Секса — нет. Даже на рекламах все неблагопристойные места замазаны чёрной краской. Как хорошо, должно быть, быть цензором, вырезающим не сумбур и крамолу Бродского, а грудь и пупок Мадонны.
Пива — нет. Контрабандные его партии давят на свалке бульдозером.
Трамваев — нет. Детей из школ развозят на школьных автобусах, а больше никому общественный транспорт не нужен. И угнетённый индус ездит работать на феодала на собственном автомобиле. Угнетён он тем, что у него — тойота, а не мерседес.
И тем, что никто не положит ему круглую сумму на его счёт в банке, стоит ему родиться не индусом, а местным арабом.
Какая ошибка — не там родиться и не тому поверить пророку. Не Магомету, а Гаутаме. И ходи в угнетённых всю жизнь. Дели бассейн на двоих с соседом. Может, в следующей повезёт?
Всё имущество того англичанина, который решил почему-то бурить скважины в этом песке, уже было заложено, и ушло бы с молотка завтра, не забей сегодня фонтан. Может, он их пророк? И бензоколонки с ракушкой "Шелл" — его храмы?
Наш третий помощник берёт пеленга и рисует план порта Дубай. Для вояк. Нету карт. Спутники засекречены даже от них. И в порты не пускают. Мы же — мирный рыбак. Мы — первое судно милетян и эфесцев, зашедшее в этот порт.
Мы описываем берега завоёванных Киром и Камбисом царств. За нами придут александры.
***
Каждый раз встречала меня уже не та женщина, которая провожала в рейс.
Новая походка, неизвестное мне почему-то платье, новый, нерассмотренный мною жест. А причёски…
Ты специально меняла их к моему возвращению?
Даже объёмы твоей талии менялись порой поразительно.
Знакомьтесь, Олька с пузом. КенгурОлька.
Какая ты огромная стала вдруг, роднулька. Объелась, наверное. Нет, я здесь ни при чём. Всё — бобовые зёрнышки. Или ветром надуло.
Ну вот, сразу обиды. Откуда мне было знать, что все беременные женщины юмора не понимают? Ты — первая КенгурОлька, в которую я влюблён.
Тебе плохо? Бедненький ты мой кенгурёнок. Никогда мне тебя не понять, я ведь даже морской болезни не подвержен. Прости.
Единственная польза от меня была — когда я забирал тебя после занятий и что-то переписывал для твоего диплома в библиотеке. Убей бог, не вспомню ни слова. Не разбираюсь я в обработке металлов резанием.
Ноги отекают? Голова кружится? Тебе — страшно?
Тебе раньше меня пришлось расплачиваться по выписанному гневным боженькой счёту. Сорвала бы ты опять то яблоко? Не сейчас, когда Барби уже — девять, и нам страшно даже представить, что её не было бы в нашей жизни, а — тогда.
Слушай, а он уже толкается. Мы его не придавим? До скольких месяцев можно? Да? И что говорит эта твоя подруга?
Уже слышит? Как ты думаешь, ему нравится, то, чем сейчас занимаются его родители?
***
Хочу тебя.
Хочу стянуть с тебя через голову твою обтягивающую живот ночную рубашку, и губами ощутить, как бьётся в тебе ещё одно сердце. Может это пророк Иона прячется в твоём чреве от гневного Бога и до поры не желает появляться в наш мерзопакостный мир? Тогда ты — Рыба-Кит.
Теперь я с нежностью буду провожать взглядом кашалотих в Аравийском море. Они приходят в тёплое море рожать своих детёнышей и откармливать их густым, как йогурты, молоком.
Говорят, от большой любви рождаются красивые кашалотики.
Какая тёмная ночь. Ни звезды. Знаешь, что наша Галактика образовалась, когда младенца-Зевса оторвали от груди его матери?
Может внутри тебя — младенец Зевс, и грудь твою сейчас распирает от Млечного пути?
Все судоводители с их секстанами, хронометрами и астрономическими таблицами должны сейчас молиться на твою набухающую звёздами грудь.
Слушай, а не судовым ли плотником был Иосиф?
У них с Девой Марией потом были дети помимо Христа.
Значит ли это, что Мария с ним изменила Святому Духу?
Или — что Иосиф отбил её у Святого Духа?
И смеялся над всеми подсчётами своей родни, плотник из рода царей, над всеми этими "Авраам родил Исаака", "в апреле наш Йося был в рейсе", ибо знал, что Авраамы не рожают, и даже если бы он действительно был в апреле штатным плотником Ноева ковчега в рейсе к горе Арарат, с него достаточно и того, что эта Женщина предпочла в конце концов его, будь его предшественником даже сам Господь Бог.
Почему ни одно из четырех евангелий не пишет о том, кто был матерью самой Девы Марии?
"Авраам родил Исаака". Все пророки и святые девы этого грешного мира, все грешники и блудницы, проникли в него через одни и те же ворота: между ног женщины.
Кто шевелится сейчас в твоём вмещающем иные миры животе, жена моя? Благоговейно и осторожно, чтобы не испортить деления тысячелетий на те, что были до того, как ты родила, и те, что последуют после, погружаюсь в тебя, как во вселенную.
Пожалуй, если бы Иосиф всё же был судовым плотником, и вернулся домой всего на полтора месяца между двумя рейсами его галеры в страну Офир, даже Дева Мария не сохранила бы своей непорочности для предъявления акушерам-волхвам при родах.
И спасаться бегством от Ирода, и рожать на скотном дворе в Вифлееме ей тоже пришлось бы одной. Иосиф, бродяга, уже плотничал бы на какой-нибудь римской либурне, везущей шейку лангуста попутным грузом на Формио.
Знаешь что интересно? Ни грозный Отец, ни возлюбивший ближнего Сын в Италии не прижились. Итальянцы, как когда-то к Изиде, и с бедами, и с радостями своими идут только к Деве Марии.
***
Ты успела на обе свадьбы: роды почти что совпали с защитой диплома. Моя мэм суетилась и бегала, возила тебя, полумёртвую, на такси из роддома: как же — Защита!
Её очень смутил твой ответ на проверенный самохвалебный вопрос:
— Видишь, как хорошо? А через год защищаться? Пелёнки, кормления…
Ты ответила:
— Кто б его защищал уже, — чем лишила её дара речи.
Интересно, смогла бы она затащить твоих преподавателей прямо в родильный покой, если б совпало до часа?
Нет? Ты недооцениваешь мою маму. Как вы уживались на кухне вдвоём?
Как я, сопливый сократ, мудрец по найденной в парте шпаргалке истин, мог считать, что тебе лучше жить с моими родными?
Проходимец с Итаки:
— Ты — жена, и за мною последуешь.
Знаешь, а в те времена, царства были приданым царевен. Женихи состязались в метании диска и в беге, чтобы царство и царская дочь доставались сильнейшему.
Но — последовала. Что получила взамен?
Двадцать лет где-то носит его. Ребёнок растёт, свёкр уж немочен. Всё одна. А свекровь…
Боги, как по-разному даже ждут в разных фазах Селены.
Знаешь, а ведь заносило меня и к Итаке. Остров как остров. Гористый, с красивой долиной, удобной бухтой. Но нет в нём ничего, из-за чего стоило бы бросать берег любвеобильной Каллипсо и отдаваться во власть стихий на плоту.
