— Ну что еще? — гневно воскликнул Стивен.
— Сэр, быстрее, — прокричал смертельно бледный морской пехотинец, — мистер Ларкин убил нашего лейтенанта.
Стивен схватил свою сумку, запер дверь и побежал в кают-компанию. Три офицера удерживали Ларкина на полу и связывали ему руки и ноги. На столе окровавленная короткая пика. Говард откинулся на спинку стула: на белом удивленном лице широко распахнутые рот и глаза.
Ларкин всё еще дрожал и корчился в судорогах белой горячки, издавая хриплый животный рев. Офицеры пересилили и унесли его. Стивен исследовал рану, обнаружил разорванную аорту и заключил, что смерть наступила почти мгновенно. Ему рассказали, что когда Говард начал настраивать флейту, штурман встал из-за стола, взял с переборки короткую пику, сказал: «Это тебе, пищащий на флейте содомит», — и метнул её прямо между Муром и Бентоном, а затем с ревом упал на палубу.
— Вы странно задумчивы, — сказала миссис Уоган, когда они гуляли по проходу час или два спустя. — Я сделала по крайней мере два остроумных замечания, а вы не ответили. Доктор Мэтьюрин, вам следует одеваться немного теплее в этом влажном и колючем холоде.
— Сожалею, дитя моё, что я пал так низко, — отозвался он, — но совсем недавно один из офицеров убил другого в пьяном припадке, самую сладкую флейту, что я когда-либо слышал. Иногда я чувствую, что это действительно невезучий корабль. Многие матросы поговаривают, что на борту есть Иона.
Похоронили Говарда несколькими днями позже (поскольку морские пехотинцы настояли на подобающем гробе и памятной пластине для своего лейтенанта), на 41’15’ ю.ш., 15’17’ в.д. Для церемонии «Леопард» лег в дрейф при сильном западном ветре. В журнале появилась еще одна запись: «предали пучине тело Джона Кондома Говарда» и еще раз Джек написал «выбыл по смерти» напротив имени.
После унылого ужина, на котором Стивен стал единственным гостем, Джек сказал:
— Полагаю, завтра, мы можем повернуть к норду. При удачном раскладе мы увидим Столовую гору в три-четыре дня, и сможем избавиться от этого сумасшедшего маньяка.
Еще с четверга они оказались к зюйду от сороковой параллели, и, хотя в этом сезоне — начале лета в южном полушарии, даже западные ветры севернее сорока пяти или даже сорока шести градусов обычно были неустойчивыми, их хватило для «Леопарда», и с помощью течения тот прошел свыше двухсот морских миль от одного полуденного наблюдения до другого, считая от дня, в который от «Ваакзамхейда» не было ни слуха, ни духа.
— Интересно, у американцев есть консул на Мысе? — спросил Стивен. Его записка уже была закончена — Хирепат копировал её. Отравленная стрела готова к полету.
— Клясться в этом я бы не стал, но, скорее всего, какое-то количество их судов, идущих на восток, следует этим же маршрутом, не говоря уже об охотниках на тюленей и тому подобных. Почему ты … — Джек поперхнулся вопросом и продолжил, — что скажешь о прогулке на палубе? Духота этой парилки меня убивает.
На палубе Стивен заметил одного особенного альбатроса среди полудюжины других, следующих за кораблем.
— Этот, с темным оперением, полагаю, является ранее неописанным видом, вообще не существующим: посмотри на его клиновидный хвост. Как бы я хотел посетить места его размножения! Вот, ты еще раз можешь увидеть его хвост.
Джек из вежливости посмотрел и произнес:
— И в самом деле.
Но Стивен заметил, что хвост существа мало интересует друга, и спросил:
— Так ты думаешь, мы стряхнули голландца с хвоста? Настойчивый парень, это уж точно.
— И дьявольски хитрый к тому же. Думаю, он был в сговоре с дьяволом, если только… — Джек собирался сказать «У нас нет ведьмы на борту, что общается с ним через духов, как верят многие из команды, и считают, что это твоя цыганка», но не любил, когда его называют суеверным и, в любом случае, не сильно верил в эти басни, поэтому продолжил, — …если только, он не прочитал мои мысли, и у него нет личной договоренности с ветрами в придачу.
Тем не менее, в этот раз мне хочется думать, что мы избавились от него. По моим расчетам, он должен бы плыть на север где-то до семидесяти пяти или восьмидесяти градусов восточной долготы к юго-западным муссонам. Я был бы совершенно в этом уверен, если бы не одна вещь.
— И что же это? Скажи.
— Что ж, тот факт, что он знает, куда мы направляемся, и что мы весьма жестоко пощипали его шлюпки.
— Прошу прощения, сэр, — произнес Грант, пересекая палубу, — но послали сообщить доктору, что у Ларкина снова припадок.
Едва ли требовалось посылать за ним — вой из штурманской каюты, где лежал связанный Ларкин, донесся до квартердека, несмотря на сильный свист ветра.
— Я побуду с ним, — сказал Стивен.
Джек прохаживался по палубе и меланхолически покачивал головой. Через десять минут раздался крик впередсмотрящего:
— Вижу парус. Эй, на палубе, вижу парус.
— Где? — окликнул Джек, все мысли о Ларкине испарились.
— Слева на траверзе, сэр. При подъеме на волну видны марсели.
Джек кивнул Баббингтону, который помчался на топ мачты с подзорной трубой. Немного спустя донесся его голос, распространяя облегчение по всему внемлющему и притихшему кораблю.
— Эй, на палубе, сэр. Китобой. Следует курсом зюйд-ост.
Стюард кают-компании, застывший на полупалубе после первого ужасающего сообщения, продолжил свой путь, и, проходя мимо часового из морских пехотинцев у дверей штурманской каюты, сказал:
— Это не «голландец», приятель: всего лишь китобой, слава Богу.
По другую сторону двери, Стивен сказал Хирепату:
— Так. Это должно успокоить его. Положи воронку и пойдем со мной. Выпьем чаю в моей каюте. Мы однозначно его заслужили.
Хирепат пошел вместе с ним, но надолго не задержался, и чай пить не стал.
— У меня много работы, — сообщил он, пряча глаза от Стивена, и попросил извинить.
«Бедняга Майкл Хирепат», — написал Стивен в своем дневнике, — «он сильно страдает. Я слишком хорошо знаю, когда берут в оборот, чтобы ошибаться, и делает это решительная женщина. Возможно, мне следует дать ему немного лауданума, чтобы он продержался до Мыса».
Поскольку экипаж китобоя был защищен от насильственной вербовки, он не отказался поболтать с британским военным кораблем. «Три брата», направляется из устья Темзы в Южные моря», — так было сообщено в ответ на вопрос: «Что за корабль?» «Прямо с Мыса и не видели ни единого паруса с тех пор, как покинули Фолс-бей».
— Поднимайтесь на борт, раздавим бутылочку, — прокричал Джек сквозь ветер и вздымающиеся серые волны.
Слова китобоя пролили бальзам ему на душу и покончили с затянувшимися, почти суеверными сомнениями, заставлявшими его постоянно искать белое пятнышко на горизонте с наветренной стороны, что, несмотря на все его расчеты, означало бы дьявольский «Ваакзамхейд». Cтало притчей во языцех, что у китобоев самые острые глаза среди моряков: их средства к существованию зависят от того, заметят ли они далекий фонтан из дыхала, причем зачастую — в бушующем бескрайнем море, накрытом облаками. В их вороньих гнездах всегда находились матросы, с непрестанным рвением разглядывающие морскую гладь. Ни малейшая вспышка марселей не смогла бы ускользнуть от них ни днем, ни в эти лунные ночи.
