Ко мне бросился Ханберри.
— Они же сдавались! — гневно кричал он. — Они были готовы сдаться!
— Они готовились стрелять, — коротко ответил я, — пока он болтал.
На пиратском судне какой-то человек пробежал к носу и прыгнул в воду, за ним еще двое.
Когда дым немного поднялся, мы увидели, что грот-мачта упала, оснастка в нескольких местах снесена начисто, а в борту орудийной палубы зияют громадные дыры. Через пять отверстий на уровне ватерлинии внутрь хлестала вода.
— Черт вас побери! — кричал Ханберри. — Будьте вы прокляты, негодяй! Они сдавались!
Из сосняка появились человеческие фигуры — это Пайк с товарищами бежал к воде. Где-то дальше по берегу, вне нашего поля зрения, внезапно послышался лязг оружия, звуки выстрелов и крики.
Шум прекратился так же внезапно, как и возник. А потом, несколько минут спустя, из-за кормы «Хейды» показалась шлюпка.
Я повернулся к Ханберри и навел на него пистолет.
— Я возьму ваше оружие, капитан, — сказал я вежливым тоном. — Когда все будет кончено, я вам его верну.
— Будь я проклят, если позволю вам это! — буркнул он.
— Вы предпочитаете повиснуть на рее? — поинтересовался я очень миролюбиво.
Он, ругаясь, отдал мне пистолет и шпагу. Это была дворянская парадная шпажонка, отнюдь не то оружие, которое требуется человеку в таких местах, — но все-таки оружие.
Тем временем Пайк с товарищами оказались у нас на палубе.
— Простите за задержку, капитан Сэкетт, но у них там был отряд на берегу, и мы потеряли несколько человек, пытаясь прорваться. Пришлось ждать, как вы и велели.
Флейта по-прежнему не было видно.
— Соберите все оружие, — сказал я. — И сделайте для раненых, что сможете.
Они быстро взялись за работу. А я, повернувшись, оглядел галион. Никаких повреждений видно не было. Кажется, Дюваль и его люди захватили фламандский корабль без борьбы.
«Хейда» все сильнее кренилась на правый борт.
Вернулся Пайк.
— Что случилось с флейтом, капитан? Он что, так и не пришел?
— Мы его найдем, Пайк. Давайте-ка поговорим с Ханберри, и будьте рядом, когда переговоры кончатся.
Нелегкое дело было разобраться в том, что осталось. «Хейда» превратилась в развалину — не то чтобы хороший моряк не смог привести ее в мало-мальский порядок, но это потребовало бы много времени и очень много упорного и тяжелого труда.
Наш бортовой залп убил на «Хейде» около дюжины человек, и большинство убитых были те, кто бросился наводить на нас пушки. Раненых оказалось больше — дюжины полторы, с ранениями разной тяжести, некоторые фламандские парни получили в драке раны и царапины, хотя, впрочем, ничего особо серьезного.
Когда мы сели за стол переговоров с Ханберри, он пребывал в отнюдь не хорошем настроении.
— Это низкое обращение! — негодовал он. — Я честный купец, с честной командой. А что вы собой представляете, Сэкетт?
— На данную минуту — похоже, пират. Может, точнее будет сказать, приватир, хотя должен признаться, что каперского свидетельства у меня нет.
— Извольте вернуть мне мой корабль, или я позабочусь, чтобы вас повесили!
Его заявление заставило меня улыбнуться — я ведь и так рискую своей шеей. Проблема, представшая передо мной, оказалась не из простых, а я был вовсе не в том настроении, чтобы решать проблемы. Я хотел только снова ощущать под ногами палубу хорошего корабля и снова оказаться на пути к Земле Рэли. Но единственным доступным кораблем был сейчас галион Ханберри. Имея его в своем распоряжении, я могу вернуть флейт, спасти Лилу — если ее требуется спасать — и вновь устремиться к месту встречи с Абигейл и капитаном Темпани.
— Вернуть ваш корабль? — проговорил я. — Но у вас нет корабля, Ханберри. У вас его отобрали, и, помнится, когда я здесь появился, над вами нависла угроза быть ободранным заживо. Вы потеряли свой корабль, капитан. Вы чуть не потеряли свою жизнь — а заодно жизни ваших людей. А я отбил корабль не у вас, а у Дюваля, который висит над нами.
У вас кровь вместо воды, капитан. Вы побоялись сражаться, побоялись стрелять, побоялись оказывать сопротивление — вы даже побоялись не оказывать сопротивления. Мой вам совет: когда сойдете на берег — если доживете до этого — там и оставайтесь. Найдите себе лавку в городе, где хорошая ночная стража, и всегда с заходом солнца держитесь под крышей и за запертой дверью.
Поймите это, капитан: вы свой корабль потеряли. У вас нет корабля. Он принадлежал Дювалю, а теперь принадлежит мне. И что будет с вами дальше, зависит от моего решения — я могу принять решение оставить вас здесь с Дювалем, чтобы вы улаживали дела между собой.
О, как он меня ненавидел! Он ненавидел меня не только за то, что я сказал, — нет, больше за то, что я сделал то, чего сам он не сделал.
Не знаю, хороший ли я человек. Знаю лишь, что я — человек, который хочет выжить, а чтобы выжить, мне приходится пускать в ход и смекалку, и силу.
— Если я смогу воспользоваться этим кораблем, чтобы вернуть себе флейт, я это сделаю. Есть причины, из-за которых такая попытка должна быть сделана. Если же она мне не удастся, я поплыву туда, куда мне нужно, на этом корабле.
— А что вы сделаете с нами? — спросил он.
Ответить на этот вопрос я предоставил его воображению. Когда я впервые увидел, как он сидит, связанный, и смотрит на Дюваля с презрением, он мне показался отважным человеком. А на самом деле он отважным не был — был только мастером языком поболтать да ненавидеть, не имея и капли воли на то, чтобы сражаться, как должно.
Сейчас у меня шестнадцать человек. У Ханберри — не меньше двадцати, но несколько из его людей уже стали в один строй с моими и в сражении, и в работе.
* * *
Позже я выложил им все это прямо и честно.
— Я хочу вернуть свой флейт. Если я его получу, это судно мне не будет нужно. Но груз принадлежит мне, как военный трофей. Если захотите плавать со мной и уйти отсюда со мной вместе, когда у нас будет флейт, будете вознаграждены. Я могу пообещать вам драки, надежду на богатую добычу и шанс вернуться домой. Если же предпочтете остаться с ним, спорить не стану.
Девять из двадцати решили присоединиться ко мне, несколько человек уклонились от прямого ответа и держались нерешительно. Я им сказал просто:
— Мы снимем с поврежденного корабля груз, пушки, вообще все ценное, что есть на борту. И сделаем это прямо сейчас.
Один из тех, кто высказался за Ханберри, спросил:
— А если у нас нет желания работать?
Я улыбнулся:
— Тогда, надеюсь, ты хороший рыбак. Здесь хватит рыбы, чтобы прокормиться, да и моллюски есть, и крабы, судя по следам на берегу. Так что попытай удачи. Кто не хочет помогать, тех мы кормить не станем.
