Какой-то человек обыскал моего мертвого противника и сказал:
— Я нашел у него письмо, шериф. Это Эл Кашион, ну, вы знаете, тот человек, что участвовал в перестрелке в Холбруке. Он был порядочным негодяем.
— Теперь уже не будет. — Шериф склонился над мертвым телом и осмотрел его карманы. — Здесь пятьсот долларов, Такер. Похоже, ему хорошо заплатили, чтобы он убил тебя… Видимо, Хеселтайн тебя по-настоящему боится.
— Не думаю, — ответил я. — Скорее всего, этого человека нашел Рис. Или Руби Шоу.
— Наверное, это была Руби, — сказал шериф. — Кашион когда-то был ее парнем. — Он протянул мне деньги. — Я слыхал, что ты хочешь вернуть деньги, которые у тебя украли. Бери, правда, здесь только небольшая часть.
— Спасибо, — ответил я.
Я добрался до гостиницы и лег спать. И тут меня начало трясти. Я лежал в темноте в холодном поту и понимал, что не скоро смогу уснуть.
Убийца напал на меня совершенно неожиданно, и все-таки я сумел убить его. Я выхватил револьвер очень быстро… Но я знал, что мне просто повезло, необыкновенно повезло.
Отель «Белла Юнион» назывался теперь «Святой Карл». Пока пассажиры высаживались из дилижанса, я смотрел, не появится ли Руби Шоу. Не хватало еще, чтобы она увидела, что я приехал в Лос-Анджелес.
А если Боб Хеселтайн и Малыш Рис приехали раньше меня, я хотел, чтобы они заметили меня не раньше, чем увижу их я.
В Лос-Анджелесе было четыре хороших отеля, но я решил остановиться в самом лучшем, в «Доме Пико». Мой новый черный костюм несколько запылился, но благодаря этому я стал похож на путешествующего джентльмена. Поэтому когда я расписался в книге регистрации посетителей и мне отвели номер, выходящий окнами на шумную площадь, ни у кого не возникло подозрений, что я не тот, за кого себя выдаю.
Прибыв в Лос-Анджелес, я сразу же обратил внимание на то, что здесь никто не носит с собой оружия. Поэтому я засунул свой кольт за пояс слева с таким расчетом, чтобы его можно было легко выхватить, но чтобы он был незаметен под пиджаком.
Распаковав свои вещи, я отдал костюм в чистку и велел нагреть воды для ванной. Я был в Лос-Анджелесе первый раз в жизни, но в дилижансе со мной ехал барабанщик, который хорошо знал город. Он оказался очень разговорчивым и болтал без умолку; я внимательно слушал и узнал много ценного.
Но и до этого я знал, что в Лос-Анджелесе совершается больше преступлений, чем в любом другом городе на Западе. За двадцать лет, начиная с 1850-го и кончая 1870 годом, здесь по приговору суда повесили сорок преступников, а тридцать семь — линчевали по решению «Комитета бдительности» и других подобных организаций. Многие бандиты сбежали в Лос-Анджелес из Сан-Франциско, спасаясь от этих самых комитетов, но у них оказались длинные руки, и кое-кто из них был пойман и казнен на месте.
Я ни разу еще не бывал в таком большом городе — говорили, что в Лос-Анджелесе проживает шестнадцать тысяч человек. Рядом с «Домом Пико» незадолго до моего приезда был построен театр «Мерсед», который произвел на меня неизгладимое впечатление.
Площадь с фонтаном посередине располагалась прямо под моими окнами и, по-видимому, была центром города. Это меня порадовало: наблюдая из окна, я рано или поздно увижу всех его жителей. Дожидаясь, пока принесут мою одежду, я стал разглядывать прохожих.
Среди них было много вакерос — мексиканских ковбоев, которые слыли самыми лучшими наездниками, да и в искусстве владеть лассо им не было равных. Некоторые из них были настоящими франтами, одетыми в такие одежды, которые мне еще не приходилось видеть. Костюмы их были разукрашены серебряным позументом, а сквозь разрезы на широченных брюках виднелась красная, голубая или зеленая подкладка. Сомбреро мексиканцев украшали необыкновенно красивые ленты из змеиной кожи, бисер и серебро.
Улицы Лос-Анджелеса были серыми от пыли, но в долине, за городом, насколько хватало глаз, зеленели поля. Барабанщик в дилижансе рассказывал мне, что жители Лос-Анджелеса обеспечивают продуктами не только самих себя, но и жителей Мехико.
Хеселтайн и Рис не появлялись, и я подумал, что опередил их. Зато я увидел Руби Шоу.
На площадь выехал красивый новый экипаж, запряженный парой прекрасных черных меринов. На месте кучера сидел молодой мексиканец, а на бархатном сиденье — очаровательная блондинка, по одежде и поведению которой я догадался, что ей очень хочется, чтобы ее принимали за светскую даму. А ведь этой дамой была не кто иная, как Руби.
Я понятия не имел, сколько стоит поездка в таком роскошном экипаже, но догадывался, что недешево. Наверное, Руби приехала в Лос-Анджелес с моими деньгами и теперь швыряет их направо и налево, но я не мог пойти к ней и потребовать, чтобы она отдала их мне. Ведь Руби, при всей ее красоте и манерах истинной леди, которые она довольно успешно демонстрировала, была очень хитрой и жестокой особой.
Вполне возможно, что мне не удастся отобрать деньги у Боба Хеселтайна, хотя именно этого я больше всего желал. Но я знал, что никогда не буду иметь дела с Руби Шоу. Женщина всегда может выставить мужчину в невыгодном свете, так что лучше всего держаться от этой девицы подальше. Однако это не означало, что я не должен следить за ней — ведь для меня это единственный способ выйти на Боба и Малыша.
Я многому научился у Кона Джуди, в частности, тому, что, куда бы ты ни приехал, нужно познакомиться с живущими там людьми, чтобы, если дело дойдет до перестрелки, они тебя знали и не расправились с тобой, не разобравшись, в чем дело.
Поэтому я отправился в салун «Баффам». В Лос-Анджелесе было сто десять салунов, но этот считался самым лучшим, и в нем собирались люди со всего города. Если хочешь познакомиться с теми, кто пользовался в городе уважением, лучшего места не найти. Но, наученный горьким опытом, я не собирался доверять первому встречному. Ведь люди, которые, не успев узнать, с кем имеют дело, ведут себя с тобой запанибрата, очень часто оказываются простыми бездельниками, которые хотят выпить на дармовщинку, или негодяями, перессорившимися со всей округой.
Словом, когда мне принесли вычищенный и отутюженный костюм, я оделся и отправился в салун «Баффам», мысленно благодаря Кона Джуди за то, что он научил меня, как надо одеваться и как вести себя в приличном обществе.
Подойдя к бару, я заказал выпивку, а сам стал внимательно прислушиваться к разговорам вокруг и потихоньку изучать посетителей. Испанская речь звучала здесь столь же часто, как и английская, и мексиканцы, за редким исключением, отличались наиболее элегантными костюмами.
Все четыре самых дорогих отеля Лос-Анджелеса — «Дом Пико», «Святой Карл», «Лафайет» и «Соединенные Штаты» — располагались недалеко от «Баффама», всего в нескольких минутах ходьбы, поэтому здесь было много приезжих, не меньше, чем жителей города и владельцев окрестных ранчо.
