Но после последнего разряда гроза стихла так же неожиданно, как и началась. Такое ощущение, что вода утомилась, а у неба закончился порох, и они решили разжать свои тиски, так как достаточно проучили людишек на сегодня. Когда сквозь рассеивающиеся тучи блеснули первые лучи солнца, а последние капли дождя беззвучно ударились о палубу, люди повыбирались из своих убежищ, как дикие звери.
— Нужно… — проговорил Лауритц, вставая в полный рост, и замолчал, зажмурив глаза и прижав одну руку к виску, а другой продолжая указывать в сторону обрушившейся мачты. Голова закружилась, в глазах потемнело, а два друга подскочили к нему с двух сторон.
— Ты как? — спросил Барт, поддержав его под локоть. Армин тоже хотел спросить что-то в этом роде, но, видимо, парень от волнения позабыл все человеческие слова.
— Отлично, — вновь открыл глаза Ларри и продолжил: — Нужно сходить туда и проверить, не остался ли кто под завалами, там могут быть раненые.
Стоило им приблизиться, как чей-то крик позволил убедиться, что они двигались в правильном направлении.
— Эй, где судовой врач??? Ларри все еще с нами?.. — вряд ли это кто-то просто так по доктору соскучился и беспокоился о нем… Хотя всякое могло случиться.
— Я здесь! Р-расступиться всем!.. — скомандовал Траинен, шатаясь на ходу и оттого по далеко не самой короткой траектории пробираясь через «толпу» из нескольких человек.
Оказалось, что мачтой придавило одного человека. Не кого иного как бедного, несчастного, прозорливого Самуэля Мермо. Ларри даже побоялся, что тот уже не жилец, но тут к месту происшествия подоспел…капитан Пратт. Старый пират был бодр, как никогда, и трезв, как стеклышко. Так, словно бы вокруг не было больше никого, он бросился к мачте.
— Сэмми, дружок, да что ж это такое!.. — горестно воскликнул он, и все изумились тому, на какие искренние переживания за другого человека он способен (ведь притворяться ему было вроде бы незачем). Мужчина присел, подхватил мачту снизу, поднапрягся и в одиночку чуть приподнял всю эту деревянную махину. — Ну же, доставайте его, — пропыхтел он.
Два человека аккуратно вытащили пострадавшего на свободное место, и судовой врач опустился перед ним на палубу, а Сэм приятно удивил всех, открыв глаза. Бывший юрист попытался вдохнуть, но зашелся сиплым кашлем, а под конец сплюнул в лужу воды рядом с собой немного крови. Но на его тонких губах впервые за все то время, сколько сколопендровцы его знали, появилась…улыбка. Вполне искренняя и не скептическая, не презрительная, а какая-то на удивление жизнерадостная, что вязалось с его теперешним состоянием чуть менее чем никак.
— Я же говорил… — хрипло прошептал он, продолжая улыбаться. — Я же предупреждал вас всех, чем это все закончится. Я ведь с самого начала знал, что ничем хорошим эта затея не закончится и нам всем придет рундук… А вы мне не верили. Ну хоть теперь-то поверили, убедились в том, что я был прав?.. Ах, я был прав, прав, какое это великолепное, ни с чем не сравнимое чувство… Только что я в полной мере осознал, как же я мудр и чертовски проницателен. Ни с одной женщиной мне не было так хорошо, как под этой мачтой… — Улыбака, который наконец-то стал настоящим улыбакой, еще долго вещал бы о своей гениальности, если бы его не разобрал новый приступ кашля.
— Молчите, сэр, вам вредно разговаривать, — строго приказал врач, осматривая его сломанные ребра, а вскоре поднялся на ноги и проговорил: — Нужно соорудить носилки из куска парусины и оттащить его в… А нет, отставить носилки, я вспомнил, что лазарета у меня больше, скорее всего, нет. Прямо здесь все сделаю как-нибудь… А он, что-то мне подсказывает, еще поправится. Впервые вижу в человеке такую поразительную волю к жизни, подпитываемую неиссякаемым пессимизмом. — Ларри тяжело вздохнул и окинул присутствующих усталым взглядом, остановившись на Варфоломео Ламберте.
— Что ты так уставился, рыжий? — поинтересовался тот. — У меня что, плавники отросли?..
— Все-таки прав был Хельмут насчет тебя… — вздохнул Траинен, выжав из себя печальную полуулыбку.
— А что такое? Что бы ни сказал этот старый прохвост про меня — это все брехня.
— Да он сказал, что Шивилла со всякой швалью водиться не станет. Это правда. Все-таки, как ни крути, а ведь повезло ей с командой… Кстати, а где она?..
Тут судовой врач, который едва успел успокоиться после всего пережитого, вновь не на шутку встревожился. Сердце его опять, пропустив один удар, заколотилось в ускоренном ритме от мысли о том, что в последний раз он видел капитаншу, когда шторм только начинался. Разумеется, всем сейчас хотелось лицезреть капитана, как минимум для поднятия боевого духа, а как максимум — чтобы свалить на кого-то всю ответственность за решение о дальнейших действиях. Ведь ситуация, казалось, сложилась катастрофическая: от погони «Сколопендра» оторвалась (если не сказать избавилась), но получила серьезные повреждения и, мягко говоря, сбилась с курса настолько сильно, что уже никто не знал, где этот курс находится…Но когда казалось, что хуже быть уже не может…оказалось, что все-таки может. Занимаясь поисками капитанши, уцелевшие матросы чуть весь корабль вверх дном не перевернули, они тщательно обыскали верхнюю и жилую палубы, насколько это возможно, обшарили полуразрушенные трюмные помещения, даже все глаза просмотрели, разглядывая обломки за бортом. Но ее не было. Нигде.
Глава 21. Старый должок и новое наследство
Те, кто утверждают, что ад находится в пылающих недрах земли, на ледяных вершинах гор или в самой глубокой морской расселине, куда никогда не пробивался ни один солнечный луч, могут засунуть свои познания куда подальше. На самом деле настоящий ад вполне мог находиться под ясным лазоревым небом, на спокойном море, где умиротворяюще плещутся небольшие волны, подгоняемые приятно пахнущим свежестью ветерком. На «Золотой Сколопендре», например. Судно дрейфовало уже несколько часов подряд, точно так же и его экипаж совершенно пал духом и полностью отдался на милость судьбе. Никто не хотел ничего делать, и не нашлось в команде такого человека, который сказал бы: «Ну-ка, соберитесь, тряпки!» и заставил бы бурную деятельность вновь закипеть на этом корабле. Старпом Бертоло во время шторма, борясь с непокорным штурвалом, сломал локтевую кость правой руки и надолго выбыл из строя. Пусть он был бывалым моряком и просто сильным мужчиной, почтенный возраст все же давал о себе знать. Нескольких матросов недосчитались (о, как цинично это звучит…словно бы результат переписи товара на складе) точно так же, как и капитана, а многие получили травмы разной степени тяжести. Судовой врач всем оказал первую помощь, посильную вторую, а некоторым даже и третью, но делал он это просто механически. Механизм его состоял из шестеренок отточенного мастерства, приводимых в движение чувством долга. На этот раз просто чувством долга, а не его пресловутым гуманизмом. И если чьи-то раны потом обернутся нежелательными последствиями, Траинен сможет смело обвинять себя в том, что на своей нервной почве лечил кого-то неправильно…
Доктор не спал уже вторые сутки, поэтому, когда на море накинули свой темно-синий платок сумерки, он просто спрятался от испытывающего взгляда полной луны под один из устроенных на палубе парусиновых навесов (так как жилая палуба стала временно непригодна для жизни) и мгновенно отключился. Собственный измотанный организм подарил ему спасительный глубокий сон без тревог и сновидений. Проснувшись от горячего прикосновения прямых солнечных лучей к лицу, Ларри несказанно рад был бы очутиться дома, в своей постели, пусть с головной болью, но зато с любимой женщиной под боком. Выйти в гостиную и обнаружить там недоеденный горелый пирог на столе и спящих вповалку пиратов из небольшой компании Хельмута Пратта, напрямую высказать им все, что о них думает, а потом твердо решить, что больше никогда не будет пить в компании пиратов…Но все кошмары, случившиеся с ним за все это время, не были сном. Он проснулся в одиночестве на потерпевшем крушение корабле, между все еще мокрой, пропахшей гнилью и водорослями палубой и уже нещадно припекающим солнцем.
