Его размышления были прерваны звуком поворачиваемого в замочной скважине ключа. Через секунду входная дверь отворилась и в комнате показалась маленькая, беспокойная фигурка миссис Гриббл. Войдя в комнату, она облокотилась на стол и старалась передохнуть, причем этому процессу нисколько не помогало угрожающее положение фигуры ее мужа.
— Я бежала домой как только могла скорее, Генри! — умоляющим голосом заверила миссис Гриббл.
— Где мой чай? — спрашивал супруг. — Что это за безобразие… Огонь в кухне погас и везде беспорядок.
— Я… Я была у адвоката, Генри, и там мне пришлось ждать.
— У адвоката?
— Да, я получила от него сегодня письмо. Он мне сообщил, что бедный дядя Джорж, который уехал в Америку, — умер…
— И оттого ты меня оставила без чаю!.. Это вовсе не извинение… Когда люди становятся стары, они всегда умирают… Это тот самый, который разбогател?..
— Он оставил мне двести фунтов стерлингов в год пожизненно. Генри! — жалобным голосом начала она. — Они, будут платить мне каждый месяц по шестнадцати фунтов тринадцать шиллингов и четыре пенса.
— Двести фун… — начал было мистер Гриббл, забывшись. — Двести фунтов… Иди и приготовь мне сейчас чай! — закричал он. — Если ты воображаешь, что можешь важничать только оттого, что твой дядя оставил тебе деньги, то ты очень ошибаешься… В моем доме я не допущу ничего подобного!..
Он сел на стул у окна и, пока его жена суетилась на кухне, он смотрел в неописуемом восторге на улицу. Двести фунтов ежегодно!.. Но когда жена вошла в комнату с посудой, на его лице было такое выражение, что она выронила из своих дрожащих рук чашку и блюдце.
— Как это приятно, что эти деньги пришли теперь, когда мы оба состарились, — застенчиво начала миссис Гриббл, когда они уселись за чай.
— Состарились?.. — нелюбезно возразил супруг. — Это еще что? Мне пятьдесят два, и я вовсе не чувствую себя старым.
— Ты выглядишь совершенно так же, как и прежде, — послушно согласилась миссис Гриббл, — ты совсем не переменился, а если и переменился, то на такой пустяк, что и говорить не стоит…
— Пожалуйста не болтай лишнего, — сказал супруг, — я вовсе тебя не спрашиваю, как я выгляжу… Когда ты начнешь получать эти деньги?
— Во вторник, первого мая… Адвокат пошлет мне их по почте.
Мистер Гриббл что-то проворчал.
— Как жалко будет уехать из этого дома, — сказала жена, обводя взглядом комнату. — Мы столько здесь прожили хороших лет, Генри.
— Уехать из дома? — проговорил мистер Гриббл, ставя чашку на стол и уставясь на жену. — Это с чего ты взяла?..
— Но мы не можем здесь оставаться, Генри, со всеми этими деньгами, — голос миссис Гриббл начал дрожать. — Сейчас, на Чарлтон Гров строят несколько красивых домов с ванными комнатами, выложенными изразцами каминами и входными дверями, украшенными великолепными витражами. Всего за двадцать восемь фунтов в год.
— Замечательно! — сказал ее муж, с насмешливым блеском в глазах.
— И с садиком перед домом, окруженном металлической решеткой выкрашенной в шоколадный цвет с синими остриями, — продолжала она, с тоской глядя на мужа.
Мистер Гриббл ударил по столу кулаком.
— Этот дом достаточно хорош для меня, а что хорошо для меня, то должно быть хорошо и для тебя. Ты деньги хочешь транжирить, вот чего ты хочешь!.. Хочешь витражи и широкие окна, чтобы праздно сидеть перед таким окном!? Интересно, а ты не хочешь служанку, которая делала бы за тебя всю работу?
Миссис Гриббл виновато вспыхнула и перевела дыхание.
— Мы будем жить, как жили до сих пор, — продолжал супруг. — Деньги меня не испортят. Я вовсе не желаю их разбрасывать по сторонам только оттого, что у меня их есть немного. Если бы жить по-твоему, то мы дожили бы до работного дома.
Он взял свою трубку и принялся задумчиво курить, пока жена уносила чайную посуду и мыла ее. Перед ним в табачном дыму проносились заманчивые видения…
II.
1-го мая он медленно ел свой завтрак, а потом сел с трубкой у окна караулить почтальона. Завидев его, он вскочил и встретил почтальона у дверей.
— Пришло? — смиренно спросила миссис Гриббл, протягивая руку.
Но в ответ ее супруг только разорвал конверт и, передав ей письмо, принялся пересчитывать бумажки и монеты, которые он постепенно медленно складывал в карманы. Потом, видя, что жена смотрит на него, он взглянул на часы и, надев на голову шляпу, вышел на улицу.
Вечером он пришел домой очень поздно и вид его не вызывал желания разговаривать. Миссис Гриббл принялась только вздыхать и прикладывать платок к глазам.
— Это все равно не поможет! — заметил ее супруг, — и этим ты его не вернешь!..
— Кого? — спросила удивленно жена.
— Дядю Джоржа, конечно!
— Я не о нем думала! — храбро возразила миссис Гриббл, — я думала о…
— А должна бы, кажется! — перебил ее муж. — Он вовсе не мой был дядя, но я все-таки о нем думаю сегодня целый день… Вот и этот пирог, что я тебе принес, все это ты по его милости имеешь.
— Я думаю о моем платье, — сказала миссис Гриббл, крепко сжимая под столом руки. — Как только я узнала что надо идти говорить об этих деньгах, я сразу же подумала, что у меня нет для этого подходящего платья… Мои старые все износились, а что касается шляпы и жакета, то…
— Продолжай! — с ожесточением воскликнул ее супруг. — Продолжай… Вот, я только что это сказал… Отдай только тебе эти деньги, и ты сделаешься еще беднее, чем прежде.
— Мне стыдно на улицу показаться! — проговорила снова миссис Гриббл.
— Место женщины не на улице, а дома, — заметил муж. — И если я доволен твоим видом, то остальным до этого дела нет…
— Но что же мы тогда будем делать с деньгами? — дрожащим голосом спросила миссис Гриббл.
— Довольно!.. — решительно заявил супруг. — Кажется, все эти годы я знал, что я делаю, буду знать и теперь. Что ты сказала!.. Что?.. Повтори.
Миссис Гриббл повернула к нему свое побледневшее лицо.
— Я… Я сказала, что эти деньги мои… — наконец смогла она проговорить, замирая от ужаса.
Мистер Гриббл встал и с минуту смотрел на нее. Затем отшвырнул ногой стул и, сняв с гвоздя шапку, он хлопнул, что было мочи, входной дверью и зашагал по направлению к Графтон-бару.
Вернулся он после одиннадцати, и даже зрелище его супруги, усердно штопавшей свое старое платье, не могло привести его в менее веселое настроение. Повернувшись на одной ноге, он вынул перо из шляпки миссис Гриббл и, легкомысленно воткнув его себе в волосы, произнес, слегка покачивая головой:
