Серов сел в кресло, насупился, скорчил зверскую рожу, потом решил, что лучше всего подойдет выражение лица, с которым он беседовал с клиентами в той, прошлой жизни. В меру суровое, в меру обнадеживающее, отчасти таинственное… Таинственность — это непременно! Детектив без тайны что череп с дырой: все извилины наружу, и каждому видно, что их не больше, чем у обычных людей.
Минут через пять Страх Божий втащил голландца, придерживая за воротник, и опустил на табурет в точности напротив Серова. Мингер ван дер Вейт казался бледноватым, но с достоинством сложил руки на отвислом чреве и уставился на свой правый сапог. Этот тоскливый взгляд был Серову так близок и понятен, что он, не выдержав, подмигнул Страху:
— Не в службу, а в дружбу — выпить принеси. Нет сил смотреть, как человек с похмелья мучается.
Страх жалостно вздохнул, будто ветер прошумел над степью, выскочил вон и тут же вернулся с бутылью, кружками и блюдом неизменной солонины. Поставил принесенное на стол, плеснул в кружку, сунул ее капитану и исчез, будто страшный видом, но добрый сердцем джинн. «Вот она, наша славянская ментальность, — с чувством подумал Серов. — В драке никого не пожалеем, челюсть свернем, кадык вырвем, а на опохмелку нальем. Особенно ежели чужого…»
Сделав пару глотков, ван дер Вейт отмяк и слегка порозовел. Затем с тоской оглядел каюту, принадлежавшую ему еще прошлым вечером, и осведомился на сносном английском:
— Вы — предводитель морских разбойников? Подданный его величества Людовика Французского, я полагаю?
— Вроде бы так, — подтвердил Серов. — Но это большого значения не имеет.
— А что имеет значение в наш безбожный век? — вздохнув, произнес голландец. — Ни вражда владык, ни борение народов, ни добродетель, ни законы, ни даже разногласия меж христианами, детьми матери нашей Церкви… Только деньги, деньги и еще раз деньги! Гульдены, фунты, талеры! — Он горестно потупился и спросил: — Ну, так какой выкуп вы назначите за меня, мой корабль и мой экипаж? Не томите, мсье…
— Серра, — отрекомендовался Серов, правильно истолковав паузу. — Нормандский дворянин и маркиз.
Мингер ван дер Вейт словно усох при этих словах. Щеки его разом отвисли, бородатая рожа как бы съежилась, и даже объемистое брюхо будто бы сделалось поменьше.
Серов удивленно приподнял брови:
— Что-то не так, капитан?
— Нет-нет, мсье маркиз. Я просто счастлив, что вы не герцог и не принц. Благослови вас Боже! Обычно чем выше титулы, тем больше аппетиты.
Затем капитан приложился к кружке и со свистом всосал ее содержимое. Кажется, он был из философов, но не той унылой их чеканки, какую штампуют в монастырях и светских университетах, а вскормленным житейской мудростью и плодами личного опыта. Таких довольно много среди любителей спиртного, будто редкость моментов трезвости компенсируется у них особо трезвым взглядом на жизнь.
«С этим договоримся», — решил Серов и полюбопытствовал:
— Одежда и посуда в сундуке — чьи они? И откуда? Как-то не вяжется такой роскошный гардероб с грузом лопат и мисок…
— Изделия из Амьена и Парижа, — пояснил капитан. — Заказ мадам ван Зейдель, благородной супруги губернатора Кюрасао. Одежда для нее и мужа, парижский сервиз для украшения стола… Большая модница эта фру ван Зейдель, но — храни ее Творец! — вовремя напоминает губернатору, чтоб не забыл уплатить по счетам. К тому же дама красивая, молодая и склонная к изящному препровождению времени. В прошлый рейс я ей доставил клавикорды.
— Придется пока ей этим обойтись, — сказал Серов. — Одежду я конфискую вместе с сервизом.
— Конечно, господин маркиз, разумеется, как же иначе… Конфискуйте, во имя Христа Спасителя! И сервиз, и платье, и мою «Русалку», и все остальное… Никаких возражений! — Ван дер Вейт привстал, в отчаянии вцепился в бороду левой рукой, а правую вытянул к бутылке. — Вы позволите? Такие переживания… сердце зашлось… и я еще не слышал сумму выкупа…
Плеснув в кружку, Серов подмигнул голландцу и промолвил:
— Не стоит беспокоиться, капитан, — все, возможно, не так уж плохо. Возможно, выкуп будет не столь велик, как вы опасаетесь; вы сохраните свою «Русалку», а ваша команда, равно как груз, ущерба не потерпят. Возможно, я даже верну вам корабельную казну и оплачу заказанное прелестной госпожой ван Зейдель… — Он сделал паузу, будто случайно положил на Библию ладонь и добавил: — Скажем, в двойном или тройном размере.
Голландец едва не подавился выпивкой.
— Вы шутите, господин маркиз?
— Отнюдь!
— Нет, вы смеетесь над старым Петером ван дер Вейтом! Смеетесь, тогда как ваши разбойники уже готовят петли и доски для моих людей! И для меня, конечно! Что будет только справедливо — ведь все мы грешники, особенно те пропойцы, что у меня на борту! И все мы в руке Божьей!
— Никаких насмешек и шуток. — Серов подлил ему джина. — Я, мингер ван дер Вейт, предлагаю вам поступить ко мне на службу — временно и ненадолго, всего на месяц-полтора. Видите ли, получилось так, что я нуждаюсь в честных людях, в вас и ваших моряках, а также в вашем корабле. Мы отплывем отсюда на Тортугу…
— О, Тортуга! — Капитан вздрогнул и закатил глаза. — Змеиное гнездо!
— Полностью согласен с вами. Однако у меня там деловые интересы, и отстоять их лучше с мушкетами и пушками. Сумма в двадцать тысяч песо серебром вас устроит?
Голландец заметно оживился.
— И что я должен делать за эти деньги?
— Может быть, пальнуть из всех орудий раз-другой, — сказал Серов. — Не исключается и рукопашная, но за отдельную плату и с возмещением увечий и убытков. Когда же я верну свое достояние, вы отправитесь на Кюрасао, с серебром и без всякого выкупа.
— А велико ли это достояние, мсье маркиз?
— Полмиллиона песо. Ну, еще всякие мелочи… корабль, трехмачтовый фрегат, и деньги, что хранятся на Тортуге, у монсиньора губернатора.
— Полмиллиона! Огромное состояние! — Капитан задумчиво пожевал губами. — И мне вы предлагаете четыре процента… так сказать, за срочный фрахт… Восемь мне понравились бы больше.
— Четыре, — твердо сказал Серов, — четыре, почтенный мингер. Торговля неуместна. Не забывайте о ваших обстоятельствах.
— Мои обстоятельства… Да, конечно, они печальны… Но, быть может, господин маркиз поделится со мной своими затруднениями? Скажем, откуда взялась эта сумма в полмиллиона песо и почему вы ее потеряли… Не лишние подробности, клянусь Иисусом! Я ведь рискую кораблем, командой и собственной шкурой!
После секундного колебания Серов решил, что нечего играть в секреты, и рассказал голландцу о руднике Пуэнте-дель-Оро, о гибели Джозефа Брукса, о мятеже и бегстве и предстоящих разборках с Пилом и губернатором де Кюсси. Ван дер Вейт слушал его, подняв глаза к потолку и напряженно размышляя. Душа его была сейчас точно распахнутая книга: желание вернуть корабль и страсть к наживе сражались с опасениями, подозрениями и нелюбовью ко всяким авантюрам. Наконец он опустил голову, уперся взглядом в свои сапоги и нерешительно пробормотал:
— Лезть в пиратские свары… Святые угодники! Опасная штука! А есть ли у меня выбор, мсье маркиз?
— Конечно. Шлюп в вашем распоряжении — садитесь и плывите себе с попутным ветерком. Я нуждаюсь не в подневольных людях, а в надежных и верных соратниках.
Капитан вцепился в бороду:
— Господь, спаси и помилуй! Двадцать тысяч песо! Весь груз моей посудины не стоит таких денег! Это с одной стороны, а с другой, верность нынче ценится дорого. Если бы мы договорились насчет восьми процентов… или хотя бы шести…
— Обстоятельства, мингер, обстоятельства! Не забывайте о них!
— Да, вы правы, господин маркиз. У московитов говорят… — Внезапно перейдя на русский, капитан произнес с чудовищным акцентом: — Попьял, аки кхур во шти! И это значит…
При звуках родной речи Серов вздрогнул и уставился на ван дер Вейта во все глаза. Затем, придвинувшись вместе с креслом поближе к капитану, наклонился к нему и тихо спросил:
— Вы что же, бывали в России?
