навстречу, дурачье, — сказал Майкл. — Они уверены, что мы вышли сопровождать их до стоянки!
— Так оно и есть, — согласился я. — Майкл, всем матросам придется заняться пушками. Я встану за штурвал. Мы должны подойти к баркентине как можно ближе и взять ее на абордаж. Нам нельзя преждевременно раскрывать свои карты, иначе они не подпустят нас к себе, а их орудийного и мушкетного огня нам просто не выдержать.
— Верно, вся хитрость в том, чтобы взять ее на абордаж. Нужно попытаться проломить ее корпус, но так, чтобы не потопить. Главное — сойтись в рукопашную. Мы отправим их всех на завтрак акулам!
— Орудия заряжены? — спросил я.
— Мы поперчим их картечью и шрапнелью. В носовую пушку забит двойной заряд. Эмбер, поставь несколько черномазых на подноску ядер и пороха. Да проследи, чтобы порты легко открывались!
Я обернулся к Мушманго.
— Прикажи своим людям хорошо укрыться, спрятаться, понимаешь? — сказал я. — У нас мало мушкетов. Нам надо подойти к ним вплотную и стрелять лишь тогда, когда каждый выстрел точно попадет в цель. А до тех пор пусть они думают, будто мы их союзники, понял?
Вождь стоял, опершись на свою обнаженную саблю, с воинственным выражением на светло-шоколадном лице.
— Моя понимал, — сказал он. — Ты их обманывать, верно? Они думать, ты — Друг, пока ты им не отрезал голова. Очень хорошо! — и он принялся энергично распоряжаться, отдавая приказы своим людям.
Сэр Ричард поднялся наверх. Было очевидно, что он либо нашел доступ к запасам туземного вина на борту, либо позаботился о создании собственного резервного фонда в каюте.
— Кажется, наконец-то мы их выследили, мистер Пенрит? — спросил он, икая.
— Не пройдет и часа, как начнется бой, сэр Ричард, — ответил я. — Я позову вас, когда настанет время.
— Что такое? Вы меня позовете? — деланно возмутился сэр Ричард. — Думаете, я пьян? Хотите отстранить меня от сражения? На том корабле находится мой племянник, сударь! И я буду первым, кто окажется у них на борту!
Не было смысла вступать с ним в пререкания, особенно в том настроении, в котором он пребывал. Я все свое внимание уделял штурвалу и не мог тратить время на уговоры. Саймон успокоил его и отвел вниз.
Баркентина с развевающимся на мачте черным флагом приближалась, и «Сокол» несся по предзакатному морю к ней навстречу.
Глава двадцать вторая. НА АБОРДАЖ!
… Разбит был бушприт и расколот руль
в один из горячих дней,
и было в бортах картечи и пуль
больше, чем ржавых гвоздей!
Майкл явился на ют с донесением. Он повязал лицо красным платком, чтобы скрыть бороду; второй платок на голове прикрывал его черную шевелюру. Золотые серьги болтались в его ушах, горбатый нос хищно раздувался — все показывало, что он предвкушает скорую битву. Могучие руки его, обвитые толстыми канатами вен, были обнажены; тяжелый палаш свисал у его бедра. На поясе, между широким кожаным ремнем и шелковой перевязью красовался целый небольшой арсенал из ножей и пистолетов.
Не довольствуясь этим, он заткнул еще пару пистолетов в хитроумно завязанные узлы своего шейного платка. Глаза его горели, устремленные куда-то в глубь себя; этот человек был явно одержим дракой. Он был идеальным бойцом, настоящим викингом, и не удивительно, подумал я, что Девис семь дней и ночей сражался с тяжело вооруженными испанскими кораблями и победил, имея за собой таких парней, как Черный Майкл.
Это был тип, который выкристаллизовался в британском горниле из римлян, норманнов и саксов, сплавленных в единое целое; тип, который способен был пронести Львиный Штандарт [69] по всем морям и пустыням и, однажды водрузив его, стал бы сражаться за него до последнего вздоха. Истинный воин, бесстрашный бульдог, он не знал поражений, потому что, пока в нем теплилась хоть искра сознания, его не покидала уверенность в победе. Глядя на стоявшего передо мной вчерашнего буканьера, энергичного, умелого и решительного, я верил, что и моему духу присущи подобные свойства.
— Мы должны держать их в заблуждении до последнего момента, — сказал я Майклу. — У них по девять пушек с каждого борта против наших пяти, да и калибр покрупнее. То же касается и бакового орудия. Пусть все, кто не может сойти за их сообщников, уберутся с палубы и не высовываются наружу. Стоит пиратам только увидеть голого туземца с копьем, и они тут же откроют огонь. Высота их бортов дает им все преимущества.
И в самом деле, баркентина имела множество преимуществ перед «Соколом». Прежде всего, она была двухпалубным судном, и пушки ее, расположенные на нижней палубе, были защищены не только с бортов, но и сверху толстым палубным настилом. На борту ее находилось не менее полусотни пиратов, а если прежняя команда «Сокола» была подобрана согласно требованиям Симпкинса, то она состояла из «надежных людей, знающих морское дело и умеющих постоять за себя». Благодаря высоте надводных бортов баркентины, пираты могли вымести палубу «Сокола» картечью и шрапнелью, точно метлой, к тому же плотная толпа наших меднокожих союзников представляла собой отличную цель для их мушкетных залпов.
— У них подняты абордажные сетки, — проворчал Майкл.
— Наши тоже нам не понадобятся, — ответил я. — Нельзя пускать их к себе на палубу.
— Верно, надо покончить с ними как можно скорее. Мешкать нам некогда. Взгляните на солнце — и на вашего темнокожего братца!
Он понизил голос, указывая на Мушманго. Тот стоял, с тревогой глядя на закатное солнце, слишком низко опустившееся над отдаленными вершинами горной цепи.
— Если битва затянется, — продолжал Майкл, — то с наступлением темноты черномазые побегут. Днем они дерутся как сущие дьяволы, но верят, что ночью без защиты жреца с его заклинаниями душу человека похищают демоны мрака.
— День кончится лишь через час, — возразил я. — И сумерки продлятся долго, поскольку солнце садится не в море, а за вершины гор.
— Это нам на руку, — согласился Майкл. — Хотелось бы знать, умеют ли островитяне метко бросать камни? У нас не так много пороха и ядер, зато большой запас ручных гранат.
— Раздай их всем, — приказал я. — Объясни, как поджигать фитиль и что произойдет, если вовремя не швырнуть гранату в цель. Постой-ка, мне кажется, на баркентине подняли какие-то сигналы. Можешь их разобрать?
«Золотая Надежда» находилась от нас на расстоянии полумили. Ветер, поутихший к вечеру, благоприятствовал нам, потому что «Сокол» чутко повиновался малейшему его дуновению, чего, судя по моему прежнему опыту, никак нельзя было ожидать от грузной и неповоротливой баркентины. На носу ее грохнул орудийный
