Мы поднялись на скалу. Гробница шейха была устроена так, как и сказал тогда его сын: «Пусть солнце приветствует это место поутру, на восходе, и вечером, на закате». Когда я заглянул внутрь, то увидел, что шейх сидит все так же прямо, как мы его оставили. Руки его были сложены на коленях; борода спадала на грудь. Его лицо глубоко впало, но черты его легко можно было различить. Образ его оставлял неизгладимое впечатление. Спустя много месяцев я все еще вспоминал его; я и поныне вижу перед глазами мумию почтенного старца, водруженную среди камней.
Жажда мести вновь обуяла Амада эль-Шандура. Все мои советы и предостережения были напрасны. Бедуины разбили лагерь на вершине скалы, где из-за отсутствия пищи трудно было выдержать осаду курдов, если тех будет слишком много. Охотники, посланные Амадом, приняли лазутчиков курдов за людей другого племени и доверчиво выдали им все наши секреты. Едва я возмутился, как был обвинен в трусости. Меня не хотели видеть предводителем отряда. Лишь англичанин, Омар, Халеф и его сын поддержали меня. Мы покинули лагерь бедуинов.
Меня не покидало ощущение скорого, неотвратимого несчастья. Мы спустились со скалы и скрылись среди зарослей. Стало смеркаться, когда послышался конский топот; приехали курды. Они остановились на ночевку. Я медленно подполз к ним. Курды разговаривали негромко, ведь сюда случайно могли спуститься бедуины. Приблизившись, я услышал вопрос:
– Мы будем разводить огонь?
– Нет, – ответил другой. – Сперва пусть вернутся разведчики. Конечно, люди Хаддедина – глупые саламандры, что боятся выползти из своих пещер, но с ними этот чужой дьявол, готовый рыскать всюду, и эта шавка с жидкой бороденкой, что застрелила моего отца, Гафала Габойю.
По этим словам я понял, что курдов привел сюда сын их вождя, застреленного Халефом. Горе нам, если мы попадемся в руки этого кровожадного человека! Из дальнейшего разговора я понял, что его звали Ахмед Асад. Мои глаза привыкли к темноте, и я насчитал здесь одиннадцать человек. Если их именно столько, то можно было не опасаться их.
– Какое счастье, – молвил Ахмед Асад, – что я догадался выслать вперед двух разведчиков! Иначе бы мы попали в руки людей Хаддедина.
– Когда же мы нападем на них? – спросил один из курдов.
– Лучше всего было бы ночью, пока они не видят нас. Мы могли бы захватить их врасплох и взять их живыми.
В это время вернулся разведчик и доложил, что не заметил ничего подозрительного. После этого Ахмед Асад объявил:
– Так разожгите огонь, чтобы приготовить еду! Когда взойдет луна, мы поедем к подножию скалы, где остановились бедуины.
Разведчик спросил:
– Быть может, я поднимусь наверх, чтобы посмотреть, спят ли они и разожгли ли они костер?
– Конечно, ты проберешься к ним и известишь нас.
Тем временем курды разбрелись в поисках веток и сучьев. Огонь непременно выдал бы меня, поэтому я вернулся к своим спутникам. Стараясь не шуметь, мы отошли подальше. Я рассказал Халефу все, что услышал.
Он спросил меня:
– Ты думаешь, они нападут сегодня ночью?
– Да. Их двенадцать вместе с разведчиком. Возможно, они послали за подкреплением, и тогда наше положение станет очень тяжелым.
– Я не боюсь, сиди!
– Я знаю, милый Халеф, но у меня странное ощущение на душе. Мне кажется на этот раз все кончится плохо.
– Не беспокойся! Сколько раз мы оказывались в худших переделках и все равно выбирались из них. Так будет и сегодня. Мы будем ждать нападения курдов или сами набросимся на них?
– Пока не знаю. Ведь отрядом командует Амад эль-Шандур.
Мы стали подниматься к гробнице. Еще издали мы заметили пламя громадного костра.
– Какая неосторожность! – вырвалось у меня.
Увы, Амад эль-Шандур опять не внял нашим советам:
– Ты не нашей веры, – были его слова. – Когда правоверный мусульманин идет на поводу у христианина, он всегда терпит неудачу. Я хочу мести, я хочу крови, и моя воля свершится.
– А я хочу любви и примирения. Мы еще посмотрим, чья воля принесет лучшие плоды!
Я увидел, что все мои старания напрасны, и вернулся к спутникам. Мы улеглись в зарослях, чтобы лазутчик нас не заметил. Прошло около четверти часа. Донесся шум скатившегося камня. Потом раздались тихие шаги. Через несколько шагов мы увидели его. Едва он поравнялся с нами, как руки англичанина обвили его шею; он не успел произнести ни звука.
– Если ты хоть раз громко вскрикнешь, я заколю тебя, – сказал я, приставив к его груди острие ножа. – Отвечай на мои вопросы, только тихо! Ахмед Асад остановился внизу, в долине?
Он промолчал. Я надавил ножом.
– Господин, не убивай! – забормотал он. – Да, мы внизу.
– Сколько вас человек?
– Двенадцать.
– Куда вы послали гонца?
– К курдам племени джиаф.
– Они же в полутора днях пути отсюда!
– Да, до них, конечно, далеко, но это ближайшее место, где мы можем добыть муку и мясо. Мы прибыли сюда, чтобы свершить поминки, поэтому нам нужно раздобыть провиант.
– Я не верю тебе. Вы хотите напасть на нас; я точно это знаю. Ты видишь, что мы охраняем подступы к горе. Кто приблизится, будет застрелен.
– Господин, мы не хотим вам ничего сделать!
– Молчи! Я лучше это знаю: я знаю все. Мы тоже прибыли ради поминок. Зачем нам сражаться друг с другом, когда месть уже свершена? Вставай, я отпускаю тебя! Ступай к Ахмеду Асаду, вашему главарю, и передай послание от меня. Я прошу вас о мире. Пусть оба племени почитают своих павших…
– Нет, этому не бывать! – послышалось рядом. Из-за скалы показался Амад эль-Шандур. – Как ты можешь решать за нас, не спрашивая меня! Ты не имеешь право предлагать мир. Я бы вообще стыдился упрашивать о мире эту курдскую собаку! Этот курд наш пленник; ты мне его передашь!
– Нет, этого я не сделаю. Я еще никогда не нарушал своего слова, настою на своем и сейчас. Он свободен.
– Он не свободен! – воскликнул Амад эль-Шандур, хватая курда за руку. – Он мой, и клянусь Аллахом, что я…
– Постой, не клянись! – прервал я его. – Тебе не сдержать своей клятвы.
– Я сдержу ее и поможет мне в этом оружие!
– Ты поднимешь его и на меня?
– На любого, кто мне перечит!
– Хорошо. Если дружба, благодарность, осторожность и рассудительность ничего не значат, то мне придется положиться лишь на крепость моего кулака. Ты знаешь его удар!
– Что ж, попробуй ударить меня! Рискни! – пригрозил он, отпустив курда и взявшись за нож.
Я размахнулся для удара, но тут же опустил руку, так как рядом с нами, из-за куста грянул выстрел, а потом еще один. Амад эль-Шандур тут же метнулся к скале. Курд убежал; из-за куста выбежали двое, замахиваясь ружейными прикладами на меня и англичанина.
