— Восемь раз, если потренироваться. — Я окинул группу взглядом. — Меня звать Ронан Чантри, пробираюсь на запад, к Скалистым горам. Если нам по пути, не прочь присоединиться.
Темноволосый поднялся на ноги.
— Меня зовут Дэйви Шанаган. Ты из прежней страны?
— Моя мать оттуда. И прадед тоже.
— Так присаживайся и обсудим, чем займемся на Западе. Того, у кого ружье стреляет восемь раз в минуту, здесь у любого костра примут с радостью.
Остальные выразили согласие, но мои глаза обратились к индейцу, а его — были на моей винтовке.
С такой винтовкой индеец станет среди своих большим человеком.
Об этом стоило помнить.
Утром, когда я присоединился к Дэйви Шанагану у костра, тот оглядел меня критически.
— Вот уж неподходяще ты наряжен. Чантри, ты хоть чуть-чуть понимаешь, чего затеял? — Я грел руки, и он глянул мне в лицо. — Мы ведь собрались за пушниной. Что мы там, на Западе, найдем, неизвестно никому.
— В детстве я охотился с ловушками.
— Слыхал об этой компании Льюиса и Кларка? Мы решили так: раз они могут путешествовать по Западу, значит, и мы можем. Наши дороги не пересекаются. Они идут много северней, но Джеймс Маккей был в тех краях, куда мы нацелились, и зверей там ловил.
— Легко не будет, — согласился я. — Испанская армейская экспедиция прошла на север от Санта-Фе до Миссури, а там индейцы уничтожили их всех, до последнего человека. Братья Моллетт и еще шестеро прошли обратным путем. Дали имя реке Платт, как рассказывают. Места негостеприимные, но думаю, у нас получится.
Шанаган потыкал костер палкой.
— Прямо куда ни повернись, везде кто-никто да побывал до тебя. — Опять глянул на меня. — Ты как, готов к такой поездке?
— Мне кажется, да, — ответил я, присаживаясь на корточки. — Там, откуда я еду, у меня не осталось ничего. Совсем ничего.
— Не начнешь тосковать, выходит. Кто тоскует да мечтает, на тропе ни к чему. Когда рядом околачиваются индейцы, или смотри в оба, или тебе конец… да так и так может конец прийти. — Насадив кусок мяса на заостренный прут, он наклонил прут над углями. — Тебе нужна одежа. Оглянуться не успеешь, от твоей ничего не останется.
— Настреляю дичи, сделаю кожаную рубашку и штаны.
— А ты можешь? Сам?
— Давно не делал, это правда. Когда-то мы жили очень бедно, и я часто делал мокасины. Раз и рубашку сделал.
Дэйви посмеялся.
— Не помню, чтобы я не был бедный. — Указал на спящих. — Хорошие парни. Тот, длинный, — Соломон Толли, из Кентуков. Вон тот — Боб Сэнди, из той же берлоги. Приземистый, четырехугольный такой — это Казби Эбитт. Не слыхал, чтобы он говорил, откуда взялся, а вот Дегори Кембл с Вирджинии, а Айзек Хит — бостонец.
— А индеец?
— Ото.
— Давно его знаешь?
— Давно-то я никого из них не знаю. Дег Кембл спустился со мной на плоту к Новому Орлеану как-то раз. С Толли я один сезон проохотился в Виннебаго. Ото с берегов Платта, знает речку.
Один за одним мои новые спутники подходили к огню — жарить мясо, пить густой, черный кофе. Хит то и дело косился на меня: помня, что он из Бостона, я был готов к его вопросу:
— Необычное имя у тебя, друг, а?
Я пожал плечами.
— Чантри? Так Чантри встречались в новых поселениях уж не упомнить, с какого времени, мистер Хит. Один мой предок появился на восточном берегу еще в 1602 году.
Отвечал я сухо и коротко, не поощряя дальнейших расспросов. Я их не хотел. Прошлое в прошлом, пускай там и остается. Чего доброго, Хит заезжал в Бостон в последние месяцы и знает о некоторых событиях, о которых я предпочел бы забыть.
Мы сели в седла и тронулись по дороге солнца. Ото как разведчик впереди, его лошадь по колени в густой траве. Иногда взлетали стайки тетеревов, скользили над травой и рассеивались клубами дыма. Вдалеке двигались черные точки.
— Бизоны, — определил Толли. — Увидим их тысячами. Мы вступаем в их страну, и велика же, широка эта страна!
Он нагнулся с седла и выдернул пучок сочной травы.
— Погляди на это! А ведь некоторые называют места, по которым мы едем, Великой Американской пустыней! Дураки они, Чантри! Какие же дураки! На земле, где такая трава, вырастет и рожь, и ячмень, и пшеница. Да эти поля целый -мир прокормят!
— Если найти людей, чтобы остались здесь, — брезгливо вступил Эбитт. — Слишком величественно, Высокое небо, огромные расстояния — это не по ним. — Он взмахнул рукой. — Смотрите! Нет границы, нет горизонта, едешь и едешь, и нигде ничего, только быки, антилопы и травы волнуются на ветру. Я видел, как они пугаются! Ноги в руки, и скорей обратно по родным деревням. Такое еще в России есть и в Сахаре, больше нигде.
— В Аргентине есть пампа, — сказал я. — Я там не был, но, должно быть, похоже на здешние края.
— Возможно, — скептически проговорил Эбитт, — но мне так думается, подобного не отыщешь нигде. Разве что Сахара. Ну, и Россия, может статься. Я говорил с русскими, будто бы у них тоже просторная земля.
Меня интересовало другое. От природы я человек осторожный.
— Ото много понимает из наших разговоров? — спросил я у Толли.
— Не очень много, я полагаю, но насчет индейца не угадаешь. Когда белые рядом, они больше помалкивают, а слушать слушают, а тупыми их не назовет никто. Нашего образования у них нет, но с нюхом и соображением у них все как надо. Они чувствуют страну, Чантри, и не забывай, они жили тут, жили, как нынче живут, ой как долго.
— В прериях не жили, — возразил Дег Кембл. — Пока индейцы не раздобыли лошадей у белых, далеко в степь они не залезали. Бродили вдоль речек, временами таскались за бизонами, но, в общем, жить им тут было нечем. Обзавелись конями, тогда уж им удержу не стало.
Дэйви Шанаган подъехал обок.
— Чантри, я отъеду за мясом. Хочешь со мной?
Повернув в сторону, мы погнали лошадей рысью, затем, перейдя на шаг, поднялись к верхушке маленького бугра. Перед нами открылась удивительная картина. В некотором отдалении паслись два стада антилоп. У западного горизонта, по-видимому, среди холмов крылась лощина, оттуда торчали вершины деревьев.
— У ручьев попадается дичь, — сообщил Шанаган. — Так утверждает ото. Из нас никто так далеко на запад еще не забирался. Есть олени, изредка медведи и уйма луговых тетеревов.
Мы пустили коней шагом курсом по направлению к антилопам, но с виду нацеленным мимо. Сперва это вроде бы не произвело на них впечатления, однако мы все продвигались, и одна или две начали шевелиться. Мы постановили попытать счастья, хотя оставалось еще добрых две сотни ярдов. Натянув поводья, я поднял винтовку к плечу, аккуратно навел и нажал на спуск. Животное споткнулось и сорвалось бежать. Я не беспокоился: дай глазу шанс, и попадешь метко, а олень и четверть мили проскачет с пулей в сердце. Антилопа неслась дальше… и неожиданно сжалась комком, дернулась и упала на траву. Дэйви выпалил в ту же минуту, и длинный кентуккийский ствол его не подвел. Подъехав к добыче, он достал шомпол и приготовился перезаряжать.
