— А как же местные власти? — поинтересовалась Мэри.
— Там нет никаких властей. Зверье бегает свободно, и каждый, кто хочет, может охотиться.
— А ты стрелял из ружья?
— Нет. Даже в руках не держал. У нас в Англии только крупные землевладельцы имеют право охотиться, поэтому ружья я видел только у солдат. Но я научусь. Мы все должны научиться.
— Отец, а что такое прерии?
— Это обширные равнины, они похожи на наши вересковые торфяники. Покрытые травой безлесные пространства, раскинувшиеся на много-много миль. Деревья там растут только вдоль рек.
— Том, это так же далеко, как отсюда до Лондона? — спросила мать. — Я имею в виду, если пересекать эти прерии.
Он посмотрел на нее и улыбнулся.
— Помнишь Уилла Холдера? Он вернулся в Хелстон за своей семьей. Так вот, Уилл сказал, чтобы пересечь прерии, понадобится пять месяцев… а то и полгода. — Отец помолчал. — Это очень далеко. Нам придется тащить с собой все, что понадобится в дороге. Путь в Калифорнию, Мэри, дорого обойдется, но дело того стоит. Холдер уехал отсюда ни с чем, а вернулся с деньгами, в отличной одежде, в новых башмаках.
Наутро они отправились в Гануоллоу дорогой, что шла берегом моря, и вскоре добрались до дома, где родилась Мэри Тревэллион и где все еще жил ее брат Тони.
— У тебя есть лодка? — спросил отец у Тони, коренастого парня в кожаной куртке, с голубым платком на шее.
— Ага. А зачем тебе?
— Хочу немного порыбачить. Если поможешь мне, возьмешь себе потом часть улова.
— Если тебя интересует что-то еще кроме рыбы, то зря будешь надрываться. Джон Нил уже искал «Короля Португалии», но так ничего и не нашел. И ты не найдешь.
— А ты помнишь старого Трегора?
— Кто ж его не помнит? Он приезжал сюда и всегда уходил далеко в море. Однажды он даже пропал надолго, а когда вернулся, то вид имел еще тот… еле выбрался на берег, весь промок до нитки. Вижу его, как тебя. Он шел, шатаясь будто пьяный. А потом отправился в Маллион доживать свой век.
— И что, никогда больше не возвращался в Гануоллоу?
— Как же, возвращался еще пару раз. Чтобы порыбачить да пропустить пинту-другую пива в местной таверне.
— А на что же он жил все эти годы?
Тони пожал плечами.
— Говорят, ухаживал за лошадьми в конюшнях Годолфинов.
— Так вот, жил он на то, — заявил отец, — что выудил из моря. Сейчас старый Трегор при смерти. Он оставил мне все, что там лежит. Я возьму сколько мне нужно, оставшееся — твое. Когда старый Трегор отправлялся рыбачить, он на самом деле нырял. Нырял в том месте, которое известно ему одному. Конечно, сокровище небольшое, но для таких, как мы с тобой, это все же богатство. Когда я возьму свое, там еще кое-что останется. Пользуйся им бережливо, никому не рассказывай, и тогда у тебя всегда будет каравай хлеба да пинта пива на столе.
Утром они отправились в море, а когда спустилась ночь, незаметно вернулись к берегу и бросили якорь в прибрежных камнях. Тони забросил удочку и ждал, а Том Тревэллион нырнул и вскоре всплыл на поверхность, держа в руках небольшой сундучок, в котором оказалось несколько золотых монет и пара драгоценных украшений. Затем, пока он отдыхал, в воду прыгнул Тони и вынырнул с небольшим холщовым мешочком, в котором тоже хранились золотые монеты, а также серебряная пряжка да кое-какие мелкие предметы — совсем немного, все, что в ту бурную ночь много лет назад имел при себе каждый из матросов потерпевшего бедствие суденышка. Однако Трегору хватило на жизнь пары таких находок.
Тони взял себе только одну золотую монету, зато теперь он точно знал, где лежит затонувшее судно, и там оставалось по меньшей мере еще два таких же ада, а может быть даже и три. На следующее утро он отвез Тревэллионов на своей повозке в расположенный весьма далеко от деревни Фалмут, где стояло маленькое, грязное, переполненное людьми суденышко, отплывающее в Америку.
Только спустя несколько часов они вышли в море. Вэлу нравились огромные паруса, скрип снастей и звук бьющихся о борт волн. Штормов он боялся и все-таки сказал отцу:
— Я хочу стать матросом.
— Собачья это жизнь — быть матросом, — покачал головой Том. — Работаешь днем и ночью, а взамен — только скверная еда, дурное обращение да жалкие гроши.
— Зато всегда на свежем воздухе, — возразил сын.
— Да уж, — согласился отец, — это точно.
— Когда доберемся до Америки, мы не сразу поедем в Калифорнию?
— Уилл Холдер не советовал ехать сразу. Сначала надо получше узнать людей и обычаи. Тот, кто приезжает в страну впервые, может понаделать ошибок.
— А денег нам хватит? — спросила Мэри.
— Если расходовать экономно, хватит, чтобы добраться до Калифорнии и продержаться там немного, пока я не начну зарабатывать.
— По-моему, у нас денег столько…
— Не так уж и много, если учесть, что мы должны купить фургон, быков, лошадь, ружье и большой запас еды. Уилл считает, что бедному ехать на Запад не по карману — слишком дорогая дорога.
Отец с матерью только и говорили о Калифорнии — что будут там делать, как жить. Она казалась им далекой прекрасной мечтой, да и остальные на борту корабля пребывали в таких же мечтаниях. Золото там повсюду, убеждали друг друга люди, знай подбирай его со дна рек или вымывай из песка.
На это Том Тревэллион лишь улыбался:
— Посмотрим, какую они запоют песню, когда им придется несколько часов покрутить лоток. Уж мы-то, добытчики олова, всю жизнь промывали песок, пока не появились большие компании и не прибрали все к рукам. Это тяжелый, очень тяжелый труд.
Лежавший рядом с отцом йоркширец вдруг вздохнул:
— С ума все посходили из-за этого золота. Лично я направляюсь в Орегон. Золото меня не интересует, мне бы кусок хорошей земли. Запустить бы руки в добрый жирный чернозем да собственными пальцами потрогать это богатство. Если обращаться с землей по-доброму, друзья мои, она даст вам покой и уверенность и вообще все, что человеку нужно. Попробуйте посадить в землю крупицу золота, и что из этого выйдет? А посадите зерно, и вам воздастся сторицей.
Корабль доставил их в Новый Орлеан, где отец купил всем новую одежду. «Все равно понадобится, — говорил он, — но в портовом городе дешевле, чем где-то еще». Потом на речном пароходе они добрались до Вестпорта. Там их планы неожиданно изменились. В коридоре небольшой таверны, где семья сняла комнату, ожидая, когда подвернется фургон, в котором можно жить и передвигаться, Мэри Тревэллион увидела плачущую женщину и подошла к ней.
— Том, — позвала вдруг Мэри, — у этой женщины умер муж. Она осталась с двумя маленькими детьми, фургоном и таким запасом провизии, который ей не нужен.
— Ну что ж, она легко продаст все это.
