— С виду ты годишься идти в горы.
— Я строитель, — сказал я и добавил: — Строю суда. Хочу построить себе пароход.
— На нем легче, чем пешком, — одобрил он. — Мне по вкусу кильботы. Но по большей части предпочитаю лошадей. — Прихлебнул черное варево и поднял взгляд на меня. — Ты тот самый, кто едет с одноногим?
— У нас с ним вроде бы один маршрут. С нами еще мисс Мейджорибанкс и Макейр.
Его чашка начала было путь ко рту, но остановилась, задержалась, потом двинулась дальше. Что-то из сказанного мной остановило эту чашку. Застало его врасплох. Я ждал, что будет дальше, но в течение долгих минут он не проронил ни звука. Когда я допил кофе и вытряхнул гущу на уголья, он спросил:
— Ничего, если я с вами за компанию?
— Ты тоже на Запад?
— Смешно. Назад, туда, где живут бобры. Ставить ловушки по ручьям, стекающим с высоких холмов. Проехаться по стране кроу, по землям черноногих…
До этого времени он сидел на корточках. Теперь встал.
— Пособлю со скотиной. — Поставил чашку. — Говоришь, с вами женщина? Мисс?..
— Мейджорибанкс.
— О?
Я повернулся глянуть на него.
— Знакомое имя?
— Н-ну… необычное имя, разве не так? Из Британии, может быть?
— Может быть. Хотя она родилась в Америке. Старый род, янки — и ведет себя соответственно.
— Задиристая, я слышал, — хихикнул он. — Гордая, нос кверху. Ну да девка и должна быть такой.
Может быть и другое мнение, говорил я себе, пока мы шли к наружной двери и в конюшню.
Он двигался с легкостью, ружье нес, точно это была часть его тела, и, принимаясь ухаживать за лошадьми, показал: дело знает. Мы положили им еще корма, оседлали и погрузили багаж на вьючного мула. Он принес свои вещи и, раз уж наш мул нес немного, взвалил и их ему на спину. Своей лошади у него не было.
— Не поспеешь за нами, — сказал я.
Взгляд его был короток и суров.
— Вы езжайте, как вам удобно. Не отстану.
Мы вывели коней к ручью — напоить. Утро выдалось тихое, погода прекрасная. Ручей весело бежал по своим делам, укрытый тенью нависших над ним деревьев. Свет утреннего солнца вспыхивал искрами на воде, где только не находил прореху в листве. Лошади поднимали головы, с морд капала вода. Казалось, утро доставляет им такое же удовольствие, как и нам.
Поворачивая животных в обратный путь, мы услышали топот копыт. По дороге приближался всадник, гоня лошадь так, что было видно: ему сидеть в седле удобно. Подъехал, когда мы ввели лошадей обратно на двор. Всадником оказалась женщина. Сидела она на стройном гнедом мерине, и сидела очень ловко.
Въехав во двор, она остановилась. Взгляд перебежал с меня на моего компаньона, потом обратно на меня. Хорошенькое круглое личико, вероятно, меньше сорока — «солнечная сторона», как говорят.
— Должно быть, вы — тот бесстыжий молодой человек, — сказала она, чуть-чуть улыбаясь.
— Вообще-то я не уверен, что могу претендовать…
— Я зато уверена! У кого еще найдутся такие широкие плечи, и чтобы его не заметили. Вы это, точно.
Не дожидаясь помощи, она слезла с седла и повернулась к нам.
— Я — миссис Абигейл Хигз. Поеду с вами на Запад.
— Хорошая у вас лошадь, — заметил я, и она расхохоталась.
— Видите? — обратилась к моему компаньону. — Как же это не он. Первый раз встречает женщину и обращает внимание только на ее лошадь. Неудивительно, что она сочла его бесстыжим. — Повернулась ко мне. — Бесстыжий вы, правда?
— Не имею таких намерений.
Засмеялась снова.
— А я имею намерение заморить червячка. Идемте внутрь.
Я привязал ее лошадь, глянул на охотника и пожал плечами. Тот ухмыльнулся.
— Огонь баба! Не обожгись, бесстыжий юноша.
Жобдобва как раз спускался по лестнице, когда мы вошли в зал, Макейр уже находился там и покосился на моего спутника. Я обернулся, чтобы представить его, и тут сообразил, что не знаю, как его зовут.
— Мистер Макейр, познакомьтесь с…
— Батлин, — произнес охотник. — Калгари Батлин.
Макейр пожал ему руку, меряя внимательным, острым взглядом.
— На Запад собрались, верно?
— Туда.
— Будет с нами. — Я запнулся, вспомнив, что ни у кого не спрашивал согласия, и добавил: — С Жобом и мной.
— Очень рад.
— Он ходил вверх по Миссури и сейчас хочет опять туда, — сказал я.
Макейр повернулся к нему всем фасадом и смерил снова.
— Хотелось бы поговорить с вами на эту тему, — сказал после паузы. — У меня есть интересы на Западе.
— Хорошо… когда хотите.
Легконогость и кошачья грация Батлина, конечно, порождены жизнью в горах и лесах. Я и сам имел приличный опыт такого существования. Занятия для квалифицированного работника частенько оказывались в дальних концах, и морем на каноэ либо пешком я попутешествовал по восточной Канаде порядком, строя корабли, мосты и амбары.
Новый знакомый был в моем вкусе. Всегда настороже, ворон не ловит, преимущества возможному противнику не даст. Сел — спиной к стене, так, чтобы можно было наблюдать за окнами и дверьми. По тому, как он это сделал, ясно: такая у него привычка, не случайно и не по особым соображениям он так устроился.
Абигейл Хигз, ожидавшаяся в Хейверхиле, поднялась в комнату мисс Мейджорибанкс. Когда обе сошли вниз, чтобы присоединиться к нам за столом, мисс Мейджорибанкс знала про Батлина. И времени зря тратить не стала.
— Мистер Батлин, — она протянула ему руку, — я — мисс Мейджорибанкс. Вы с западных территорий?
— Два месяца как оттуда. Мой брат заболел, и я пришел повидаться с ним, но, пока добирался, его уже похоронили.
— Сочувствую вашему горю. Хотите присоединиться к нам?
— По-моему, я уже присоединился, мисс. Джон Даниэль пригласил меня.
Она воззрилась в мою сторону.
— Вы слишком много на себя берете! Группа моя, и я буду решать, кто может с нами ехать!
— Прошу прощения, — отчеканил я, — я не знал, что принадлежу к вашей группе. Мы с вами едем тем же путем и к той же самой точке. Я считаю себя вправе приглашать кого мне вздумается.
Отвернулась.
— Так вы хотите с нами ехать?
— Хочу, наверно, — мягко ответил Батлин. — Но если группа разделится — к Даниэлю я пристал к первому.
Она резко отвернулась от нас и двинулась к столу. Что бы она ни собиралась спросить у Батлина, осталось неспрошенным, а я догадывался, какими могли быть вопросы. Уж конечно, в стране, где белых людей — раз-два и обчелся, человек по фамилии Мейджорибанкс незамеченным не остался.
В дорогу мы тронулись, едва солнце выглянуло из-за верхушек деревьев, и этим утром я ехал впереди. По своим причинам. Ночью брызнул короткий дождик, и я хотел поглядеть на дорогу. Я до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке. Ладно, очевидного повода беспокоиться нет, но ведь меня не так-то просто заставить нервничать, а невидимое предостережение я почувствовал.
