Подойдя к кровати, Криспин вынул меч лежащего без сознаний солдата. Перед этим он ненадолго наклонился над его лицом: дыхание было слабым, но различимым. Криспин знал, что пройдет еще немало времени, прежде чем он придет в себя. Он мрачно усмехнулся своему искусству задушить человека, не угасив в нем до конца искорки жизни.
С мечом в руке он возвратился к Кеннету и священнику. Движения пуританина уже переходили в судороги.
- Отпусти его, Кеннет.
- Он все еще сопротивляется.
- Отпусти его, говорю, - повторил Геллиард и, поймав Кеннета за рукав, вынудил его ослабить хватку.
- Он закричит, - запротестовал Кеннет.
- Не закричит. По крайней мере пока. Следи за ним.
Священник хватал воздух широко раскрытым ртом как рыба, вытащенная на берег. Даже теперь, когда его горло свободно, он пытался оторвать невидимые руки от своей шеи, прежде чем сделать вдох.
- Святой Георг, - произнес Криспин. - Я подоспел как раз вовремя. Еще секунда, и он тоже потерял бы сознание. Ну вот! Он начинает приходить в себя.
Кровь отливала от лица священника, и оно начало приобретать нормальный оттенок. Но оно побледнело еще больше, когда Геллиард приставил кончик меча к его шее.
- Попробуй только шевельнуться или издать звук, и я пришпилю тебя к полу как жука. Если будешь меня слушаться, я не причиню тебе вреда.
- Я подчиняюсь, - прошептал несчастный свистящим шепотом. - Клянусь вам в этом. Но ради всего святого, милостивый сэр, я умоляю вас убрать меч. Ваша рука может дрогнуть, сэр. - В его глазах стоял неподдельный ужас.
- Может, и клянусь Богом, так оно и будет, если ты вымолвишь хоть слово. Пока ты осторожен и послушен, тебе нечего бояться моей руки. - И затем он обратился к молодому человеку, по-прежнему не спуская глаз с пленника: - Кеннет, присмотри за тем «корноухим», он может очнуться. Свяжи его и засунь в рот шарф, но так, чтобы он мог дышать через нос.
Кеннет выполнил в точности приказания Криспина, в то время как сам Геллиард продолжал караулить преподобного отца. Когда Кеннет объявил, что все готово, Криспин пинком поднял священника на ноги.
- Но смотри, - предупредил он, - один неверный шаг, и ты познакомишься с прелестями рая. Вставай!
Несчастный медленно поднялся на ноги.
- Вставай здесь. Вот так. Кеннет, возьми его шарф и свяжи ему сзади руки.
После того, как это было сделано, Криспин велел юноше снять с пастора его пояс. Затем он усадил служителя богов на стул и крепко прикрутил его к нему его же поясом. После этого он уселся на стол перед священником.
- Теперь, сэр пастор, давайте немного побеседуем. При вашей первой попытке позвать на помощь, я отправлю вас в лучший мир, куда вы обычно провожаете души других. Возможно, вы посчитаете, что тот мир более пригоден для молитв, чем обитания, и тогда, я думаю, вы будете послушны. Я надеюсь на вашу честь, здравый смысл и прирожденное отвращение священника ко лжи, чтобы получить правдивые ответы на те вопросы, которые я вам сейчас задам. Если я узнаю, что вы меня обманываете, я прослежу за тем, чтобы это было в последний раз в вашей жизни. - И вынув меч, он наглядно продемонстрировал, что именно предпримет в этом случае. - Теперь, сэр, давайте будем внимательны. Как скоро наши друзья обнаружат, что здесь случилось?
- Как только они придут за вами.
- И как скоро это произойдет?
- Через час или около того, - ответил пуританин, взглянув за окно. Геллиард последовал его примеру и заметил, что небо значительно посветлело.
- Да, - прокомментировал он, - через час здесь будет достаточно света, чтобы застукать нас. Может ли кто-нибудь прийти раньше этого срока?
- Вряд ли. В доме осталось всего полдюжины солдат. Они находятся в комнате под вами.
- А где Лорд-Генерал?
- Он уехал, не знаю куда. Но к рассвету он будет здесь.
- А как насчет смены часового, который стоял около нашей двери?
- Я не могу сказать точно, но мне кажется, что это маловероятно. Его сменили перед моим приходом.
- А солдаты в комнате, отвечай мне честно, - у них есть караульный?
- Они выпили слишком много вина сегодня ночью.
Когда Кеннет взял в руки сутану священника, из нее выпала небольшая Библия. Кеннет поднял ее и положил на стол. Криспин взял ее в руки и поднес к самым глазам священника.
- Поклянитесь на этой книге, что вы говорили только правду.
Ни секунды не колеблясь, пастор поклялся, что все, что он сообщил Криспину, была святая правда.
- Прекрасно, сэр. А теперь я должен быть уверен в вашем молчании, хотя мне очень не хочется причинять вам неудобства.
Он прислонил меч к столу, подошел к пуританину сзади и завязал ему рот шарфом.
- Теперь, Кеннет, - обратился он к юноше, как вдруг внезапная мыспь прервала цепь его размышлений. - Кеннет, - продолжал он уже совсем другим тоном. - Не так давно вы поклялись мне, что если мы обретем свободу, вы поможете мне наказать негодяев, которые разрушили мою жизнь.
- Да, сэр Криспин.
На мгновение рыцарь остановился. Он собирался поступить нечестно, сказал он себе, и первым его побуждением было замолчать и больше не произносить ни слова, но затем он в который раз подумал о той огромной помощи, которую ему может оказать юноша - жених Синтии Ашберн. Нет, в таком деле нельзя торопиться с решением. Не спеша он взвесил все «за» и «против». С одной стороны, Криспин был уверен, что если им удастся вырваться отсюда, то Кеннет, конечно, бросится искать убежище в доме своих друзей Ашбернов - владельцев замка Марлей. Будет вполне естественно, что он возьмет с собой товарища, который помог ему бежать и делил с ним все опасности пути. А проникнув в замок, он значительно облегчит себе задачу мести. Сначала он вотрется к ним в доверие, а затем...
С другой стороны, на нем тяжелым грузом висело чувство предательства. Он решил связать юношу словом - клятвой, которую он несомненно даст, но ни за что бы не дал, если бы знал, о ком идет речь. Это означало предать его и сделать его самого предателем новых друзей - родственников его будущей жены. Каков бы ни был исход для Криспина, женитьба Кеннета на Синтии будет расстроена навсегда благодаря тем действиям, в которые его сознательно втянул Геллиард.
Криспин продолжал мучительно размышлять, и чаша весов колебалась то в одну, то в другую сторону. Но помимо его воли в сознании всплыло то, как юноша отнесся к его рассказу этой ночью, жестокость его суждения, незаслуженная обида, нанесенная Геллиарду, когда он открыл душу этому щенку. Эта мысль поселила в нем неуверенность и ожесточила его сердце, подавив глас совести. Что для него значит этот мальчишка, что он так о нем печется? Чем вызвана его привязанность к нему? Разве он обязан ему чем-нибудь? Нет! И все же он не будет спешить с решением.
