безмятежным, спокойным морем. Лучи звезд проникали сквозь путаницу такелажа и зияющие дыры в разорванных парусах. Чудовищные последствия жестокой схватки ощущались на каждом шагу. Отовсюду слышались стоны и крики о помощи. Разъяренные туземцы никому не давали пощады, вследствие чего из шести десятков человек на борту «Золотой Надежды» в живых осталось лишь семнадцать, все раненые, причем пять из них смертельно. А мы постепенно, одного за другим, находили среди трупов своих мертвецов.
Но это пришло потом. А сейчас, пока я стоял с Черным Майклом над мертвым телом Ластоногого Фентона, кто-то шел к нам со стороны носового трапа.
— Кто идет? — окликнул я.
— Друг, — последовал ответ, и я узнал усталый голос Саймона. — Все кончено. Нам удалось спасти около дюжины из тех, кто собрался на носу. Если бы не темнота, туземцы перерезали бы их всех до единого. Мятежники сдались и бросили оружие. Мой секретарь погиб. Но я отомстил за него! Где сэр Ричард?
Печаль в голосе человека, который сражался так мужественно, казалось, немного уменьшила торжество нашей победы. Я почувствовал странную дурноту и слабость.
— Он в своей каюте… центральная на корме, — ответил я. — Тяжело ранен. Мне надо найти юного Маддена…
— Я немного знаю толк в медицине, — сказал Саймон. — Пойду присмотрю за ним.
Когда он ушел от нас, я почувствовал, что меня шатает. Майкл подхватил меня под руку.
— Эге, да из вас кровь хлещет, как пиво из бочки, сэр! — встревоженно воскликнул он. — Надо бы заткнуть дырку!
— Надо… сначала… найти парня, — пробормотал я, призывая на помощь всю свою волю, чтобы поддержать угасающие силы.
— Слишком много крови потеряли, — словно сквозь вату услыхал я слова Майкла и безвольно обвис у него на руках.
Пришел в себя я в каюте на полубаке. Позади меня горел фонарь. Я лежал на палубе со свернутой матросской койкой под головой. Левая рука была крепко прибинтована к туловищу, а на плечо был наложен компресс. Майкл где-то раздобыл рому и подносил его в кружке к моим губам, уговаривая точно ребенка. Голос его был мягким и нежным настолько, насколько сильной и крепкой была рука, обнимающая меня. Я с трудом глотнул немного жидкости из кружки, и горячий огонь пробежал по моим жилам. На какое-то мгновение я совсем опьянел, и подволок [74] каюты поплыл перед моими глазами. Затем в голове у меня прояснилось.
— Рана поверхностная, — сказал Майкл. — Просто вы потеряли много крови. Ром с успехом заменит ее. Как вы себя чувствуете, сэр?
В его голосе звучала искренняя нежность взрослого мужчины к ребенку независимо от ранга и положения.
— Лучше, — ответил я, ничуть не кривя душой. — Немного голова кружится, но я могу встать… — С некоторым усилием я сумел доказать справедливость своих слов. — Пошли искать парня!
На первых порах Майкл поддерживал меня, но после того, как легкое головокружение прекратилось, я почувствовал себя вполне сносно.
Фрэнка не было на полубаке, как не было и Питера.
— Он бы не стал сражаться на их стороне, — высказал я свое мнение. — Я имею в виду Питера, конечно. Если бы он находился на палубе, туземцы расправились бы с ним, как с остальными. Он должен был догадаться, что мы пришли к ним на выручку.
Мы обыскали всю орудийную палубу, заглядывая в каждый уголок, окликая разыскиваемых по именам. Но никаких следов их присутствия мы не находили.
— Там дальше находится пороховой погреб, — сказал Майкл.
Вход в пороховой погреб располагался прямо под кают-компанией у подножья трапа, ведущего на верхнюю палубу. Майкл открыл крышку люка, и мне почудилось, будто в темном колодце послышался какой-то шорох. Оставив фонарь снаружи, чтобы не заронить искру, Майкл спустился вниз, а я подсвечивал ему сверху через открытое трюмное отверстие. Внезапно оттуда до меня донесся короткий возглас, шум передвигаемых мешков и бочонков, и в освещенной шахте люка появилась фигура Майкла с обвисшим безжизненным телом на руках.
Это был Фрэнк Мадден, изнуренный, бесчувственный, с окровавленной повязкой на голове. Майкл вынес его на орудийную палубу, а оттуда в кают-компанию, где мы уложили его на широкий диван. Вошел Саймон и склонился над изуродованным телом несчастного.
— Мальчик почти умирает с голоду, — заключил он. — И с ним очень жестоко обращались. Принесите пару сухарей и немного рома. Вы найдете все это в каюте сэра Ричарда.
Пока Майкл ходил за сухарями и ромом, Саймон осторожно снял повязку с головы мальчика, обнажив у него над виском обширную кровоточащую рану.
— Взгляните сюда, — сказал Саймон.
Рубаха Фрэнка — сюртука или куртки на нем не было, — грязная и изорванная, не скрывала многочисленных синяков и кровоподтеков на руках и груди беспомощного калеки. Саймон раскрошил в кружку сухарь и смочил его ромом; с усилием раскрыв сжатые зубы мальчика, он не без труда влил ему в рот немного этой полужидкой кашицы и промассировал ему горло, чтобы помочь глотанию. Последовало несколько конвульсивных движений, но пища была проглочена. Саймон добавил еще, и юный Мадден наконец вздрогнул и раскрыл глаза.
— Не бейте… — прошептал он, зажмурившись. — Я ведь старался как лучше… Я сам утоплюсь, обещаю вам!..
— Все в порядке, Фрэнк, — несколько раз успокаивающе повторил я. — Все в порядке, дружище!
Он снова открыл глаза и с недоумением остановил на мне свой взгляд. Сознание медленно возвращалось к нему, пока в конце концов он не обхватил меня своей тонкой рукой за шею и не забился в судорожных рыданиях так, словно душа вот-вот готова была расстаться с бедным искалеченным телом.
— Они били меня, Джаспер, — сквозь глухие рыдания всхлипывал он. — Они сделали меня своим невольником. А Пайк и Фентон обещали, что я буду их вожаком! Они стегали меня кнутом… Джаспер, это действительно ты? Скажи мне, они мертвы, да?
При этих словах в глазах у мальчика промелькнула искра воодушевления.
— Большинство из них, — сказал я, чувствуя, как странная догадка постепенно начинает складываться у меня в голове. — Ты теперь в безопасности. Я отнесу тебя в мою каюту.
— Сэр Ричард спрашивал о нем, — вмешался Майкл.
— Нет! — простонал юный Мадден. — Только не сэр Ричард! Я обманул вас всех… Но он… он первым обманул меня!
И вновь мстительная нотка прозвучала в его словах.
— Он умирает, — сказал Саймон. — Вам бы лучше с ним повидаться.
— Умирает? О Боже мой! Значит, я убил его!
Мы успокоили его истерическую вспышку и, подкрепив еще малой толикой размоченных в роме сухарей, отнесли к сэру Ричарду.
Достойный джентльмен лежал неподвижно, бледный, как алебастр, с каплей кровавой пены, пузырящейся в уголках губ. Саймон осторожно вытер ее полотенцем.
