– Ты что, больше не любишь меня?! – произносила она обиженно.
– Не в этом дело, – объяснял я. – У нас и так достаточно детей. Зачем тебе мучиться, рожать еще?
– Я тебе не нравлюсь, да?! – сделала она вывод.
Понимая, что логичные доводы не действуют, а женские генерировать не умею, закрыл этот вопрос.
Затем пришлось заплатить хрисагир – налог на суда, тягловых животных, повозки и всех работников, свободных и рабов. К счастью, платится он раз в пять лет, и, благодаря новому императору, теперь ниже на четверть. Система сбора налогов здесь довольно интересная. Собирают их специально назначенные люди, обязательно богатые. Они должны сдать определенную сумму, которая вычисляется в Константинополе на основании информации, получаемой от осведомителей или попросту стукачей. Говорят, таковых на страну тысячи полторы. Сколько их орудует в Херсоне – не знает даже дукс стратилат. Всё, что сборщик наберет больше этой суммы, – его, а если меньше – добавляет из своих. При наличии определенных черт характера, эта должность становится очень прибыльной. Предыдущий сборщик налогов построил на свои деньги церковь. Это же как надо было нагрешить?! Предлагали его место мне, но у меня нет желания строить еще одну церковь.
Большую часть вырученных в Томах денег я вложил в землю – купил два участка земли с виллами. У меня ведь трое детей теперь, каждому по одной. Да и рыбакам моим требовалось прорва продуктов. Все-таки три большие артели трудились на Тендровской косе. В виллу побольше поселил Ваню с семьей, в меньшую – Толю, но общее руководство оставил за Семеном. Остальное золото под залог еще одного земельного участка и городского дома дал в долг на год под шесть процентов, то есть среднюю ставку. По закону Юстиниана Второго она не могла превышать двенадцать процентов.
И в начале следующего лета пожалел, что поторопился с покупкой земли. Пришло известие, что тюрки закончили поход на юг и юго-восток, решили прошвырнуться на запад, то есть к нам, в Херсон. Не знаю, от кого дукс стратилат Евпатерий получил такую информацию, но он недели за две знал о грядущем нападении. Слух сразу разнесся по городу и окрестностям. Кое-кто упаковал чемоданы и рванул на противоположную сторону Черного моря, подальше от греха. В том числе и мой должник, оставивший мне недозревший урожай на полях и пустой дом в городе. Дом, правда, больше моего, новее и расположен еще дальше от производителей гарума и ближе к цитадели. В этом районе селились самые богатые. Если в бедных районах квартал состоял из восьми-двенадцати домов, в средних – из четырех, то в богатом – из двух. Я, не долго думая, перебрался в него. Поскольку знал, что Херсонес не захватят, уезжать не собирался.
А вот остальные сомневались. Даже дукс стратилат Евпатерий.
– Боюсь, не выдержим мы долгой осады, – сказал он мне. – Я попросил помощи у Константинополя, но, думаю, им сейчас не до нас.
– Не сомневайся, выдержим, – успокаивал я.
– Дай-то бог! – произнес дукс. – Но, когда придут тюрки, держи все свои суда неподалеку на случай эвакуации.
– Не будет эвакуации, – настаивал я.
А что еще мог сказать?! Что знаю будущее этого города?! И кто мне поверит?!
– Чтобы ее не было, привези нефти побольше, – попросил дукс стратилат.
Я погнал в Томы три моих судна. Каждое успело сделать по две ходки. В общей сложности мы привезли тонн триста нефти. Вся она была размещена в складах у крепостных стен и в цитадели.
А за это время Семен перевез в город все запасы съестного и сена, всё ценное с вилл и перегнал весь скот и птицу. Разместились в новом доме. В старый пришлось впустить беженцев из пригородов и деревень. Скифы по моему приказу пригнали в город несколько коров, бычков и овец. Кто знает, сколько продлится осада?! Остальной скот и лошадей перегнали выше в горы, перебравшись на временное жительство в деревню тавров, которая пустовала после нашего нападения.
Дал знать аланам о надвигающейся угрозе. Они ушли к Тендровской косе. Там их вряд ли найдут. Да и вряд ли вообще будут искать.
С высоких городских стен хорошо видны подступы к Херсону. Первыми появились разведчики, утигуры. Было их около сотни. Они остановились у пригородных слобод, не решаясь сразу проехать по улице. Боялись засады. Мой урок усвоили хорошо. За ними показалась голова основной колонны. От группы разведчиков отделились человек десять, осторожно поехали по улице. Когда они одолели метров двести, за ними двинулись остальные утигуры. Основная колонна ехала без остановок, неспешным, даже ленивым шагом, словно на прогулке. Разведчики остановились у ближних к городу домов. Между утигурами и нами теперь было метров пятьсот открытого пространства. Два дня назад там еще были хлипкие хибарки, сколоченные из подручных материалов – местные трущобы. Их снесли в срочном порядке, не оставив ничего, что могло бы послужить противнику. Во главе колонны, судя по черным знаменам с вышитыми золотом волчьими мордами и волчьим хвостам, прикрепленным к шлемам, ехали тюрки. На открытое пространство выехало около тысячи всадников. Они растеклись влево и вправо, освобождая проезд «старшему командному составу». Десятка два турок в золоченых шлемах и доспехах подъехали к городским стенам на дистанцию метров четыреста. Они смотрели на нас снизу вверх и обменивались короткими фразами. Вели себя, как туристы.
Наверное, подобная мысль пришла в голову и командиру нашей «артиллерии». Гулко щелкнули баллисты – и в тюркский «генеральный штаб» полетели три увесистых камня. Два не долетели, а третий на отскоке задел ногу лошади крайнего слева тюрка. Конь встал на дыбы, чуть не скинув всадника, потом шарахнулся в сторону и заковылял к домам, увозя своего седока подальше от баллист. Остальные командиры тоже убрались на безопасную дистанцию.
А к городу все шли и шли колонны вооруженных людей. Вот вроде бы показался хвост последней. За ней никого не видно. Однако вскоре появлялась новая, которая так же медленно и уверенно перемещалась к городу, растекаясь возле него, заполняя слободы, виллы и любые участки, на которых можно поставить шатры. Сколько пришло турок и их пособников – трудно сказать. Может, десять тысяч, может, двадцать. Сам вид этой огромной толпы нагонял страх. Я видел, как всё мрачнее становились лица херсонцев, наблюдавших с городских стен за подходом врага.
Тюркская гвардия расположилась в шатрах на возвышенности примерно в километре от города. Оттуда можно было, как с театральной галерки, наблюдать за осадой города. Вокруг них расположились тоже в шатрах тюрки менее знатные. Так понимаю, ни первые, ни вторые сами лезть на стены не будут, подождут, когда им откроют ворота. Дома в слободах и виллы заняли самые бедные тюрки, утигуры и разный сброд, пришедший с ними. Я видел даже несколько алан и славян. Эти и станут, как говорили в двадцать первом веке, «пушечным мясом». Они составляли примерно две три тюркской армии.
