Луис Ламур - Гора сокровищ

Нужно было найти укрытие, развести огонь и согреться. Холод пробирал до костей. Я спустился по тропе к пещере и завел туда свою лошадь. Оставил ее там. Взял топор и вышел срубить дерево. Рубить замерзшее дерево надо очень осторожно. Можно потерять ногу. Я рубил очень осторожно.

Я нашел подходящее дерево, прямо у входа в пещеру. Ветви у него засохли. Я обрубил их, стал тащить в пещеру и вдруг что-то услышал. Какой-то звук. Очень тихий звук. Не скрип дерева и не треск ветки, да и не животное это было. Я снова потянул ветки и тут-то увидел его. Он лежал там. Конь.

— Конь?!

— Да, конь под седлом. Он пытался встать. Но не мог, потому что лежал ногами вверх. Упади он на бок, скорей всего, поднялся бы сам. Так я думаю.

Ну, я схватил его за уздечку. Она заледенела. Схватил, значит, за уздечку и потянул. Помог коню поднять голову. Потом накинул на него веревку, вывел свою лошадь, и мы помогли ему встать.

Потом я осмотрелся вокруг. Там, где лежал конь, в снегу осталась большая вмятина. Должно быть, он дрыгал ногами и еще глубже зарывался в снег. Если б не я, он бы там и замерз. Но конь, амиго? Оседланный конь? Я подумал: конь под седлом и без хозяина — что бы это значит?

Я стал искать. И дальше в снегу увидел его. Человек был почти занесен снегом. Около него были следы.

Я подумал, кто-то напугал коня. И он шарахнулся в сторону. И упал, а человек вылетел из седла и потерял сознание. Ну разве не так? Тогда кто-то подошел к нему, ударил его и оставил в снегу.

Все было похоже на несчастный случай, понимаете? Человек вылетел из седла и замерз. Я думаю, те люди не хотели, чтобы слышали выстрелы. Вы ведь знаете, пойдут разговоры, то, се…

Старик устал, голос его затих. Я сидел в темноте, пытаясь представить себе, как было дело. Человек, которого нашел старый мексиканец, должно быть, возвращался вместе с Бастоном и Суоном, но по какой-то причине они решили его убить. У человека, которого бросили на снегу без сознания в такое время года, было очень мало шансов выжить, но, борясь за жизнь, человек способен на чудеса. Я знаю это лучше других. Я видел людей, которые выжили, получив смертельные ранения, да еще ухитрялись при этом выбраться из пустыни или гор. Я и сам несколько раз попадал в такие положения, когда только воля и жажда жизни помогали мне остаться в живых.

— Так вы его спасли?

— Было очень холодно. Пошел снег. Человек тот был небольшого роста, но тяжелый, очень тяжелый, сеньор. Я не мог поднять его вверх по склону. Склон был очень крутой. Да еще деревья. Много деревьев. И скалы… Человек был холодный. Я подумал, он замерз. Я не мог нести его вверх…

Старик умолк. Я не торопил его — в свое время он мне все расскажет. Но я видел его возле тела лежащего без сознания человека. Наверху пещера — укрытие для него и лошадей, подходящее место для костра, есть и топливо для него. А внизу — старик, стоящий под сыплющимся на него снегом.

Мне пришлось пару раз тащить на себе человека, потерявшего сознание. Это очень нелегко. А если еще вверх по склону? Такое не многим под силу. Может, одному из ста или и того меньше.

Что было делать мексиканцу? Ветер крепчал, снег валил все сильнее, а на ветру замерзаешь еще быстрее. Возможно, раненый умрет. А может, уже умер. Так стоит ли рисковать жизнью, спасать незнакомого человека, который уже обречен?

— Я решил подняться наверх. Оставил раненого на снегу и полез. Там было недалеко — не больше сотни футов, я думаю. Может, чуть больше, кто знает?

Я взял свое одеяло и съехал по снегу вниз. Вырыл в сугробе нору, навалил вокруг нее побольше снега, собрал прутья и ветки, немного подложил вниз и разжег костер.

Я закатал раненого в свое одеяло и всю ночь поддерживал в костре огонь. Мне было тоскливо и одиноко, поэтому я всю ночь разговаривал с ним. Да, я с ним разговаривал. Сказал ему, сколько хлопот он мне доставил. Что наверху меня ждет теплая пещера, а я сижу тут в холоде. Я сказал, что теперь ему просто неприлично умирать.

Было холодно… ужасно холодно, сеньор. Я весь дрожал, махал руками, танцевал на снегу, но чаще всего собирал дрова. На склоне было много поваленных деревьев. А немного дальше деревья стояли, сплетаясь ветвями.

Я попытался вновь забраться на склон, но, так как я несколько раз съезжал по нему вниз, он стал скользким. Тогда я пошел туда, где ветви деревьев сплелись друг с другом, и, держась за них, поднялся к пещере. Развел костер, чтобы отогреть лошадей. Мне нужно было думать и о них, сеньор. Это были хорошие лошади — моя и того человека, и не их вина, что они оказались в этом месте. Ну, я развел костер и спустился вниз. Костер почти потух. Но я подбросил дровишек, и он разгорелся.

Я осмотрел человека. Ощупал его руки и ноги. Подвигал ими. Переломов не было, значит, он просто ударился головой. Лицо его было мне знакомо.

— И кто же это был? Кто?

— Это был Петигрю. Он не умер. Не зря я тратил на него время. Он выжил, сеньор. К утру он немного пришел в себя. Его лицо порозовело, дыхание стало ровнее.

— Значит, вы его спасли?

— А? Его спас милосердный Господь, сеньор. А я только сидел с ним рядом и поддерживал огонь. И поддерживал огонь для лошадей. Так и сновал всю ночь — вверх и вниз, вверх и вниз… Это была самая длинная и самая холодная ночь в моей жизни. Я очень боялся, что все мы умрем — этот человек, лошади и я. Мы были высоко в горах сеньор. Может, на десяти тысячах футов, не меньше. Вы же знаете, каково это — холод.

— А тот человек? Где он сейчас? — Я помолчал. — Что с ним сталось?

Старик положил свою дрожащую руку на мою.

— Он не уехал отсюда. Он живет здесь.

Мы покинули Сан-Луи ярким солнечным утром. Небо над величественной грядой гор Сан-Хуан было необыкновенно синим, по нему плыло несколько белых облачков. Снег на горных вершинах ослепительно сверкал; кругом стояла удивительная тишина, которую нарушали только цокот копыт да поскрипывание седел.

Вчетвером, в сопровождении Эстебана, мы отправились на запад, туда, где на маленьком ранчо на реке Рио-Гранде жил Петигрю.

Подъехав к ранчо, мы увидели большой глинобитный дом с опирающейся на столбы крышей. В доме было несколько просторных комнат, а неподалеку располагались длинный амбар и несколько корралей. В небольшом садике росли фруктовые деревья.

Когда мы въехали во двор, на крыльцо дома вышел, прихрамывая и опираясь на палку, хозяин ранчо, вооруженный шестизарядным револьвером.

Это был крупный мужчина с круглым приятным лицом, на котором играл румянец. От когда-то пышной шевелюры остался только пучок седых волос на макушке. Увидев Эстебана, он помахал ему рукой и радостно воскликнул:

— Buenos dias, amigo![1] Рад тебя видеть.