Внезапно, будто вспомнив что-то, он воскликнул:
— Посмотри-ка вон туда! Это пустыня, настоящая пустыня! И позволь мне кое-что сказать тебе. Ее называют адом, и это отчасти верно. Но здесь идет жизнь, малыш! Понимаешь, жизнь! И ты сможешь жить в пустыне, если будешь хорошо ее знать. Можно жить и в самой пустыне, и вдали от нее, но ты должен изучить ее законы, соблюдать их. Никогда не относись к ней с пренебрежением, сынок. Если ты не будешь уважать ее, пустыня жестоко отомстит, ветер сыграет на твоих ребрах свою мелодию и занесет песком твой череп. Джакоб Финней передаст тебе все свои знания, свой опыт, сынок, усвой их и пользуйся ими.
Когда я спустился вниз, отец не спал. Солнце поднялось еще выше, тени стали еще короче, и донимал жар. Миссис Вебер в изнеможении сидела около фургона, старательно обмахиваясь шляпой.
Дуг Фарлей все еще отдыхал возле скалы. Он посмотрел на меня со своего места, спросил:
— Ну, как там дела, наверху?
— Мы ничего такого не заметили, — ответил я.
— В это время дня вряд ли что-нибудь может произойти, но это вовсе не означает, что они не появятся позже.
— Да, сэр.
— Вижу, ты подружился с Джакобом, малыш? Это хорошо. Финней большой хитрец. Он носом чует место, где может случиться какая-нибудь неприятность.
Фразер сидел все в той же позе, прислонившись спиной к камню и согнув свои острые колени, на которых лежал его неизменный блокнотик, где он что-то старательно записывал. Интересно что? Время от времени он поднимал голову и отрешенно смотрел в небо, о чем-то, по-видимому, размышляя.
Замершие на камнях крохотные ящерицы, изогнув под солнцем свои блестящие спинки, внимательно рассматривали меня. Издалека казалось, будто красно-коричневые гребни скал врезались в небосклон. Но я очень утомился от жары и поискал глазами, где бы можно прилечь и вздремнуть. Все Удобные места в тени были заняты, поэтому я решил залезть в фургон, хотя брезентовая обшивка его не пропускала воздуха и там было, наверное, жарче, чем за его пределами.
Очутившись в фургоне совсем один, я вдруг вспомнил обо всех своих страхах. Захотелось плакать, но могла услышать сидящая возле фургона миссис Вебер, а я не желал ударить в грязь лицом перед мистером Фарлеем и мистером Финнеем. Поэтому, свернувшись калачиком, старался отогнать от себя вид страшных, татуированных лиц индейцев, забыть об их коварстве и недавней стрельбе. Мне так хотелось, чтобы со мной сейчас была мама... Но потом я передумал, потому что она тоже могла бы испугаться... Я подумал о своем больном, израненном отце, спасающемся от жары под фургоном.
Услышав какой-то шорох и открыв глаза, я понял, что все-таки заснул. И спал довольно долго, потому что в фургоне стало темно, а когда я выглянул наружу, отогнув брезент, то увидел, что наступила ночь.
Лошади бродили рядом, пощипывая траву, кто-то налаживал упряжь. Мисс Нессельрод взобралась в фургон и вскрикнула от неожиданности, когда я пошевелился.
— Это я! — успокоил я ее.
— Ой! Иоханнес, как ты напугал меня! Даже не думала, что кто-то может быть тут! С тобой все в порядке?
— Да, мэм. Я только что проснулся.
— Завидую тебе! Как я ни старалась подремать, при такой жаре для меня это совершенно невозможно. Мистер Фарлей запрягает лошадей, мы скоро тронемся в путь.
Миссис Вебер, а за ней один за другим и остальные забрались в фургон. Мистер Фразер помог подняться моему отцу. Тот сел рядом со мной, спросил:
— У тебя все нормально, сынок? Жаль, что я не смог предоставить тебе большего комфорта в этой тяжелой поездке.
— Не беспокойся, папа. У меня все в порядке, — успокоил я его.
Джакоб Финней уселся на козлы рядом с Фарл ем. Мы двинулись, и Келсо, как обычно, скакал чуть впереди нас.
Отец пересел в самый конец фургона, откуда можно было наблюдать за дорогой, по которой мы ехали. Флетчер с сожалением посмотрел на него.
— Вы, мистер, совсем не в форме, чтобы бороться.
Отец холодно ответил:
— Надеюсь тем не менее, что свой долг я всегда смогу выполнить.
— Это что, намек? Или я ошибаюсь? — недовольно пробубнил Флетчер.
— Я никогда не делаю намеков, сэр! Говорю прямо, не вкладывая в свои слова никакого иного смысла. Я был слишком занят, чтобы наблюдать, что вы делали и чего не делали во время столкновения. Полагаю, и вы предприняли в нужный момент все, что было в ваших силах. — Отец помолчал немного, потом добавил: — В конце концов, мы все хотим жить.
— Я сказал, вы прекрасно владеете оружием, — неохотно выдавил из себя Флетчер.
— Уметь владеть оружием бывает иногда просто необходимо, — ответил отец, и снова воцарилась тишина.
Фургон наш продолжал продвигаться вперед, шурша колесами по песку и подскакивая на камнях.
— Сколько времени мы будем добираться до той стороны перевала? — спросил я отца.
— Чтобы достигнуть его, понадобится ночь, не меньше, — ответил он. — Вероятно, нам всем придется выйти и какую-то часть пути пройти пешком. Впереди трудный для лошадей подъем.
Ночь выдалась очень холодной. Отец объяснил, что в пустыне, как стемнеет, всегда так — нет ничего, что могло бы удержать дневное тепло, поэтому жара быстро спадает.
Все сложилось лучше, нежели он предполагал. Еще до рассвета мы въехали в обширную равнину, которую окаймляли со всех сторон равнодушные синие горы. На этой безжизненной каменистой пустыне росли какие-то странные растения, в два, а то и три раза выше человеческого роста, с непонятным образом перекрученными ветками. Они не походили ни на одно дерево, которое я когда-либо видел в своей жизни, а вместо листьев на них торчали жесткие острые иголки.
— Это деревья джошуа, — пояснил отец. Он сделал неуловимый жест рукой, воскликнув: — Здесь, в этих горах, начинается день, а не очень далеко отсюда бьет родник. У нас не будет много воды, пока не доберемся до него, разве что заедем на Родник Пиютов, который находится почти на половине пути, там мы совсем чуть-чуть сможем пополнить наши запасы. А больше поблизости ничего.
Прикинув взглядом расстояние, Дуг Фарлей спросил:
— Двенадцать — пятнадцать миль будет?
— Около того.
— Ну, лошади сейчас в хорошей форме. — Фарлей оглянулся назад. — И индейцы вроде бы не появляются.
— На вашем месте я бы им не доверял, — тихо проговорил Келсо. — Возможно, мы и вправду недурно проучили их, и они пока не предпринимают попыток снова напасть на нас. Но это что-то не похоже на мохавов.
— Нам придется пройти пешком одну-две мили! — Фарлей оглядел всех нас. — Готовы?
— Давайте пойдем, — сказал Флетчер. — Что здесь, что в фургоне, везде одинаково жарко.
Мы вышли из фургона и двинулись на юго-запад: кто впереди, кто позади него, но не отставая ни на шаг, предоставив лошадям возможность везти только груз. Отец шагал рядом со мной, хотя я знал, что ему нездоровилось и идти было трудно.
