что нас далеко увезут отсюда!
— Значит, нас разлучат?
— Клянусь кровью, мистер Колин, я этого очень боюсь.
— Почему ты думаешь, что это будет именно так?
— Потому что я много слышал и видел. Мне кажется, они хотят идти по разным дорогам. Я немногое понимал из того, что они говорили, но все время слышал, что они говорили про Тимбукту и про Сок-Атоо, два больших негритянских города, и я думаю, что мой хозяин направится к одному из этих портов.
— Но почему ты думаешь, что и нас не поведут в ту же сторону?
— Потому, что вы принадлежите старому шейху, который, конечно, араб — он собирается направиться на север.
— Это довольно правдоподобно, — сказал Колин.
— Видите ли, мистер Колин, нас поймали две земляные акулы, и мы можем быть уверены, что они продадут нас тем, кто пожелает купить…
— Надеюсь, — перебил Теренс, — что ты ошибаешься. Неволю было бы очень тяжело переносить одному. Вместе какое бы то ни было горе мы перенесем гораздо легче. Я все-таки надеюсь, что нас не разлучат.
Разговор окончился на этом пожелании, и, невзирая на свое печальное положение, они не замедлили заснуть.
Глава IX
ДУАР НА РАССВЕТЕ
С первыми лучами утреннего солнца весь дуар был уже на ногах.
Женщины поднялись первыми и теперь готовили завтрак, состоявший из просяной похлебки.
Тут и там виднелись мужчины, доившие верблюдиц; некоторые же из более нетерпеливых просто-напросто высасывали молоко из полного вымени верблюдицы. Остальной народ занят был разбиранием палаток, так как предстоял переезд на новое кочевье, в такой же оазис.
Трое мичманов смотрели на это зрелище все еще одетые в одни рубашки. Старому моряку было не лучше; он весь дрожал от ночного холода. Разбойники-арабы оставили на нем только рваные бумажные панталоны.
Причина, почему все четверо дрожали от холода, состоит в том, что в Сахаре, после знойного дня, ночью и утром температура бывает до того низкой, что, кажется, будто наступил зимний холод.
Это не мешало, впрочем, молодым людям видеть все, что происходит вокруг них, и шепотом делиться своими впечатлениями.
Но им не долго пришлось разговаривать: арабы не замедлили со свойственной им грубостью напомнить пленникам о себе и приказали им помогать хозяевам при сборах к отъезду.
Билля на рассвете его хозяин разбудил пинком ноги. Моряк нехотя поднялся, а затем, вспомнив, где он, покорно принялся за исполнение обязанностей раба.
Как мало понадобилось времени на приготовление завтрака, так же скоро он был уничтожен. Скудость еды удивила молодых мичманов. Самые важные лица племени получили на свою долю лишь маленькую порцию молока и похлебки. Одним только шейхам подали нечто похожее на завтрак. Все же остальные, в том числе и черные невольники должны были довольствоваться каждый менее чем пинтой кислого молока, наполовину разбавленного водой, — по-арабски это называется шени.
Ну, а что же дадут пленникам? Вопрос этот сильно занимал как молодых мичманов, так и старого Билля. Они были голодны, как гиены, а им ничего не давали есть. Наконец, они кончили тем, что стали знаками выражать свою просьбу, но их жалобные призывы только вызывали смех. При том, что арабы не собирались дать работу их желудкам, они считали, что руки и ноги пленников не должны были оставаться в бездействии. Как только все было готово к отъезду, пленников нагрузили тяжелыми ношами, с угрозами, заставившими их понять, что всякое сопротивление будет бесполезно. Кончено, — они были рабами.
Странная сбруя верблюдов, овальной формы корзины, помещаемые на верблюдах для перевозки женщин и детей, маленькие дети, привязанные ремнями к спинам матерей, верблюды, становящиеся на колени для приема груза, — все это живо заинтересовало бы мичманов при других обстоятельствах.
Тут пленники еще раз заметили разницу между двумя шейхами, в руки которых они так несчастливо попались. Как уже было сказано, черный шейх представлял собой чистый африканский тип, и большая часть его подчиненных принадлежала к той же расе; лишь некоторые были, должно быть, из другого племени, да и те, по всей видимости, были невольниками.
Отряд другого шейха состоял из таких же арабов, как и он сам, лишь за немногими исключениями.
Закончив все приготовления, обоим шейхам оставалось только обменяться прощальным приветствием: «Мир да будет с вами!» — но оно еще не было произнесено. Можно было подумать, что шейхам не хочется расставаться, хотя их взаимные чувства были не из самых сердечных.
И действительно черный шейх вместо того, чтобы сказать арабу прощальные слова, возвысил голос и потребовал у него разговора наедине по важному делу.
Само собою разумеется, мичманы ничего не поняли из разговора шейхов, но взгляды, которые бросали на них араб и негр, их оживленные жесты лучше всяких слов давали им понять, что предметом разговора служили именно молодые пленники.
Через полчаса им показалось, что разговаривающие, наконец, пришли к соглашению. Араб направился к месту, где были собраны невольники черного вождя и, тщательно их осмотрев, выбрал троих самых сильных, самых толстых, самых молодых негров из всей толпы и велел им стать отдельно.
— Нас, очевидно, будут менять… — прошептал Теренс. — Мы будем принадлежать негру, и вероятно, будем путешествовать вместе с Биллем.
— Погодите немного, — сказал Колин, — мне кажется, не все еще кончено.
В эту минуту черный шейх двинулся вперед к троим невольникам и прервал их разговор.
Чего он хотел? Вероятно, взять их с собою, как это сделал араб с тремя неграми.
К их великому огорчению, только один О'Коннор был уведен африканцем, а что касается двух остальных, то им угрожающими жестами было приказано оставаться там, где они были. Итак, значит, условия обмена были трое черных за одного белого.
Теренса отвел его новый хозяин и поставил возле троих черных.
Но этим дело не кончилось. Старый Билль, судя по тому, что он уже раньше видел, и по нынешним приготовлениям понял, что произойдет, и крикнул своим товарищам:
— Мы будем тут ставкой, мастер Терри, вот посмотрите! Вы пойдете со мной, потому что чернокожий побьет желтокожего!
Углубления, в которых играли в хельгу накануне вечером, были снова сделаны, и игра началась.
Предсказание Билля оказалось верным: черный шейх выиграл Теренса О'Коннора.
Араб казался очень недовольным, и видно было по его беспокойным движениям, что он на этом не остановится.
У него оставалось еще двое белых, — с ними он мог еще отыграться. Игра началась снова, но с тем же результатом.
Трое мичманов присоединились к Биллю и стали возле черного шейха. Не прошло после этого
