У него были кривые ноги, широкие плечи и взгляд человека, вынужденного постоянно крепко стискивать зубы и держать себя в руках. Складывалось такое впечатление, что гнев для него был привычным состоянием и мог каждую минуту выплеснуться наружу.
Вот таким шериф запомнился мне. Когда он прикуривал, щурясь от едкого дыма, пламя на мгновение выхватило из темноты его лицо, и стало видно, что его раскрасневшееся лицо блестит от пота.
Он заговорил первым.
— Послушай, Ньюболд, — заявил он в присущей его грубовато-простодушной манере, — почему ты не кормишь своих людей?
— Я кормлю своих людей, — сказал Ньюболд.
— Значит плохо кормишь, раз они у тебя живут впроголодь, — стоял на своем шериф.
— С чего ты взял? — спросил Ньюболд.
— Последнее время они повадились наведываться в курятник Ситона и перетаскали оттуда самых лучших кур-несушек, до каких только смогли добраться, — сказал шериф, — и это ужасно действует старику Ситону на нервы. Жаловаться к тебе он не поехал, однако все-таки не поленился приехать в город и рассказать мне о случившемся. И вот, что я тебе скажу, Ньюболд. Я охотно допускаю, что лично ты ничего такого не делал, но ты создаешь проблемы окружающим. И с этим я мириться не намерен!
Ньюболд ничего не сказал, и мне показалось, что он собирается молча проглотить эти обидные замечания.
Шериф же, обозначив свою позицию, продолжал последовательно развивать эту мысль:
— Учти, Ньюболд, они всецело поддерживают идею линчевания конокрадов. Хотя мне кажется, что человек, крадущий лошадь, выглядит настоящим героем по сравнение с жалким, паршивым вонючкой, который разоряет чужие курятники…
Ньюболд не дал ему договорить.
— По-твоему выходит, что я жалкий, паршивый вонючка. Так надо тебя понимать? — заключил Ньюболд.
— Как хочешь, так и понимай, — ответил шериф.
— Тогда снимай сюртук и бляху, — предложил Ньюболд, — и я погляжу, каким ты станешь понятливым!
— Хочешь подраться, да? — сказал шериф. — И ты считаешь, будто я разъезжаю по всей округе от нечего делать, исключительно ради того, чтобы лишний раз помахать кулаками? Так знай же: если мне придется приехать сюда по твою душу, Ньюболд, я приму твой вызов, но связываться с тобой за просто так не собираюсь.
Этот его монолог удивил меня до глубины души. Мне всегда казалось, что шериф только тем и жил, что изо дня в день рыскал в поиске приключений на свою голову. И вот тебе раз — ему такое счастье привалило, ну просто-таки непаханое поле неприятностей, а он, видите ли, связываться не желает!
Услышав, о чем идет речь, остальные ребята тут же воспрянули духом и несколько осмелели.
— Послушайте, шериф, здесь нет воров. Зря вы на нас подумали, — подал голос Пит Брэмбл.
— Но ведь не лисы же с койотами вот уже двенадцать ночей подряд таскают цыплят из курятника Ситона! Каждую ночь по курице. Лиса или койот действовали бы совсем по-другому. Люди Ситона тоже вне подозрений. Он целую неделю не спускал с них глаз, и все до одного оставались на месте; а кражи продолжались и тогда, когда работники были под присмотром. Так откуда ещё мог взяться вор?
— А что если он пришел из-за холмов, — предположил Пит Брэмбл. — Возможно, это какой-нибудь мексиканец, который прячется среди холмов и не желает зря расстреливать патроны на охоте.
— Нет, — возразил шериф. — Никакой это не мексиканец.
— Тогда, может быть, хоть расскажешь нам, как выглядит этот проходимец? — с усмешкой поинтересовался Ньюболд.
— А что, и расскажу, — согласился шериф. — Он невысокий и довольно тщедушный, что позволяет ему запросто пролезать в окно, в котором мужик нормального роста и комплекции обязательно застрял бы. И ещё он ловок настолько, чтобы поймать цыпленка и увернуться от заряда, выпущенного из дробовика, курок которого он спустил своей собственной рукой. Той горстью дроби его должно было бы разнести в клочья, но мошенник все же успел увернуться, и, похоже, его даже не задело, потому что следов крови на земле так и не нашли. Это невысокий, проворный и очень хитрый малый. Не исключено также, что он и лицом смахивает на лису, потому что в этом и заключается его сущность — настоящий двуногий лис. Старый Ситон самолично трижды выстрелил в него из ружья, но не попал ни разу; старик расставил с дюжину различных ловушек, но куры продолжают пропадать. Это коварный, дерзкий малый. А ты, Ньюболд, насколько мне известно, держишь здесь при себе целый отряд дерзких и отчаянных.
Сообщение о настырном воришке, еженощно таскающим кур из соседского курятника, меня крайне заинтересовало; тем более, что кормежка у нас была такой отвратительной, что можно было спиться с горя — или же отправиться воровать кур!
— Значит, ты считаешь, что я морю своих парней голодом, — раздосадовано заговорил Ньюболд, начиная закипать, — а когда они протягивают миску за добавкой, то я заставляю их хлебать пустой кипяток. Вот оно, стало быть, как. И теперь, выходит, они свели дружбу с каким-то талантливым куриным воришкой и стали каждую ночь отправлять его на дело, так прикажешь тебя понимать? Ну так вот, что я тебе скажу, шериф. Ты идешь по ложному следу.
— Но я все равно должен сам во всем убедиться, — упорствовал шериф.
— Так иди и убеждайся, будь ты проклят, — взорвался босс. — Но только если мои ребята и в самом деле начали воровать кур, то они уж точно не стали довольствоваться одним дохлым цыпленком за вечер. К твоему сведению, шериф, у меня здесь работают настоящие, крутые мужики. Такие парни, как они, сожрут по целому цыпленку каждый — и глазом не моргнут, для них это не еда, а так, легкая закуска. И если бы они добрались до курятника Ситона, то уж утащили бы не меньше, чем по пол дюжине кур на брата; а разделавшись с цыплятами, сожрали бы и самого Ситона со всеми потрохами. Так и передай папаше Ситону, а заодно и Неду, и Гарри. И вообще, я прямо сейчас велю оседлать коня и сам отправлюсь проведать эту семейку! Значит, мы у него кур таскаем, да? Так это надо понимать? Чуть что, так сразу — ворье!
Он был вне себя от гнева.
— Остынь маленько, ладно? — предложил шериф. — Дело в том, что это мое предположение. Это дело рук кого-то из твоих людей!
— Но для этого, — не унимался Ньюболд, — ему пришлось бы отправиться туда, а потом вернуться обратно — это же почти целых пять миль в один конец! К твоему сведению, за день мои парни так упахиваются у этого дурацкого пресса для сена, что к вечеру еле на ногах стоят. У них не остается сил даже на то, чтобы с поваром ругаться. Что же до меня, то лично я предпочел бы отсидеть шестнадцать лет в тюрьме, чем две недели возиться с этим чертовым прессом!
