Я снова принялся гадать, что еще наболтал о нас Бонс этим сухопутным крысам. Ливси все уговаривал Уитмана опустить дуло.
— От меня ведь почти ничего не осталось — видите? Одни кости. Хотя немного мышц еще есть, но пуля пролетит насквозь. — Он заглянул мне в глаза. — Я знаю латынь, друг мой. «Magnus inter opes inops».
Я приказал Уитману убрать пистолет.
Ливси отвел нас в кабинет позади приемной. Там, на дубовом столе, лежал Бонс.
— Смерть наступила несколько часов назад. Бедняк среди сокровищ. Я говорю не о вашем приятеле, пояснил Ливси, — хотя это были его последние слова. И перевод фразы. Бедняк среди сокровищ. Хорошие слова для прощания с миром. Никогда бы не подумал, что такой человек знает латынь.
— Он ее и не знал, — сказал я. — Только прочел на записке в руке мертвеца.
Волос у Бонса на голове осталось негусто — один клок, который Ливси не успел сбрить. Мне показалось, что Бонс вот-вот встанет, чтобы пригладить этот последний вихор. Докторишка взял скальпель и отхватил его одним махом. Бонс ему не возразил. Похоже, шакал Ливси собирался разделать беднягу, а мы заявились не вовремя.
— Его прикончил ром, — сказал доктор. Он взял пузырек опиумной настойки, потряс его и вернул на полку. — Сам видел в «Адмирале Клифтоне». Соли? — Ливси взял другой пузырек, поднес к носу. — Нет, вряд ли. — Он поставил склянку обратно. — Люблю там пообедать. Особенно хорош пшеничный пудинг. — Тут он нюхнул из очередной емкости и покачнулся на пятках. — Известь. — Ливси огляделся и вытер высохшие, мертвецкие ладони о пыльную тряпку.
— О чем же еще говорил мой приятель?
Ливси меня не слышал.
— Наша Джулия Хокинс — мастерица по части пудингов, — прохрипел он. — Говорю вам, это ром его прикончил. Глаза пожелтели. И кожа. Печень не выдержала. — Ливси усмехнулся. Похоже, этот живой труп находил утешение в покойниках. — Как-то раз ваш Бонс запустил в меня бутылкой. Помнишь, Джим? Промахнулся. Тут почти пусто. Ничего не осталось. Бутылка — в стену. Помнишь, Джим?
— Я тогда пол подметал, — произнес мальчишка, не сводя с меня глаз.
— От трактира Пила одни угли остались, — бросил вдруг Ливси. — Говорят, твоих рук дело. Она так сказала. Вдова, Джудит. Чуть не погибла в дыму. Долговязый Джон Сильвер, — проговорил он, поводя ланцетом. — Вернулся в Бристоль. Сам Джон Сильвер.
— Жаль, не сгорела, — отозвался я.
— Я ведь как-то лечил Черного Джона. От цинги. Дал ему желтокорня. И еще кое-что.
— Что это значит: «Бедняк среди сокровищ»?
— Это самое и значит, — ответил Ливси. — Ваш товарищ говорил о вас. «Долговязый Джон Сильвер придет за мной, — так он сказал. — И Пью вместе с ним. Сильвер хромой, Пью слеп на один глаз и глухой на одно ухо». Ваши глаза в порядке, — обратился он к Уитману и подался вперед, чтобы разглядеть поближе. — И уши на месте.
Я сказал докторишке, что Пью погиб. Тот не удивился — должно быть, их чаепитие уже состоялось. Будь это так, и будь я расположен к Ливси, посоветовал бы ему проверить карманы на предмет кражи часов.
Джим сказал ему, что мы подстрелили Трелони. Доктор направил на меня костлявый палец, потряс головой и склянкой с известью. Может, он был дружен с Трелони, но, без сомнения, собирался и его когда-нибудь располосовать. Ливси проверил пузырек и остался доволен: теперь извести хватало на всех.
Я спросил, не рассказывал ли Бонс о Бене Ганне. Доктор выронил ланцет.
Я было нагнулся за ним, но тут Джим вскочил между нами, и мне осталось только восхититься его прытью. Бонс наверняка выболтал им о сокровищах и скорее всего отдал карту. Когда ему наливали, он мог разглагольствовать до бесконечности.
— Я покидаю ваши владения. Благодарю за гостеприимство, — сказал я Ливси и обернулся. — Мальчик пойдет со мной. Билли Бонса можете оставить себе. Покопайтесь в нем хорошенько. Хотя вряд ли что-то найдете внутри, кроме тьмы.
— Нет, только не Джима! — закричала Джулия Хокинс. — Не отнимайте его! У меня больше никого нет!
— Я обменял Бонса на мальчишку. Мне нужен юнга, а этот парень как раз подходит.
Мать Джима принялась рвать на себе волосы, умоляя оставить ей сына. Я заверил ее, что ничего страшного не случится.
— Я намерен сделать из юного Джима мужчину, — сказал я ей. — Он пойдет со мной в море. Нам всем недостает юнги.
Тут я велел Уитману наставить пистолет на Ливси, что он и сделал, переминаясь с ноги на ногу.
Верно, в нем текла шотландская кровь — они тоже вечно не знают, кому присягать на верность: короне или своему народу.
Добрый доктор вызвался поменяться с мальчишкой местами. Я ему отказал — что мне проку в скелете, который вот-вот рассыплется, — и велел Джулии Хокинс отойти в сторону, чтобы мой приятель не пристрелил его ненароком. Когда она не тронулась с места, я сказал, что после Ливси Уитман пристрелит ее.
Джим, смышленый малый, вырвался из рук матери.
— Его не тронут, — сказал он ей, — и тебя тоже. Я этого не допущу.
В этот миг Джулия бросилась на меня быстро, как кошка, и по-кошачьи попыталась выцарапать глаза. Я отпихнул ее прочь и велел Уитману стрелять.
— Заступись за парня. Подумай о матери. Решай сам, — нашептывал ему Ливси. Уитман колебался. — Отлично. Стреляй в Сильвера. Пристрели его. Давай же, — твердил он до хрипоты — знать, не терпелось во мне покопаться. Интересно, сколько ведер извести он перевел на своих мертвецов?
Уитман немного попятился и всучил пистолет мне — сам, мол, стреляй. Точно, Джулия Хокинс ему приглянулась. Морскому псу вредна долгая разлука с морем: это влияет на ход мыслей. Я в последний раз взглянул на Уитмана, который раньше был таким исполнительным, и застрелил его. Джулия Хокинс вскрикнула и упала в обморок.
Джим сказал мне, что пойдет со мной, если я пощажу его мать и Ливси. Едва Джулия пришла в себя, он поклялся когда-нибудь застрелить меня из этого же пистолета. Тут его мамаша вторично рухнула в обморок. Ливси попытался ее удержать и тоже растянулся на полу.
— Постойте, — прохрипел он. — Сокровище, Долговязый Джон. Ваш Бонс говорил об острове. Больше нам ничего не известно, кроме того, что кто-то из вашей команды о нем знает. Теперь пожалейте мать — отпустите мальчика. Мы вам все рассказали.
Соломон. Соломон знал об острове.
— Сильвер не торгуется, — ответил я. — Тем более за слова.
— Мерзавец, — процедил Ливси, и я был с ним всецело согласен.
Мы с Джимом покинули кабинет. Напоследок я посоветовал доктору и мамаше Хокинс не распускать языки, пока мы не окажемся на свободе, после чего очень бережно закрыл дверь.
Извозчик за гинею довез нас к морю. Я затолкал Джима в ялик. Пришлось слегка наподдать ему, чтобы сидел смирно.
