— Пошли прочь! — внезапно приказал мексиканец, обращаясь к своим двоим подручным.
Оба покорно направились к двери, и по-кошачьи неслышно ступая, тихо вышли в коридор.
Оньяте указал пальцем на дверь.
— Тебе просто повезло, — сказал он. — А иначе уже давно бы валялся мертвым в луже крови вот здесь, у двери. Это-то ты хоть понимаешь?
— Нет, — возразил Пенстивен. — Везение здесь не причем. Просто я не боялся ни тебя, ни твоих людей. Вот и все.
— Нас здесь было трое, — напомнил Оньяте.
— Я был уверен, что со мной ничего не случится, — сказал Пенстивен.
— Интересно знать, почему?
— Потому знал, что в первую очередь тебя волнует сохранность собственного жирного брюха. Мимо такой мишени трудно промахнуться.
Оньяте подался вперед, и Пенстивен ни минуты не сомневался, что за этим последует взрыв негодования. Однако на этот раз интуиция подвела его, потому что толстяк вдруг расхохотался. Смех сотрясал его жирную тушу, и кресло под ним снова начало жалобно поскрипывать.
— Ладно уж, — в конце концов выдавил он из себя. — Хоть сеньор Шор и не шибко грамотный, но уж в людях-то он толк знает, это точно. Вот и на этот раз прислал мне настоящего мужика. Уж он-то не ошибается. Что ж, надеюсь, ты протянешь дольше своих предшественников. Жди здесь!
Он вышел из комнаты через другую дверь, которую Пенстивен прежде не заметил.
Пенстивен же сел в кресло, стоявшее в углу, и следующие пять минут прошли для него в гробовом молчании и тягостных раздумьях о том, удастся ли ему выбраться живым из этого мрачного склепа. Но тут возвратился Оньяте, державший в руках небольшую седельную сумку, которую он и вручил Пенстивену.
Содержимое мешочка тянуло фунтов на пять-шесть и было довольно объемистым.
— Ты знаешь, что здесь лежит? — спросил Оньяте.
— Нет.
— По дороге можешь взглянуть, если хочешь.
— Мне все равно, — ответил Пенстивен.
— Ты везучий, — продолжал Оньяте, — но только не надо слишком зарываться и полагаться на авось. Содержимого этой сумы запросто хватило бы, чтобы угробить на месте десяток таких молодцов, как ты.
— Я это учту, — отозвался Пенстивен. — Но вы ещё должны сказать, куда нужно доставить это хозяйство.
— Разумеется, — кивнул Оньято. — Это в семидесяти пяти милях отсюда. Выезжаешь из Сан-Хасинто и направляешься в сторону гор, к Толливер-Трейл.
— А где это?
— Проклятье! — взорвался мексиканец и даже топнул ногой от досады.
— Ну ладно, слушай, — продолжал он после короткой паузы, — на выезде из Сан-Хасинто посмотришь на северо-запад и увидишь четыре высокие горные вершины, стоящие рядом. Тропа Толливер-Трейл проходит через все четыре — точно через центр.
— Ясно, — сказал Пенстивен.
— Примерно в районе первых сосен или чуть-чуть подальше, тропу пересекает русло ручья. В это время года он обычно бывает довольно полноводным. Тебе нужно ехать вверх по течению, так что сворачивай направо и езжай вдоль берега. Если ты и в самом деле не дурак, то может быть, все-таки додумаешься слезть с коня и вести его в поводу, держа пистолет наготове.
— Я так и сделаю, — кивнул Пенстивен.
— Если тебе повезет добраться до тех мест, то примерно через милю пути ты окажешься у старой хижины из необожженного кирпича — довольно большая постройка. Там должны находиться люди. Скажешь им, что ты от Оньяте и тебе нужен сеньор Эл Спикер. Если же кому-то ещё вдруг захочется полюбопытствовать, что это у тебя в сумке, то гони его в шею. Не поддавайся ни на какие уговоры. Сумку отдашь лично Элу Спикеру. Понял?
— Да, — неуверенно ответил Пенстивен. — А что, те, другие, ребята и в самом деле станут допытываться, что лежит в сумке?
— Наверняка, — ответил мексиканец, расплываясь в презрительной усмешке. — И ради того, чтобы прибрать это к рукам, они будут даже готовы разорвать тебя на куски.
— Ну что ж, — глубокомысленно изрек Боб Пенстивен. — По-видимому, поездка обещает быть приятной. А как я узнаю этого Эла Спикера?
— Он небольшого роста и худощавый. А ещё у него большой лоб и нет подбородка. Вообще-то он никогда не отличался могучей челюстью, но даже то, что имел уберечь не смог — отстрелили. Так что теперь он выглядит так, словно у него всего половина лица. Узнать его проще простого. Если придется ввязаться в драку — твое дело; но с сеньором Элом Спикером ссориться не советую. Он выходит победителем из любой схватки и всегда дерется до тех пор, пока не отправит противника на тот свет. Гремучие змея, знаешь ли, тоже с виду неказисты. Однако убивают мышей, жаб и тому подобных тварей. Так что, сеньор, бери свою суму. Прощай. И уж позаботься о том, чтобы черт, к которому я тебя посылаю, не прибрал к рукам твою душу до того, как ты сам разыщешь сеньора Спикера. Он скажет тебе, куда отправляться дальше. Ну все! Давай, отправляйся!
Он нетерпеливо взмахнул своей жирной рукой. Но Пенстивен задержался ещё на самую малость, чтобы спросить:
— Скажите, а где тут у вас в Сан-Хасинто можно найти порядочного торговца лошадьми?
— Порядочного торговца ты не найдешь, их не существует в природе, — авторитетно заявил Оньяте. — Хорошие кони в Сан-Хасинто, конечно же, есть, но они не продаются. Прощай. Поспеши, друг мой. И помни, что Толливер-Трейл — это излюбленное место для прогулок дьявола!
Выйдя из погруженной в полумрак комнаты, Пенстивен прошел по коридору и вышел на улицу, залитую ослепительным светом полуденного солнца. Он не без некоторого содрогания заметил у стены справа от себя того самого часового, что совсем недавно поджидал его с ножом у первой двери.
На лице мексиканца застыла злобная гримаса, глаза гневно сверкали, и он что-то беззвучно шептал себе под нос.
Пенстивен поспешил пройти мимо этой перекошенной рожи, возникшей словно из ночного кошмара и вскоре оказался на центральной площади, где до этого оставил у коновязи своего мустанга.
Он спросил у местного мальчишки, где можно найти торговца лошадьми, и тот проводил его на пастбище, раскинувшееся на берегу мутной речки, где коротал время древний старик-мексиканец, у которого было лицо святого и улыбка отпетого мошенника.
Разглядывая пасущихся лошадей, Пенстивен, в конце концов, нашел то, что искал, остановив свой выбор на коне мышастой масти, которого хоть и трудно было назвать красавцем, но зато обладавшем мощными ногами и хорошо развитой мускулатурой.
Оставив своего мустанга на попечение торговца и дав ещё пятьдесят долларов в придачу, Пенстивен оседлал нового скакуна и проклинал его на чем свет стоит на протяжении всех последующих сорока миль пути.
Ничего не поделаешь, каким бы не был новый конь, нужно было продолжать путь, что Пенстивен и делал, стараясь не обращать внимания на тряску от неописуемой рыси животного, отчего его так подбрасывало в седле, что, казалось, душа вот-вот расстанется с телом. Даже езда шагом на этом коне превращалась в самую настоящую пытку, ибо при каждом шаге он как будто так активно двигал крупом, что возникавшее при этом волнообразное движение заставляло всадника раскачиваться в седле и клониться к холке.
