— Кто этот Чингачгук? Откуда и зачем он идет?
— В его жилах течет кровь могикан, и он принадлежит к роду великих вождей. Ункас, отец его, — знаменитый воин и судья своего племени. Даже сам Таменунд уважает Чингачгука, хотя он еще слишком молод и не может быть предводителем на войне. Но племя могикан разбрелось, рассеялось, и предводитель их не имеет почти никакого значения. Чингачгук живет между делаварами. Теперь, когда началась война, Чингачгук и я назначили друг другу свидание нынешним вечером возле утеса на краю озера. Мы должны условиться о подробностях нашей первой экспедиции против мингов. Но почему мы проходим именно через озеро, это — наш секрет, не имеющий для вас ни малейшей важности. Можете, впрочем, догадываться, что молодые рассудительные люди, собираясь на войну, не делают ничего без особых целей.
— Делавар, конечно, не может иметь враждебных намерений против нас, — сказала Юдифь после минутного колебания, — и мы уверены в вашей дружбе.
— Измена — самый гнусный порок в моих глазах, и никто не осмелится обвинять меня в измене.
— Нет, нет, Зверобой, никто вас не подозревает, — с живостью возразила Юдифь. — Ваше честное лицо — больший залог верности, чем тысяча человек. Если бы все люди имели ваш правдивый язык и обещали только то, что могут исполнить, тогда не было бы вероломства на земле, и свет не имел бы нужды в блестящих мундирах…
Юдифь говорила с энергией. Когда она замолчала, глаза ее загорелись необыкновенным блеском. Зверобой ясно видел волнение девушки, но ничем не выдал себя. Юдифь между тем постепенно успокоилась и через несколько минут хладнокровно продолжала разговор:
— Я не имею никакого права допытываться секретов ваших или вашего друга, — сказала она. — Я готова верить всему, что вы говорите. В самом деле, если в эту трудную минуту будет у нас еще союзник, то мы легко можем отстоять замок и, вероятно, скоро выручим отца из плена, предложив какой-нибудь выкуп.
— Вы думаете? — сказал Зверобой, с сомнением покачивая головой. У него в уме были волосы несчастных пленников и вырученные за них деньги.
Юдифь поняла его мысль.
— Я вас понимаю очень хорошо, но, к счастью, ваши беспокойства не имеют основания. Индейцы никогда не скальпируют пленника, если он не ранен, а доставляют его правительству живым. Исключения редки, и я почти не боюсь за жизнь моего отца. Совсем другое дело, если ночью исподтишка нападут они на замок: тогда нас изрежут в куски. А пленника индеец щадит, по крайней мере, до той поры, пока не решит по каким-нибудь особым причинам погубить его у столба пыток.
— Знаете ли вы, Юдифь, для чего отец ваш и Генрих Марч нападали на индейцев?
— Очень хорошо знаю; но что прикажете делать, когда варварские обычаи узаконивают эти бесчеловечные поступки? Вся кровь моя кипит при мысли о том, на какое зло способен цивилизованный человек. Что касается индейцев — они проникнуты уважением к смельчакам, которые собирались разгромить их же самих. Если им будет известно, с какою целью пленники ворвались в их лагерь, они, как я думаю, воздадут им почести, а не обрекут на казнь.
— Может-быть, Юдифь, но едва ли эти почести будут продолжительны. Чувство уважения обыкновенно скоро сменяется жаждой мщения, и тогда индеец не знает пощады. Во всяком случае, мы с Чингачгуком должны подумать, что можно сделать для освобождения вашего отца и Генриха Марча. Минги, без сомнения, пробудут еще несколько дней в окрестностях этого озера и постараются извлечь возможную пользу из своего первого успеха.
— Вы думаете, что можно вполне положиться на этого делавара?
— Так же, как на меня. Ведь вы сказали, Юдифь, что не подозреваете меня?
— Вас, Зверобой, вас?! Да скорее я усомнюсь в родном брате, чем в таком честном и благородном человеке, как вы, хотя прошел один только день, как я познакомилась с вами. Впрочем, ваше имя было мне известно. Крепостные офицеры часто говорят об уроках, которые вы им давали на охоте, и все вообще прославляют вашу честность.
— Разве они говорят об этом? — спросил, улыбаясь, Бумпо. — А любопытно знать, что они рассказывают о самих себе? Ведь оружие, кажется, их ремесло, между тем, уверяю вас, некоторые совсем не умеют владеть им.
— Этого, конечно, нельзя сказать о вашем приятеле Чингачгуке? Что значит это имя на нашем языке?
— Великий Змей. Так его назвали за природный ум и необыкновенную сметливость. Его настоящее имя — Ункас, и все члены его семейства называются Ункасами до тех пор, пока не получат новых имен сообразно своим талантам.
— При таком уме ваш друг, без сомнения, будет для нас очень полезен, если не помешают ему собственные дела, для которых он прибыл в эти места.
— Впрочем, я не вижу большой беды открыть вам его секрет, тем более, что вы и ваша сестрица можете при случае помочь нам. Дело, видите ли, вот какое. Чингачгук — молодой индеец, весьма недурной собой, и все девушки его племени посматривают на него умильными глазами. Ну, так вот, у одного вождя есть дочка, по имени Вахта, прекрасная молодая девушка, предмет мечтаний и зависти всех холостых молодых мужчин. Чингачгук полюбил Вахту. Вахта полюбила Чингачгука. Оба семейства в ладу между собою, и в таких случаях дело, обыкновенно, оканчивается свадьбой. Но случилось так, что Чингачгук нажил себе врагов между своими соперниками, и один из них, некто Йокоммон или по прозвищу Колючка, ухитрился, как мы догадываемся, расстроить все это дело. Месяца за два перед этим Вахта отправилась со своими родителями на рыбную ловлю к западным берегам, где, как говорят, водится отличная рыба. Когда отец с матерью были заняты ловлей, дочь их вдруг исчезла. Целые недели не было о ней никаких известий, но дней десять тому назад курьер, проезжавший через страну делаваров, известил нас, что Вахта находится теперь у наших неприятелей, и они хотят ее выдать за молодого минга. Мы догадываемся, хотя и не уверены, что во всем этом участвует Колючка. Тот же курьер сообщил, что минги намерены месяца на два отправиться на охоту в леса возле этого озера и потом вернуться в Канаду. Он прибавил, что если нам удастся напасть на их след, то, быть-может, мы легко отыщем средство выручить похищенную девушку и возвратить ее в родительский вигвам.
— Но какое все это имеет отношение к вам, Зверобой? — спросила Юдифь с некоторым беспокойством.
— Все, что касается моего друга, относится в одинаковой мере и ко мне, Юдифь. Я здесь главный помощник Чингачгука, и если с моей помощью его возлюбленная будет отыскана, я обрадуюсь этому так же, как и он сам.
— А где живет ваша возлюбленная, Зверобой?
— В лесу, Юдифь. Я вижу ее в каждом листке после дождя, в каплях росы, покрывающих траву, в легких облаках, волнующихся на лучезарном небе, в чистых прозрачных водах, утоляющих мою жажду, — словом, я вижу ее во всех богатых дарах природы.
