— Я хочу остаться с ним. — У нее возникла огромная симпатия к капитану, как и у него к ней. Только Терезе удавалось заставить Калла поесть в те редкие моменты, когда он приходил в сознание. Девочка часами не отходила от его постели, нашептывая ему на ухо разные истории и протирая его пылающее лицо влажной тряпицей.
— Тебе нельзя оставаться здесь, по крайней мере, сейчас, — настаивала Мария. — Ты должна быть возле меня. Я надеюсь вернуться после обеда, и тогда ты опять сможешь сидеть со стариком.
— Но он может умереть, если меня не будет рядом, — заявила Тереза. — Я его сиделка.
— А я сиделка Негры, и сейчас нам надо идти, — велела Мария. — Бери своих цыплят и не беспокойся о старике. Он никуда не денется до нашего возвращения.
Уходя, Мария прихватила коровий колокольчик. Корова у них сдохла, и она не могла себе позволить завести другую. Возле дома сапожника Мария повесила колокольчик на шею Рафаэля. Это было нелепо, но она не знала, что еще можно сделать.
— Играйте поблизости, чтобы я могла слышать колокольчик, — приказала она обоим. — Если появится ваш братец Джо, позвоните в колокольчик и бегите ко мне. Смотрите, чтобы он не поймал вас.
Рафаэль шагнул к своим козам, колокольчик звякнул и мальчик замычал. Все необычное пугало его. Колокольчик на шее вызывал у него беспокойство.
— Не задерживайся слишком долго, — сказала Тереза матери. — Я хочу побыстрее вернуться к сеньору Каллу. Он мой друг.
— А вот деду твоему он не был другом, — вырвалось у Марии, но она тут же пожалела об этом. Тереза ничего не знала о перипетиях прошлых лет и, кроме того, ведь Мария сама решила взять Калла в свой дом. Правда, она не ожидала, что Тереза или кто-то другой подружится с ним, но Тереза часто выкидывала неожиданные номера. Однажды она нашла у Джо книжку с рассказами и прикинулась читающей, придумывая на ходу свои собственные рассказы.
— Мне нравится сеньор Калл — не говори о нем плохо. — В голосе Терезы прозвучало осуждение.
— Я говорю не о нем, я говорю о тебе. — Мария притянула к себе лицо Терезы. Часто это был единственный способ привлечь внимание девочки, когда она стояла на своем. Только почувствовав на своих щеках дыхание матери, Тереза начинала прислушиваться к ее словам.
— Я должна помочь Негре родить ребенка, — объяснила Мария. — Будь внимательной и, если придет Джо, убегай. Твой братец не шутит. Я боюсь, что он замышляет нехорошее.
— Я убегу от него, если он придет, — беззаботно бросила Тереза, словно бы даже не представляя себе, что такое может случиться.
— Убегай, но обязательно заставь Рафаэля погреметь колокольчиком, — наказала Мария. — Пусть он позвонит погромче, и я приду. Смотри, не забудь.
Но уверенности, что Тереза не забудет, у нее не было. Тереза не боялась своего старшего брата. Рафаэль опасался, что он может не вспомнить про колокольчик, если испугается. Бывали дни, когда Рафаэль вообще ничего не помнил.
Пока Мария говорила с Терезой, из маленького домика сапожника доносились крики Негры. Мясник Гордо тоже слышал их. Он только что забил свинью и вздергивал ее на крюк, чтобы разделать. Свинья тоже визжала, когда он ударил ее по голове, чтобы забить. Прошлым вечером мясник, потерявший жену, напился от одиночества, и этим утром работа у него не ладилась. Удар сказался неточным, и свинья визжала, пока он не перерезал ей горло. Раньше он не замечал, что предсмертный визг свиньи так похож на крики роженицы.
— Мария, не могла бы ты поторопиться? — умолял Джордж. — Негра умирает. — Он стоял на пороге дома трясущийся и с перекошенным от страха лицом. Марии часто приходилось видеть мужей в таком состоянии. Они не знали, что жены их, как правило, в таких случаях не умирали. Хотя иногда мужья оказывались правы — жены действительно умирали, и их дети тоже.
Мария понимала, что тянуть дальше нельзя. Она должна заняться своей работой, несмотря на не отпускавшее ее беспокойство.
Прошло шесть часов, прежде чем ребенок появился на свет. Схватки у Негры продолжались очень долго, и Мария боялась, что молодая мать обессилит к тому времени, когда пойдет младенец, и не сможет помочь ему. Неподготовленному девичьему организму придется выталкивать ребенка без помощи материнской воли. Воля у Негры была уже на исходе. Мария терпеливо успокаивала ее и уговаривала набраться сил между схватками. Боль приводила Негру в ужас. Ей казалось, что она умирает. Мария успокаивала ее и объясняла, что без этого роды не обходятся.
— Скоро у тебя будет прелестное дитя, — говорила она ей. Наконец отошли воды, и дело двинулось к благополучному концу. Ребенок был повернут правильно и казался не слишком большим. Мария выпроводила Джорджа из дома и осталась с двумя престарелыми сестрами, жившими под одной крышей. Это были сноровистые старухи, но жадные. Каждая из них хотела пережить другую, чтобы завладеть ее пожитками. Они приняли немало родов на своем веку и относились к мучениям Негры с полным безразличием, время от времени потягивая маленькие сигаретки, которые скручивали сами. Весь пол в доме был усеян их окурками. Но дело свое они знали и умело помогали, когда наступали схватки. Звали их Хуана и Хосиа. Из-за внешней схожести многие считали их близняшками. Но каждая из них отрицала это, заявляя, что является младшей.
— Ей было два года, когда я родилась, — утверждала Хуана.
— Она обманщица, каких свет не видывал, — возражала Хосиа. — Ей было уже три, когда родилась я.
Престарелые сестры не вызывали у Марии особой симпатии. Они были грубы друг с другом и часто затевали громкие споры как раз тогда, когда молодым матерям требовался покой. Но они были единственными, кто знал, что надо делать при трудных родах. На жизнь они смотрели довольно скептически, чем часто выводили из себя Марию, которая считала, что кроме горя в жизни всегда есть моменты надежды. Одним из таких моментов является рождение ребенка.
Принимая роды, она всегда загоралась надеждой, как только видела младенца. Может быть, он-то как раз будет расти счастливым и здоровым, найдет себе хорошую жену, выбьется из нищеты, избежит болезней и утрат. Хотя избегали этого лишь редкие. Но каждый раз, когда малыш оказывался у нее в руках, Мария давала волю надежде. Она улыбалась крохе, обмывала его теплой водой и благословляла на долгую жизнь, надеясь, что у него она будет счастливой.
Так было и в этот раз, когда у Негры, наконец, родился ребенок. Он оказался мальчиком. Мария очень устала, но маленькое существо мужского пола ей понравилось. Оно кричало с воодушевлением, в котором была сама жизнь. Мария улыбнулась ему и прошептала несколько ласковых слов. Его тоже назовут Джорджем — в честь отца. Это был славный мальчик, и Мария не могла сдержать улыбки, когда смотрела на него. Мать, обессиленная, спала. Мария подхватила извивающегося в крике малыша и понесла показать отцу. Страдальческое выражение исчезло с лица Джорджа, и он посмотрел на своего сына с удивлением, которое неизменно появляется у мужчин, когда они видят существо, появившееся в результате любовных утех, которым они предавались задолго до этого и о которых почти забыли.
