Ознакомительная версия.
Как ни странно, Эссен находился в приподнятом настроении: хоть его броненосцу и пришлось покинуть строй в бою главных сил, но в результате этого «Пересвет» оказался в нужном месте и в нужное время. Именно его пушки помогли растерзать «Якумо» в кратчайшие для артиллерийского сражения сроки, именно его огонь превратил лучшие бронепалубные крейсера японцев в беспомощно ковыляющие по волнам развалины. Теперь, когда главный соперник уже пылает и с минуты на минуту пойдет ко дну, добить «собачек» проблем не составит, а потом уже вместе с крейсерским отрядом можно постараться догнать главные силы.
Однако смертельно раненный броненосный крейсер японцев не собирался уходить из этого мира смиренно и безропотно: все, что еще могло на нем стрелять – стреляло. В том числе и одно орудие в кормовой башне…
Взрыв произошел прямо перед боевой рубкой «Пересвета», и несколько шальных осколков влетели в ее смотровую щель. Пострадал при этом только один человек из находившихся в центре управления кораблем.
– Ай! – командир броненосца схватился за голову и стал медленно оседать, прислонившись к стенке рубки.
Из-под ладоней Эссена потекло красным, и Черкасов, увидев, как падает «первый после Бога», немедленно бросил управление огнем, и, подхватив каперанга под мышки, аккуратно опустил его на палубу.
– Санитары! Вызвать санитаров! – истошно заорал лейтенант. – И старшего офицера сюда!..
Василий почти все время боя провел на шканцах, формально возглавляя пожарную команду броненосца в этом месте, хотя реально командовал пожарными боцман Гнедых. Да и командовать было практически незачем – на оберегаемом участке возникли только два пожара, каковые залили бы и парой ведер воды.
Поэтому, когда броненосец вообще не обстреливался, Соймонов позволял себе время от времени наведываться в рубку и проводить время в общении с командиром, Черкасовым и Тимиревым.
Но сейчас кипел бой, и старший офицер находился там, где было предписано боевым расписанием.
Появление матроса Тараканова с вестью, что командир убит и нужно идти командовать «Пересветом», повергло Василия в состояние, близкое к шоковому.
Дежавю какое-то: прошло чуть больше года, как он заменил на мостике «Сердитого» Колчака, а теперь снова-здорово – командуй броненосцем, лейтенант Соймонов…
– Что с командиром? – влетел в рубку запыхавшийся старший офицер.
– Осколком в голову. Кость вроде цела, но Николай Оттович без сознания. Унесли в лазарет. Принимай командование, Василий Михайлович, – Черкасов говорил рублеными фразами, не отрываясь от смотровой щели.
– Так он жив? Ну, Тараканов! Ну, песья душа! Сгною в канатном ящике паразита!
– Да ладно тебе. Ну, перепутал дурак с перепугу. Не до этого сейчас. Решай, что дальше делать будем – «Якумо» тонет, куда идем: к главным силам или с крейсерами, добивать «собачек»?
Мысли заметались в голове Соймонова: с одной стороны, раз пластырь на пробоину наложен, вроде бы требовалось как можно скорее вернуться в линию. Однако бой главных сил громыхал уже довольно далеко, а скорость у «Пересвета» на данный момент весьма скромная – догонять придется более часа. Это в лучшем случае.
А вот подбитые японские крейсера относительно рядом, и есть прекрасная возможность покончить с еще парой вражеских вымпелов. К тому же им на выручку идут четыре японца с «Нанивой» во главе. Энквист, может, и справится со своими силами, но в любом случае провозится достаточно долго, и, возможно, без решительного результата…
– Идем за крейсерским отрядом. Какова скорость?
– Двенадцать узлов, – отозвался Тимирев.
– Добавить можно?
– Опасно – может пластырь сорвать.
– Ладно, пока хватит. Наша задача – не подпустить к месту боя этот японский антиквариат, а там «Баян» с компанией, я думаю, быстро управятся. Вероятно, даже быстрее, чем мы приблизимся на расстояние открытия огня.
Адмиралу Уриу хотелось кататься по палубе и выть в бессильной злобе: он успел уйти от русских крейсеров, присоединить и возглавить остатки отряда Катаоки. Были все шансы успеть. И прикрыть раненых «Кассаги» и «Читосе», но на пути снова вырастал корпус «Пересвета», прозванного японцами после этого сражения «пожирателем крейсеров»…
Что характерно: «Нанива», «Мацусима», «Хасидате» и «Идзуми» вполне могли всерьез помочь остаткам отряда адмирала Дева в схватке с русскими крейсерами или сразиться с броненосцем. Причем имелся вполне реальный шанс, пусть и ценой серьезных повреждений своих кораблей, выбить бронированного гиганта из боя. Но ведь требовалось и то и другое. И одно без другого было неосуществимо.
К тому же даже подсчетов в уме хватало, чтобы понять: «Пересвет» подоспеет к месту, где разыграется очередной эпизод сегодняшнего сражения, где-то через четверть часа после того, как Уриу со своими силами успеет вмешаться в уничтожение отрядом Энквиста лучших легких крейсеров японского флота, броненосец подойдет на дистанцию ведения поражающего огня. А в эффективности стрельбы русских сегодня адмирал уже успел убедиться.
Но решение необходимо принимать. И почти любое решение будет губительным для Японии.
Разве что отступить (еще раз отступить) к месту схватки главных сил, пользуясь отсутствием там у противника крейсеров «оседлать» корабль, замыкающий кильватер противника, и засыпать снарядами своих скорострелок среднего калибра… Это может оказаться реальной пользой: бить того, кто связан схваткой с более серьезным противником, всегда несложно, безопасно и эффективно. «Грызть хвост» вражеской линии, почти не встречая ответного огня – что может быть более комфортным для тебя? И, главное, что так можно выбивать из строя врагов одного за другим, все больше и больше облегчая задачу своим броненосным кораблям…
Вроде бы решение очевидно, но адмирал Уриу медлил с приказом: снова отступить… В который уже раз за сегодняшний день. Отказаться от боя «шесть на пять». И потом трудно будет объяснить каждому, кто пожелает «бросить камень» в адмирала, что вес бортового залпа «пятерых» чуть ли не вчетверо превосходит оный у той «шестерки», что собралась ему противостоять. Что по водоизмещению русские превосходят более чем вдвое, что крейсера Дева на данный момент вообще еле держатся на воде…
Выбор у Уриу был вполне конкретный: либо все-таки броситься в сражение сейчас и почти гарантированно погубить еще четыре крейсера, но умереть в бою, либо отвернуть к главным силам и попытаться принести реальную пользу родине. При этом покрыв свое имя позором.
Если бы речь шла о лично его жизни и даже о жизнях тех, без малого двух тысяч моряков, что следовали за адмиральским флагом – никаких сомнений. Только в бой! Погибнуть, но не опозорить флот страны Ямато хоть тенью подозрения в отсутствии храбрости ее сынов. Адмирал думал не о людях – о «железе», о кораблях, которые почти наверняка погибнут в стычке с заведомо более сильным противником.
Ознакомительная версия.
