Мести поспешил выполнить приказ и, возвратившись, доложил, что под крышу ведёт люк, а лестницу можно поднять за собой.
— Тогда ещё не всё потеряно! — воскликнул Джек. — Мести, оставайся здесь, пока мы поможем женщинам подняться на чердак, — сказал Джек громко, объясняя дону Рибьере и его слугам причину своего ухода.
Тихоня и Гаскойн проводили хозяйку дома и Агнессу к лестнице, ведущей на чердак, и попросили их не тревожиться, так как сражение идёт успешно. Затем они вернулись на лестницу и убедились, что дальнейшие попытки удержать эту позицию бесполезны. Но поскольку лестница была узкой, нападающие не могли использовать свой численный перевес. Завал мебели был почти расчищен. Хотя нападающие пока ещё не могли достать их своими ножами, они принесли тяжёлые камни, которые стали метать в защитников дома с силой и меткостью опытных пращников. Новое оружие оказалось действенным — двое слуг дона Рибьеры и дон Мартин свалились от их ударов.
— Нужно отступать, Джек, — сказал Гаскойн. — Камни не смогут причинить нам вреда на чердаке. Как вы думаете, дон Филипп?
— Я согласен. Пусть первыми поднимутся раненые, а потом последуем и мы за ними.
Так и сделали — сперва подняли раненых, затем передали наверх оружие, чтобы оно не попало в руки преступников, хотя теперь оно было бесполезным, так как боеприпасы были истрачены. Только после этого отряд отступил в комнату, где стояла лестница, ведущая на чердак. Поднявшись на него, они втянули лестницу за собой. Едва они успели сделать это, как в комнату ворвались каторжники с криками и воплями: одолев последний барьер, они считали себя уже победителями и готовились схватить свою добычу. Но их ждало разочарование — осаждённые были более недосягаемы для них, чем раньше.
Дон Сильвио был вне себя от бешенства, когда обнаружил, что его победа не увенчалась успехом и что защитники дома опять неуязвимы. Так как добраться до них было делом немыслимым, он решил поджечь комнату и выкурить их с чердака с помощью дыма, если уж ничего другого не оставалось. Он принялся давать указания своим людям, но при этом неосторожно стал под чердачным люком, и Мести, поднявший с собой на чердак два или три увесистых камня, уронил один из них на голову Сильвио, и тот сразу же свалился в беспамятстве. Его унесли, но приказ был выполнен: в комнату притащили солому и сено и подожгли. Последствия не преминули сказаться — несмотря на закрытый люк, жара и дым проникали на чердак. Спустя некоторое время занялся огнём пол и балки чердака. Положение осаждённых стало ужасным. Они распахнули маленькое чердачное окно, выходящее на крышу, но это дало им временное облегчение. Балки пылали и трещали, обдавая их густым дымом. В дыму они ничего не видели и едва могли дышать. К счастью, огонь был разведён только в одной из комнат, а чердак тянулся по всей длине дома, так что они могли уйти в самый дальний угол чердака. Крыша была покрыта массивными плитами шифера, и им не удавалось сдвинуть их с места, чтобы впустить на чердак немного воздуха. Донна Рибьера упала в обморок на руки мужа, Агнесса оказалась в объятиях нашего героя, который, скрывшись за клубами дыма, целовал её снова и снова, а она, бедняжка, думая, что наступил их последний час, не сочла для себя зазорным возвращать ему доказательства своей нежной привязанности и пылких чувств.
— Масса Тихоня, помогите мне зтесь. Масса Гаскойн, и вы потойтите сюта. Если мы стронем с места вот эту лестницу, мы потнимем и тругие.
В ответ на призыв Мести они подставили плечи под одну из нижних плит шифера, она поддалась и обрушилась вниз с ужасным грохотом. Женщин подвели к отверстию, чтобы они высунули головы наружу подышать чистым воздухом. Это принесло им лишь временное облегчение, ибо дом пылал и спасения не было. Но в этот момент дуновение ветерка отнесло дым в сторону, и они увидели, что к дому приближается воинский отряд. Громкие крики несчастных раздались с крыши, привлекая внимание солдат, которые, не теряя времени, окружили дом и принялись очищать его от бандитов.
Каторжники были заняты поисками сокровищ, скрытых, по словам дона Сильвио, в доме, и, застигнутые врасплох, либо сдавались в плен, либо были убиты, так что через несколько минут дом оказался в руках солдат. Но каким образом выручить тех, кто спасался на чердаке, никто не знал. Комната, где находился вход на чердак, была охвачена пожаром, там яростно бушевал огонь. Лестниц, которые доставали бы до крыши, не оказалось, и добраться до осаждённых не было никакой возможности. Командир отряда подавал им снизу знаки, как бы спрашивая, что ему делать.
— Мы погибли! — заметил дон Филипп печально. — Дорогие друзья, мне жаль, что судьба вовлекла вас в наши семейные раздоры, обрекая на такую ужасную смерть. Что ещё можно сделать для нашего спасения?
— Не знаю, — ответил Джек. — Будь у нас верёвка, мы могли бы спуститься по ней.
— А вы уверены, что внизу нет каторжников? — спросил Мести.
— Конечно, — ответил Джек. — Посмотри сам. Вон они стоят связанные под охраной солдат.
— Тогта я тумаю, что нам тоже пора спускаться.
— И я так считаю, Мести, но как?
— Как? Потожтём немного — увитим. Вот эта тоска (пол на чердаке был деревянным) шатается. Помогите мне оторвать её. — Совместными усилиями доску сорвали с места. — А теперь пропивайте тыру в потолке и пейте изо всех сил. — Говоря это, Мести первым принялся за работу. Через несколько минут они пробили отверстие в комнату, куда ещё не проник пожар. Затем, сорвав ещё несколько досок, они проделали достаточно широкое отверстие, в которое можно было пропустить лестницу. Когда Мести установил её, они все благополучно спустились с чердака, а потом и вышли на улицу, к величайшему изумлению командира отряда. Вышли даже те из них, кто был оглушён ударами камней — к этому времени они настолько оправились, что не нуждались в посторонней помощи. Когда они появились на крыльце, поддерживая женщин под руки, солдаты приветствовали их радостными криками, командир отряда, закадычный друг дона Филиппа, заключил его в свои объятия. Пока все обменивались радостными приветствиями, Мести внимательно осмотрел пленных, но не нашёл среди них дона Сильвио. Тот, однако, мог оказаться среди мёртвых, которые оставались в доме, куда уже невозможно было проникнуть, так как он был весь охвачен пламенем. Каторжников, захваченных в плен, насчитывалось сорок семь человек, а мёртвых они не считали. Награбленное имущество, телеги и скот находились там, где были оставлены. Завершив арест преступников, солдаты пытались потушить пожар, но их попытки не увенчались успехами — усадьба сгорела дотла, так что остались торчать только голые стены да успели вынести кое-какую мебель. Однако большая часть её была уничтожена ещё до пожара во время атак дона Сильвио и его сообщников.
Отдав Педро и его людям указание раздать владельцам имущество, награбленное злодеями, дон Рибьера с домочадцами и друзьями сели на лошадей и под защитой военных, успевших немного отдохнуть и подкрепиться, пустились в путь в Палермо. Караван каторжников, скованных или связанных попарно, тронулся им вслед.
Только в полдень следующего дня они добрались до Палермо, где дон Рибьера со своей семьёй поселились в городском палаццо, а наши мичманы и Мести распрощались с ними и отправились на судно — им нужно было сменить платье, чтобы не походить на трубочистов.
Капитан Вилсон был на корабле. Джек доложил ему о прибытии и спустился в мичманскую каюту, весьма довольный оборотом событий, а особенно тем, что ему есть что порассказать губернатору по возвращении на Мальту.
ГЛАВА XXXII,
наш герой и Гаскойн совершают поступок, которого им следовало бы стыдиться, и они действительно испытывают лёгкие угрызения мичманской совести
«Аврора» простояла в Палермо три недели. За это время велись усиленные поиски остатков банды каторжников, которые завершились арестом ещё нескольких человек, но дон Сильвио и довольно большая группа каторжников всё ещё находились на свободе. Говорили, что они нашли себе убежище в неприступных горах. Наш герой проводил большую часть времени в доме дона Рибьеры, где после описанных событий на него смотрели как на члена своей семьи. Ни дон Рибьера, ни другие родственники не принимали в расчёт различие в вере у жениха и невесты — только духовник семьи отец Томазо метал громы и молнии на голову Джека, угрожая донне Рибьера всеми карами, вплоть до отлучения от церкви и проклятия во веки веков, если будет допущен союз Агнессы с еретиком. Результаты такого нажима вскоре сказались. Джек стал встречать сдержанный приём со стороны матери, Агнесса заливалась слезами при встрече с ним, а дон Филипп и его брат по нескольку раз на дню высказывали пожелания, чтобы все попы провалились ко всем чертям. Наконец он вытянул правду у Агнессы, которая, рассказав ему обо всём, расплакалась навзрыд.
