Луис Ламур - Одинокие мужчины

Около полуночи, согнав свободных лошадей, мы собрались у гребня впадины. Тампико Рокка сидел в седле, рядом с ним для подстраховки находился Джон Джей Баттлз.

— Ладно, — сказал я. — Пошли!

Лошади почти бесшумно двинулись вперед, слышен был лишь шорох копыт на песке да легкое поскрипывание седел. Я чувствовал стеснение в груди и крепко сжимал рукоятку револьвера: предстоит ближний бой. Там, где все решает быстрота реакции, нет места винтовочным выстрелам.

Идущие впереди лошади перевалили через гребень и начали спуск. Когда они прошли треть пути, мы издали дикий вопль и с выстрелами погнали их вниз.

Испуганные, толком не объезженные лошади помчались вперед и выскочили на дно каньона. Сверкнуло дуло винтовки, кто-то вскрикнул, вспыхнул огонь. Апачи заранее сложили несколько костров, и сейчас их трепетное пламя высвечивало дикую сцену.

Пригнувшись к шее вороного, я гнал его в ночь, держа револьвер наготове. Ветер хлестал мне в лицо. Лошади на полном ходу ворвались в лагерь апачей.

Слева грохотал револьвер Рокки. Я увидел, как из темноты на него прыгнул индеец с лицом, искаженным гримасой, увидел вспышку выстрела, и лицо исчезло. Где-то дико заржала лошадь, вскрикнул Баттлз — его конь грохнулся на землю, но Джон Джей успел выдернуть из стремени ноги и побежал, на ходу восстанавливая равновесие. Он остановился, два раза пальнул по индейцам, затем развернулся и, бросая револьвер в кобуру, ухватился за развевающуюся гриву пробегавшей мимо лошади. Чуть не упал, но сумел закинуть ногу ей на спину и поскакал.

Отовсюду гремели выстрелы. Мы вылетели за пределы лагеря и поскакали по дну каньона.

Вороной мчался во весь опор, я чуть повернулся и посмотрел назад. Рокка все еще держался в седле, шляпу с него сбили, и она болталась на спине, удерживаемая пропущенным под подбородком шнурком. Испанец несся справа.

Мы летели в ночь. Впереди, справа и слева скакали разбежавшиеся лошади. Каким-то образом они нашли извилистую тропу, ведущую вверх, и замедлили шаг, поднимаясь. Я окликнул друзей, но ответа не последовало. Наконец вороной выбрался на столовую гору, здесь, под яркими звездами, света было больше.

Я натянул поводья. То там, то тут появлялись лошади, все без всадников.

Я медленно поехал дальше, окликая лошадей, в надежде, что другие последуют за нами. До рассвета было еще далеко, но ни один не рискнет остановиться. Если кто-то остался в живых, он тоже будет идти вперед.

Искать друзей не имело смысла. Исчезнуть в ночи легко, а каждый из нас будет избегать встречи со всадниками — из страха столкнуться с индейцами.

Я ехал всю ночь, то рысью, то переходя на шаг. Перезарядил револьвер, проверил винтовку. Ненадолго задремал в седле.

Наконец в сумрачном свете наступающего дня я остановился. Не сходя с коня, поднялся в стременах и огляделся по сторонам. Вокруг меня расстилалась голая пустыня, а над головой — бескрайнее небо. Я осторожно повел коня на север.

К полудню, так никого и не встретив, я спешился и, ведя коня под уздцы, поплелся рядом с ним. Нужно было дать вороному передохнуть и восстановить силы, ибо в любую минуту могли возникнуть новые испытания.

Никаких следов на моем пути не встретилось, вокруг царила тишина. Высоко в небе кружил стервятник, он улетал и снова возвращался, и мне подумалось, что стервятники чуют поживу.

Солнце палило нещадно, ни малейшего дуновения ветра. Фляжку пробила пуля, и она была пуста. Покачиваясь от усталости, я продолжал тащиться вперед. В конце концов не выдержал и снова забрался в седло.

Мне показалось, что впереди, едва различимо, показались горы.

Вода… Мне нужна вода, коню тоже. Без нее под палящим солнцем пустыни долго не продержишься.

Столовая гора резко уходила вниз, но за этим обрывом следовала еще одна гора, заканчивавшаяся тридцатифутовым отвесным обрывом. За обрывом следовал крутой, усыпанный камнями склон.

Вдали, в складках гор, я различал зеленое пятно. Медленно продвигаясь по краю обрыва, я вдруг увидел отпечатки подкованных копыт.

Следы были знакомыми, это был конь Испанца Мерфи. Выросший в горах жеребец, который привык к суровым условиям, он был крупнее, чем обычный мустанг, и весил около тысячи фунтов. Я пошел по следу и скоро обнаружил обвалившийся край скалы и образовавшийся в этом месте легкий, хотя и крутой спуск в долину. Туда я и направил своего коня.

Вороной ускорил шаг, догоняя товарища. И точно — не проехали мы и пяти миль, как я увидел вдали гнедого мустанга. Он стоял, глядя вперед и насторожив уши.

Я выхватил винчестер, дернул затвор, и вороной приблизился к мустангу. Я заговорил с ним, тот сначала отступил, но потом узнал мой голос и успокоился. Он смотрел в сторону, я тоже взглянул туда.

В стороне раскинулись густые заросли кустарника, среди них с поникшей головой стояла лошадь, а на лошади сидел человек. Он просто сидел, положив руки на луку седла, с поникшей, как и у лошади, головой. Мы направились к нему, но он не шелохнулся.

Это был Тампико Рокка. Мертвый.

Уже издали я увидел у него на жилетке кровавое пятно: в него угодили как минимум две пули, однако Рокка еще успел ухватиться за луку седла и свернутое лассо.

Я сказал тогда в каньоне, что если Тампико заберется в седло, то останется там, живой или мертвый. Так оно и случилось.

Ближе к Рокке подъехать было нельзя — апачи вполне могли использовать труп моего друга в качестве приманки.

Неподалеку пролегал небольшой овраг, и я решил укрыться в нем. Быстро огляделся, спустился и стал ждать. В течение нескольких минут я держал в поле зрения Рокку, его коня и окружающие скалы. Особенно важно было следить за конем, поскольку по его поведению можно определить, не прячется ли кто поблизости.

Проехав чуть дальше, я увидел заросли кустарника и невысоких деревьев и оглядел их. Убедившись, что все спокойно, вернулся к коню с его скорбной поклажей.

Поводья запутались в кустах. Я не стал их распутывать — пусть конь стоит смирно, пока я буду снимать Рокку с седла и освобождать его руки от лассо. Мне нечем было вырыть могилу, поэтому пришлось отыскать русло пересохшего ручья, отнести туда тело и укрыть его хворостом и обломками скал.

Но для начала я взял оружие и боеприпасы Рокки, чтобы они не достались апачам. Патронная лента была заполнена, были также и рассыпные патроны, а во фляжке оказалось немного воды.

В кармане Рокки я обнаружил огрызок карандаша и клочки бумаги, на которых он учился выводить свою подпись. Кто-то написал ему, или Рокка скопировал ее с письма или какого-нибудь документа и, видимо, практиковался при каждом удобном случае. Я, правда, ни разу не видел его за этим занятием. И другие наверняка тоже, потому что Тампико был гордым человеком и стыдился своей неграмотности.