рыдая в скомканный платочек.
— Кто они? — спросил Мартен, обращаясь к Бельмону.
Живописный оборванец ткнул концом рапиры молчащего португальца, повторил вопрос на его родном языке, после чего, выслушав ответ, пояснил:
— Перед вами, капитан Мартен, его превосходительство Хуан де Толоса, королевский уполномоченный по делам Восточных Индий. Та прелестная и гордая дама, которая нас словно не замечает, — его дочь и зовут её синьора Франциска де Визелла. Ее муж в настоящее время-губернатор Явы. Толстяк с цепью-это дон Диего де Ибарра, владелец огромных поместий на Яве, откуда возвращается на свои виноградники в долине Дуэро. Могу похвастаться, капитан, что знаю толк в хороших винах; лучшего портвейна не сыскать во всем свете. Надеюсь, среди запасов на борту “Кастро верде” найдется и бочонок этого нектара из личных запасов дона Диего, и мы сможем осушить его до конца нашего дивного путешествия, хотя я лично и предпочитаю бургундское.
— Хорошо, а этот? — нетерпеливо спросил Мартен, указывая пальцем на бледного юношу.
— Благородный кабальеро Формозо да Ланча, личный секретарь его превосходительства, — сообщил Бельмон. — Одно из лучших семейств в Тразос Монтес. А хорошенькая и весьма расстроенная малышка, которая заливается слезами, не переставая при этом с восторгом на вас поглядывать, что между прочим говорит о её хорошем вкусе, выполняет обязанности камеристки синьоры Франчески.
Мартен взглянул на девушку и действительно перехватил блеск её черных глаз. Рассмеялся, позабавленный наблюдательностью своего случайного переводчика, но тут же на его лбу появилась морщинка, а лицо приобрело выражение серьезное и озабоченное. Закусив черный ус, мягко вившийся над верхней губой, казалось, молча он всерьез взвешивает в уме судьбы этих пятерых.
Де Бельмон вполголоса выпытывал о чем-то португальского капитана, благородный старец каменным взором неподвижно уставился перед собой, синьора де Визелла пару раз шевельнула веером и опустила руки, отчего драгоценные браслеты испуганно звякнули, а двое стоявших за ней мужчин коротко переглянулись.
— Прислуга этих господ находится на палубе вместе с командой, — заметил Бельмон.
— Прислуга? — повторил Мартен.
— Да. Шесть человек, не считая камеристки.
— К черту прислугу, — буркнул Мартен. — Я думаю, что с ними делать…
В этот момент Хуан де Толоса медленно поднялся с места и, опираясь на трость, сделал два шага вперед.
— Капитан Мартен, — заговорил он по-английски, — не хотите ли вы меня выслушать?
Мартен взглянул на него немного растерянно. Высокий и худой, гордо выпрямившийся Толоса, казалось, смотрит на него сверху вниз, хотя и был ниже ростом. Его дочь тоже встала и подошла ближе. Только теперь стало заметно, что она на последних месяцах беременности, что ещё больше смутило Мартена. Особенно когда он встретил её враждебный, презрительный взгляд. Отвернувшись, та бросила отцу несколько гневных слов, после чего удалилась к противоположной стене и снова опустилась в глубокое кресло.
— Слушаю, — сказал Мартен.
— Я достаточно богат, чтобы заплатить любую цену за её жизнь и здоровье, — сказал старик. — Синьор Ибарра, несомненно, тоже вознаградит вас так, как вы пожелаете, а родители этого юноши тоже на выкуп не поскупятся.
— Где и когда? — небрежно спросил Мартен.
— Не знаю, куда вы плывете, — протянул синьор Толоса. — Но если бы вы согласились зайти в Бордо или в Ля-Рошель, можно было бы…
— Я не собираюсь заходить в французские порты, — перебил Мартен.
Толоса нетерпеливо пожал плечами.
— Я собираюсь заплатить за нашу свободу такую сумму, которая обеспечила бы вас на всю жизнь…на спокойную жизнь — терпеливо начал он.
Но Мартен только рассмеялся.
— Ни за какие деньги я не соглашусь на спокойную жизнь, также как ни за какие деньги я не согласился бы продать свой корабль. Вы должны это понять, ваше превосходительство.
Он на миг отвернулся, ибо в эту минуту вошел в каюту Генрих Шульц.
— Все готово, — доложил он вполголоса.
Мартен кивнул.
— Эти двое перейдут на “Ибекс” — показал он на дона Диего и шевалье да Ланча. — Уайт должен обращаться с ними как следует. Женщины займут твою каюту на “Зефире”. А вы, ваше превосходительство, — обратился он к Толосе-останетесь на “Кастро верде” под опекой моего офицера.
Толоса побледнел и задрожал, услышав это решение. В отчаянии взглянул на дочь. Но синьора де Визелла ласково улыбнулась.
— Успокойся, отец, — сказала она. — Этот мозо не посмеет меня коснуться. А если, то…пор Диос! Живой ему меня не взять!
Четыре фрегата, возглавляемые “Золотой ланью”, описали широкую дугу вокруг места, где вода кипела от пузырей воздуха, вздымавшихся из трюмов тонущей испанской каравеллы. Ее склонившиеся назад мачты погружались все быстрее, а красно-золотой флаг отчаянно трепетал на ветру, пока набежавшая волна не слизнула его с поверхности моря. Тогда пять английских флагов приспустились и вновь вернулись на место, а “Зефир”,“Ибекс” и “Кастро верде” ответили таким же салютом.
Ричард де Бельмон, вымытый, выбритый, надушенный и освеженный, сверкающий локонами цвета воронова крыла, одетый в снежно-белую сорочку тончайшего фламандского полотна, черный бархатные панталоны до колен и легкий сюртук из мягкой кожи серны, стоял на корме “Зефира” рядом с Мартеном, смотревшим на восток, где ещё маячили в спускавшися сумерках паруса испанских шлюпок и плотов с обоих затонувших кораблей.
— Дня за три-четыре доплывут, — заметил Мартен. — До берега недалеко.
— Повезло им, что нарвались на вас, — ответил Бельмон. — Дрейк наверняка не стал бы о них так заботиться.
— Дрейк сейчас был бы на дне, если бы не я, — довольно заметил Мартен.
Бельмон, покосившись на него, усмехнулся.
— Вы нашли в нем друга, — сказал он. — Это стоит побольше, чем этот трофей, — он кивнул на потругальское судно, дрейфовавшее рядом.
“Золотая лань” миновала их всего в нескольких десятках ярдов. Френсис Дрейк стоял на высоко поднятом юте за плечами рулевого. Ветер трепал его рыжие кудри медного оттенка. Когда корабли поравнялись, подняв правую руку, крикнул:
— Встретимся в Англии, капитан Мартен! Найдете меня в Дептфорде!
— До встречи, капитан Дрейк! — прокричал в ответ Мартен. — Мы наверняка встретимся!
Потом повернулся к Бельмону и взяв его под руку сказал:
— Моя дружба, шевалье де Бельмон, стоит не меньше, чем дружба Дрейка. Разве что их цену кто-то стал бы измерять только числом кораблей и пушек или весом захваченного каждым из нас золота и серебра. Полагаю, вы к таким не относитесь?
Бельмон смотрел на него со все большим интересом.
“ — Нельзя сказать, чтобы этот балтийский авантюрист грешил лишней скромностью, — подумал он. — Во всяком случае то, что он сумел совершить, доказывает, что лучше не стоять у него на пути. Даже защищая честь прелестной синьоры де Визелла…” — добавил про себя.
— Не отношусь, — сказал он вслух. — Но все же умею ценить силу орудийного огня и мощь золота. Правда, за золото нельзя купить истинной дружбы, но с его помощью можно добыть и вооружить корабль. А я, капитан Мартен, потерял свою “Аррандору”…
Горечь прозвучала в последних его словах и Ян Куна по прозвищу Мартен тут же почувствовал её и все понял.
— Не могу предложить вам ни этот трофей, — сказал он, указывая на могучий корпус “Кастро верде”, — ни даже доли, которую получат мои люди от продажи груза. Могу предложить вам только место первого помошника на “Зефире” — такое же, как занимает здесь Шульц. Принимаете?
Казалось, шевалье де Бельмон колеблется, что явно сердило Мартена. Экипаж судна-трофея ему пришлось укомплектовать своими людьми, оставив часть португальцев и забрав боцмана от Уайта. В результате он сам остался без помошника и Бельмон пришелся бы очень кстати. С другой стороны, свое предложение он считал небывало великодушным. Ведь ещё перу часов назад этот человек, познавший удары судьбы, был узником в руках своих врагов, и вот перед ним открывается возможность, которой позавидовал бы любой не менее опытный моряк даже в гораздо более благоприятной ситуации. А этот колебался вместо того, чтоб с благодарностью ухватиться за такой шанс!
— Можете рассчитывать на меня до конца плавания, — наконец решил тот, и Мартен вдруг почувствовал себя так, словно ему оказали неоценимую услугу.
Соломон Уайт, капитан корсарского фрегата “Ибекс”, с трудом взобрался по трапу, спущенному с борта “Зефира”, и постукивая деревяшкой, заменявшей ему левую ногу, неторопливо поковылял на корму. Шульц отдал какое-то распоряжение гребцам ялика, который доставил их сюда, и поровнявшись со старым корсаром, заметил:
