Ознакомительная версия.
Если бы речь шла о лично его жизни и даже о жизнях тех, без малого двух тысяч моряков, что следовали за адмиральским флагом – никаких сомнений. Только в бой! Погибнуть, но не опозорить флот страны Ямато хоть тенью подозрения в отсутствии храбрости ее сынов. Адмирал думал не о людях – о «железе», о кораблях, которые почти наверняка погибнут в стычке с заведомо более сильным противником.
И решение было принято. С точки зрения европейца тоже понятное: лишь бы поскорей все кончилось, а ждать осталось недолго – до первого русского снаряда…
– Курс к отряду адмирала Дева! – скомандовал Уриу командиру «Нанивы». – Поднять сигнал: «Атакуем неприятеля».
Где-то в глубине души оставалась надежда, что одно-два попадания из гомерических орудий «Мацусимы» или «Хасидате» смогут переломить ход боя на этом конкретном участке.
Не успели.
Первым приблизился к еле ковыляющему по волнам «Читосе» «Баян». Когда поднимали на мачте сигнал «Предлагаем сдаться», никаких иллюзий по поводу ответа не испытывали, и ответ в виде выстрелов из оставшихся целыми на японском крейсере трех орудий восприняли как закономерность.
Но и без всяких сантиментов.
Орудия флагмана Энквиста и идущего следом «Богатыря» открыли ураганный огонь по несдающемуся кораблю японцев. А тому и требовалось немного: конструкция хрупкая, попаданий «впитал» уже немало, так что прилегать на левый борт один из лучших ходоков японского флота стал уже минут через двадцать после того, как его начали засыпать снарядами. И практически в тот самый момент, когда силы подоспевшего Уриу уже имели возможность поддержать гибнущего товарища. Поздно. Теперь им самое время было «подумать о собственном здоровье», ибо даже перспектива присоединения хоть и «охромевшего», но все-таки справившегося с опасными повреждениями «Кассаги» оставляла отряд японских бронепалубных крейсеров значительно более слабым по сравнению даже с группой, ведомой «Баяном». Без учета неумолимо накатывающего к месту боя «Пересвета».
Ну что же: японцы перли на рожон и явно хотели продолжить битву здесь и сейчас – русским крейсерам было чем встретить нахалов…
– Готовьтесь к следующей «фигуре» сегодняшнего балета, Виктор Карлович, – весело обратился к своему старшему артиллеристу Иванов. – Японцы совсем страх потеряли, а наглецов надо наказывать.
– Федор Николаевич, – лейтенант Деливрон отнюдь не разделял оптимизма своего командира, – в погребе носовой башни шесть снарядов, в кормовой – восемь. С утра стреляем без передыха… Дальномер разбит – теперь только по микрометрам… Шестидюймовых пока в достатке, но…
– Я понял, – посмурнел командир «Баяна», – все равно – атакуем эту рухлядь! Так ведь, Оскар Адольфович?
– Да у нас и выбора нет, – усмехнулся в бороду Энквист, – бежать от этих «корыт» – себя не уважать. Работайте пока средним калибром, лейтенант, а восьмидюймовые прибережем для какого-нибудь решающего удара. Командуйте поворот на японцев. Федор Николаевич!
Иванов, хоть и был достаточно лихим командиром, не раз принимавшим самые рискованные решения в бою и без оного (именно под его командованием минный транспорт «Амур» поставил те самые мины, на которых подорвались и затонули японские броненосцы «Хатсусе» и «Ясима»), но на этот раз он не разделял оптимизма адмирала: «Баян», да и весь крейсерский отряд в бою уже несколько часов. В непрерывном бою. Непрерывно стреляя. А стреляют и подносят к пушкам снаряды люди. Живые люди. А каждый шестидюймовый, который подает, как правило, один человек, весит полцентнера. То есть ожидать от комендоров такой же интенсивности огня, как была утром, не стоит. А у японцев с их относительно легкими стодвадцатками и малоутомленными людьми на подаче таких проблем нет.
Но приказ есть приказ, и «Баян» развернулся на курс преследования отряда Уриу.
– Василий Михайлович, – обратился Черкасов к двадцатичетырехлетнему командиру броненосца, – со снарядами главного калибра полный швах: в баковой двадцать, а в кормовой вообще семь…
– Считая сегментные?
– Ну что ты, без них, разумеется. Сегментные сейчас неактуальны – миноносцев не наблюдается.
– Как считаешь, имеет смысл перетащить с десяток в кормовую?
– Волоком? Думаю, что не стоит. Я просто пока приказал Витгефту до особого распоряжения огня не открывать. А в носовой, если верить Поливанову, наше чудо похмельное просто чудеса творит. Извини за каламбур, конечно.
– То есть?
– Да командир башни божится, что именно Вилкат практически все японские калоши и утопил. Заранее «Георгия» ему просит.
– Ладно, оставим пока эту тему… Ну и снаряды в носовом погребе тоже.
– И я о том же. Пусть уж наш «снайпер» порезвится. А Витгефт с компанией, когда надо будет, отбабахают свое, и пусть закуривают в ожидании минных атак.
– Согласен. А пока идем на соединение с крейсерами.
– Не догоним ведь…
– Да вижу я. Конечно, на своих двенадцати узлах не догоним. Мы теперь исключительно «добиватели». Если крейсерские кого остановят, тогда подойдем и постреляем. Ну, или в случае чего прикроем наших своим калибром, если у Энквиста дела худо пойдут.
– Вероятно, так. Там вроде уже каша заварилась. Посмотрим, найдется ли нам работа.
– Работа не волк – всегда найдется. В общем: идем, как идем. Курс на место боя крейсеров. Где бы этот бой ни происходил.
– А, кажется, одного уже подбили, – радостно произнес Черкасов. – Наша «добыча»!
Действительно: было отчетливо видно, как «Хасидате», попавший под шквальный огонь «Богатыря» и «Олега», щеголяя пожарами на протяжении практически всего корпуса, вышел из общего кильватера и стал здорово отставать от товарищей по строю.
– Если не успеет починиться, то точно – наш, – азартно вперился глазами в японский крейсер Соймонов. – Не должен успеть, не успеет… Машина! Давай четырнадцать узлов!
– Пластырь… Переборки… – попытался урезонить Василия штурман. – Очень рискованно.
– К черту! Полчаса выдержат, а больше и не потребуется. Нилыч! Передай в носовую, что если этот поганец и сейчас попадет, гарантирую еще один крест.
Лейтенанта просто колотило в азарте – вот она, цель, уже практически рядом, еще только чуть-чуть, и броненосец, которым он теперь командовал, практически наверняка разнесет в щепки и огрызки японский крейсер.
Только бы успеть! Только бы не сдали переборки! В Соймонове проснулся извечный охотничий азарт мужчины, корни которого, наверное, уходили еще в каменный век, если не в более древние времена. Времена, когда наш обезьяноподобный предок еще даже не взял в руки камень или палку, чтобы убить какую-нибудь «еду», умеющую самостоятельно передвигаться…
Ознакомительная версия.
