– Маргарита! – сказала маркиза тихим, но дрожащим от гнева голосом.
– Maman! – проговорила сквозь слезы Маргарита, – я уже не надеюсь на вашу доброту, но позвольте мне просить отца… Если вы не хотите, чтобы я прибегла к покровительству закона, – прибавила она, указав с решительным видом на нотариуса.
– Извините, господа, – сказала маркиза вставая. – Это семейная сцена, очень, вероятно, скучная для посторонних. Не угодно ли вам перейти в другую комнату: там приготовлен десерт. Эммануил, проси гостей. Извините, барон…
Эммануил и Лектур молча поклонились и пошли с гостями в другую комнату. Маркиза стояла неподвижно, пока все не удалились, потом плотно прикрыла двери и подошла опять к мужу, которого Маргарита не выпускала из своих объятий.
– Теперь, – обратилась она к дочери, – здесь остались только те люди, которые вправе распоряжаться твоей судьбой. Подпиши или ступай вон!
– Прошу вас, сжальтесь надо мной, – вся дрожа, сказала Маргарита, – не требуйте от меня этой низости!
– Разве ты не слыхала, – продолжала маркиза, придав своему голосу тот повелительный тон, которому, казалось, невозможно было противиться. – Я не привыкла повторять своих приказаний… Пиши или ступай вон!
– Отец, отец! – воскликнула Маргарита. – Сжальтесь надо мной, вступитесь за меня! Я десять лет не видела вас!.. О нет! Я не отойду, пока он меня не узнает, не обнимет меня… Отец! Отец! Это я, я, ваша дочь!
– Кто это меня как будто умоляет? – проговорил маркиз глухим дрожащим голосом. – Что это за девушка называет меня отцом?
– Это девушка, которая восстает против законов природы, – сказала маркиза, схватив Маргариту за руку. – Это непокорная дочь.
– Батюшка! – вскричала Маргарита. – Посмотрите на меня! Защитите, спасите меня… я ваша Маргарита!..
– Маргарита… Маргарита!.. – сказал, запинаясь, маркиз. – У меня прежде, кажется, была дочь, которую тоже звали Маргаритой.
– Батюшка, но это я и есть, ваша Маргарита!
– Девушка, которая не повинуется своим родителям, не может называться их дочерью, – сказала маркиза. – Исполни мою волю, и тогда ты по-прежнему будешь нашей милой дочерью.
– Вам, отец, вам я готова повиноваться. Но вы не станете мне этого приказывать!.. Вы не захотите сделать меня несчастной… довести до отчаяния… убить меня!..
– Поди, поди ко мне! – сказал маркиз, обнимая ее и прижимая к груди. – Постой, милая девочка, – прибавил он, потирая себе лоб рукою, – я, кажется, начинаю вспоминать!..
– Скажи ей, что она должна мне повиноваться, что ты не благословишь непокорной дочери. Скажи ей это и не поощряй ее к непослушанию.
Маркиз медленно приподнял голову, устремил горящий и уже осмысленный взгляд на жену и медленно сказал:
– Берегись, берегись! Ведь я сказал тебе, что начинаю вспоминать, – и низко наклонившись к дочери, так, что его седые волосы перемешались с черными волосами девушки, он продолжал: – Говори, говори, что с тобой, моя милая? Расскажи мне свое горе.
– О, я очень несчастна!
– Неужели в моем доме все несчастны? – воскликнул маркиз. – И старые, и молодые!.. И седые волосы, и черные! А я ничего не знал об этом!
– Иди в свою комнату! Тебе уже пора! – повелительно произнесла маркиза.
– Чтобы опять быть лицом к лицу с тобой! Сидеть взаперти, как преступнику!.. Запирать меня можно было тогда, когда я был сумасшедшим, маркиза!..
– Да, да, отец, ваша правда, матушке давно уже пора отдохнуть, пора мне поухаживать за вами. Отец, возьмите меня, я буду день и ночь с вами… Я буду повиноваться каждому вашему слову, одному взгляду… я на коленях буду служить вам.
– Нет, у тебя не хватит терпения, ведь я очень болен…
– Хватит, батюшка, будьте уверены!.. Ведь я ваша дочь!
Маркиза кусала губы от досады, но не вмешивалась в этот страстный диалог отца и дочери.
– Если ты в самом деле моя дочь, – сказал задумчиво маркиз, – так почему я тебя раньше не видел?
– Мне говорили, что вы не хотите меня видеть, отец! Мне сказали, что вы меня не любите.
– Тебе сказали, что я не хочу видеть твое ангельское личико! – Маркиз ласково погладил Маргариту по волосам. – Кто же это сказал, что отец не хочет видеть своей дочери? Кто осмелился сказать моей дочери: отец тебя не любит?
– Я! – ответила маркиза и попыталась вырвать Маргариту из его объятий.
– Ты! – воскликнул маркиз, отстраняя ее. – Ты! Неужели ты дана мне судьбой, чтобы убить во мне все человеческие чувства? Неужели все мои несчастья должны происходить от тебя? А сегодня ты хочешь убить во мне сердце отца, как раньше, много лет назад, убила мою любовь к тебе?
– Ты говоришь вздор! Ты в бреду! – сказала маркиза, отпустив дочь и перейдя к окну. – Молчи, прошу тебя, молчи!.. Иди в свою комнату!
– Нет! Я не вздор говорю! – Маркиз закрыл лицо руками. – Нет, нет! Все это правда, ужасная, но правда!.. Скажи лучше… и это тоже будет правдой… скажи, что я – между ангелом, который хочет возвратить мне рассудок, и демоном, который хочет, чтобы я снова помешался! А я уже не сумасшедший! Хочешь, я это тебе докажу? – И он, опершись на ручки, приподнялся в кресле. – Хочешь, я расскажу о письмах? О твоей неверности? О дуэли?
– Я говорю тебе, – маркиза схватила мужа за руку, – я повторяю тебе, что ты с ума сходишь больше чем когда-нибудь! Ты говоришь такие ужасы и не думаешь о том, кто это слушает! Открой глаза, посмотри, кто тут, и потом скажи еще, что ты не безумный!
– Да, ты правду говоришь, – сказал маркиз, опять опускаясь в кресло. – Мать правду говорит, – добавил он, обращаясь к Маргарите. – Я точно безумный, и ты должна верить не тому, что я говорю, а тому, что она тебе скажет. О, она женщина очень честная, женщина редкая… Зато она спит спокойно, не знает угрызений совести и никогда не безумствует… Чего она от тебя хочет?
– Моего несчастья! Моего вечного несчастья, отец! – Маргарита опять заплакала.
– Чем же я могу тебе помочь? Я, несчастный, безумный старик? – воскликнул маркиз раздирающим сердце голосом. – Что я могу сделать, если постоянно вижу, как кровь течет из раны, беспрестанно слышу голос из могилы?!
– О, вы всё можете, отец! Скажите одно слово – и я спасена! Меня хотят выдать замуж.
Маркиз закинул голову назад.
– Выслушайте меня, отец! Меня хотят выдать за человека, которого я не люблю! За низкого, подлого человека! И вас привели сюда, посадили в это кресло, к этому столу, чтобы вы подписали этот гнусный брачный договор… Вот он! Вот, отец, здесь, на столе!
– И не посоветовавшись со мною? – спросил маркиз, взяв договор. – Не спросив меня, согласен я или нет? Разве меня уже считают мертвецом? Неужели они не боятся мертвецов? Ты говоришь, что этот брак для тебя несчастье?
– Вечное! Вечное несчастье! – вскричала Маргарита.
– Ну, так ему не бывать!
– Я дала слово за себя и за тебя. Мы не можем изменить своему слову, – сказала маркиза, чувствуя, что теряет власть над мужем.
– Этому не бывать! – сказал твердо маркиз. – Брак, в котором жена не любит мужа… О, это вещь ужасная! – продолжал он, мрачно сдвинув брови. – Это сводит человека с ума! У меня дело другое… Меня жена… всегда любила… Я помешался совсем не от того…
Адская радость блеснула в глазах маркизы. По ужасу, исказившему лицо мужа, она видела, что рассудок его покидает.
– Это тот самый договор? – спросил маркиз, взяв бумагу и собираясь разорвать ее.
Маркиза выхватила у него из рук документ. Судьба Маргариты оказалась на волоске.
– Я сошел с ума потому… – продолжал маркиз, – что могила открывается! Привидение встает из земли! Призрак приходит ко мне, разговаривает со мной! Говорит мне…
– Жизнь ваша в моих руках, – произнесла маркиза тихо, повторяя последние слова умирающего Морне.
– Слышишь?! Слышишь?! – воскликнул маркиз, вздрагивая всем телом и вскочив с кресла, собираясь бежать…
– Отец! Отец! Опомнитесь! Придите в себя! – закричала Маргарита. – Здесь нет ни могилы, ни призрака, ни привидения. Это матушка говорит…
