Где-то впереди залаяла собака. Клейтон одолел подъем и увидел в полутьме хижину; тут же к нему бросилась собака, оскалив зубы и хлопая на бегу висячими ушами. Она непрерывно лаяла, но не нападала и, как ему показалось, улыбалась. Наконец дверь хижины распахнулась, мигнул огонек лампы, и в дверях показалась женщина с дробовиком наизготовку.
— Здравствуйте! — крикнул Клейтон.
— Здравствуйте, — настороженно отозвалась женщина. — Не бойтесь песика. Он не кусается, разве что вы с ним грубо обойдетесь. Просто не привык к чужим, вот и все.
Это была женщина-горянка, худая и какая-то пятнистая, как и ее собака, но довольно привлекательная.
— Откуда это вы идете? — спросила она, подозрительно прищурив глаза.
— Я спрыгнул с поезда, из Амарилло ехал. А потом перевалил через горы.
— По тропе?
— Верно.
— И куда вы направляетесь?
— Нацелился на Калифорнию, но когда-то я хорошо знал эти места. Подумал, стоит заглянуть сюда, так, «привет» сказать.
Она окинула его взглядом, заметила новые сапоги и чистый, без пылинки, стетсон.
— Скрываетесь от закона?
— Не-ет, — рассмеялся он.
— А что ж у вас тогда за дела здесь?
— Никаких дел, мэм. Я ведь уже сказал вам — я направляюсь в Калифорнию.
— Ну, тогда, думаю, все в порядке. Вы — свободный человек. Зовут-то вас как?
Он ответил, чуть замявшись:
— Клейтон.
— А моя фамилия — Керк.
— Миссис Керк, я бы с удовольствием поел. Я вам заплачу за хороший ужин.
Ее муж был фермер, рассказала она ему, который пришел к выводу, что обрабатывать землю в горах — слишком уж тяжкая работа. Он отправился в Дьябло, чтоб поискать работу в городе. Это было прошлым летом, обратно он так и не вернулся, только прислал однажды мальчишку за своими вещичками. Теперь она тут живет с двумя маленькими девочками…
Она задержалась в дверях, глядя Клейтону в лицо, ее глаза скользнули вдоль шрама — от бороды до глазницы.
— И где вы собираетесь переночевать?
— Где-нибудь на дворе.
Темнело с каждой минутой.
— Так нельзя. У вас с собой нет спальной скатки, а к ночи будет совсем холодно.
— Я думал, будет теплее. Насколько я помню эти края, к такой поре тут уже тепло.
— Я могу вам дать еды с собой. Да и здесь вы тоже можете остаться. А утром пойдете дальше. Вы можете найти работу в Дьябло — это отсюда около шестидесяти миль к западу, в верхней долине. Там дела хорошо идут.
— С благодарностью останусь, — ответил Клейтон.
Он вошел внутрь. В хижине было тепло от очага. Две маленькие худые девочки стояли в углу, глядя на него.
— Ну-ка, вы, двое, марш в постель, — приказала миссис Керк. Девчонки не тронулись с места, и она вздохнула. — Ладно, проходите, мистер Клейтон, это Сара и Эндимиона.
Когда девочки наконец отправились спать, миссис Керк вернулась. Она была одета в длинный шерстяной свитер, синие джинсы и сапоги.
— Я вчера убила оленя. — В ее глазах внезапно вспыхнула гордость. — Сама сняла шкуру и разделала. Я это впервые сделала. Я могу жить одна и не чувствую одиночества. Этого оленя я подстрелила прямо в сердце, с семидесяти пяти ярдов. — Она села на деревянную лавку рядом с ним, керосиновая лампа ярко осветила ее. — А чем вы занимались там, в Амарилло?
— Плотником работал.
— Плотником? Так вы работаете с деревом?
Он кивнул, и у нее заблестели глаза.
— Мой муж, перед тем как уйти, свалил большую сосну. Оставил ее во дворе. Сейчас вы не увидите, темно слишком. Он собирался сделать мне кресло — ну, по крайней мере, он так говорил. Можете вы сделать кресло?
Теперь он увидел, что в хижине были только две длинные деревянные скамьи и два детских креслица — для девочек. Он сидел на скамейке, смотрел, как в очаге пляшет и потрескивает огонь и чуть оседают поленья, рассыпая вокруг белые угли.
— Я вам заплачу за это, — сказала она. — Сколько времени потребуется, как вы думаете, чтобы сделать кресло?
— Большое кресло?
— Ну да. Такое, чтоб можно было сидеть глубоко. У меня тут есть на обивку… — Она поискала на полке и достала кусок грубой хлопчатобумажной ткани неопределенного цвета. — А чтоб набить подушки, в лесу полно сосновых иголок.
— Я могу такое сделать быстрее чем за день.
— Быстрее чем за день? Это сильно быстро!
— Я могу это сделать.
— Мой муж… ему хотелось много земли, кучу скота и чтоб люди на него работали. Вечно ему хотелось чего-то такого, чего он не мог добиться… как всем мужчинам. Но я могу управиться и одна. Всегда сумею при случае подстрелить оленя.
Обед закончился. Клейтон сидел на скамье, вытирая с губ олений жир. Она стояла перед ним и машинально разглаживала ладонями свои джинсы.
— Я не была с мужчиной целый год, с тех пор как мой муж убрался отсюда. Никто к нам сюда не заходит, а в город я ездила всего один раз. Я уже почти забыла, что такое мужчина… почти забыла, что при этом чувствуешь…
Он смотрел на нее, не отводя глаз, и лицо у него слегка напряглось, кожа натянулась, жилки на лбу едва заметно запульсировали.
— По-моему, вы искупались, когда уезжали из Амарилло, — тихо сказала она, наклонившись к нему и втянув носом воздух.
— По-моему тоже, — сказал он.
Она выпрямилась.
— Я только погляжу, спят ли девочки, и закрою дверь…
…Рано утром, чуть только свет пробился через пыльные оконные стекла, он проснулся, вышел наружу и ополоснул лицо водой из ручья. Он отдохнул, тело стало легким, напряжение исчезло. Ручеек был маленький, он стекал с горы, и вода в нем была ледяная. Он немного подождал, чтобы увидеть, как солнце выглянуло из-за окружающих вершин, покрыв пики золотым налетом. Долина все еще оставалась жемчужно-серой, и снег в рассветных лучах блестел холодным оранжевым светом.
Он усердно работал все утро. Женщина наблюдала за ним из кухонного окна. Он был большой и сильный, и за час разделал бревно на заготовки — он знал, что ему понадобится. Топор вгрызался в древесину, рассекал волокна, и от бревна отделялась нужная часть.
Солнце поднялось уже высоко, он ощущал его тепло на спине, а земля под ногами высыхала. Ему доставляло удовольствие смотреть, как послушно раскалывается под ударами дерево, и слушать, как сухие и чистые удары топора разносятся в горной тишине.
К полудню кресло было готово. Женщина с утра ушла в лес и собрала мешок сосновых иголок. Когда уже стало понятно, какого размера будет кресло и какой формы сиденье, она сшила из своей ткани подушку и набила ее хвоей. А потом положила на сиденье; кресло было простое, но удобное.
— Ну-ка, сядь, — сказал Клейтон. Ему было приятно.
Она села в кресло, потом поднялась и обошла вокруг него, проводя пальцами по гладкой поверхности подлокотников. Цвет дерева был светло-коричневый, медового оттенка.
