Второй человек тоже не дальше чем в шести футах от меня.
Да вот он! Прямо перед моим носом, спиной ко мне.
Едва приподнявшись, я крадучись шагнул вперед. Ночь холодна и безветренна. Видно его четче. Я прижал пальцы к пистолетному стволу, остужая их.
Еще голоса. Разговаривают очень тихо. Ивет и Лебре! Я протянул руку, замерзшую на железе, и коснулся голой шеи притаившегося впереди.
Он подскочил, словно испуганный кролик.
— А-а-а! — Давясь визгом, он размахнулся назад прикладом ружья, ни во что не попал и ринулся в кусты.
Из укрытия на тропу выбрался Нут. Я опять присел, и ему ничего не было видно.
Он зло выругался себе под нос и повернулся налево кругом, чтобы идти обратно.
— Что-нибудь потерял, Нут? — нежно пропел я.
Мужество у него было, надо отдать ему должное. Я уже был на ногах, и он прыгнул на меня в тот же миг. Стрелять я не хотел, не зная, где могут укрываться Ивет и Лебре, так что двинул ему в лицо основанием ладони, затем приложил по голове пистолетным стволом. Тот упал как подкошенный.
Присев рядом на корточки, я забрал у него пистолет и нож, пистолет запихнул себе под ремень, нож забросил в траву и принялся шарить вокруг, ища ружье, уверенный, что оно должно быть. Только дотронувшись до него, я по его весу и форме понял, что это — мушкет рыночного типа из тех, какие продают индейцам.
Я встал.
— Все улажено, — произнес негромко. — Один лежит, другой бежит.
Ивет и Лебре пришли тогда по тропе, и я шагнул туда, где они могли меня видеть.
— Они отрезали кильбот от причала, — сообщил я, — но я привязал его снова, малость пониже. Идем туда?
— А он? Покойник?
— Не думаю. Слишком твердолобый. Но давайте возьмем его с собой. Может, чего нам расскажет.
Лебре сгреб лежащего в обмороке за шиворот и одним рывком привел в вертикальное положение. Тот пошевелился, видимо приходя в сознание.
— Шагай! — скомандовал Лебре. — Или я еще тебе врежу!
Пленный зашагал, спотыкаясь, постепенно начиная лучше владеть ногами. Войдя на борт, мы выбрали швартов и позволили течению отнести нас еще на милю, только потом встали у берега опять.
Шторы из плотного холста закрыли иллюминаторы, и Лебре зажег лампу.
Наша добыча была нам незнакома. Субъект сварливого вида с полосой крови из треснувшей кожи на голове, дополнявшей на его физиономии грязь и бакенбарды.
— Твой друг еще драпает, — сказал я, скаля на него зубы. — А я и всего-то тронул его сзади холодной рукой. Прямо из шкуры выскочил.
— Трус! — скривился человек с баками. — Заячья душа. Говорил Бейкеру, не годится он.
Бейкер. Одно имя есть.
— Они вам зачем? — вопросил я, махнув в сторону Лебре и Ивет.
— Не твое клятое дело! — рявкнул он, и я хлестнул его по губам.
Как я уже говорил, рука у меня тяжелая. Развернула его голову вбок и заставила зашататься до самых пяток, хотя с моей точки зрения, шлепнул я его несильно.
— Такие слова мне не по душе, — дружелюбно сказал я.
Ивет подалась вперед и глядела на меня широко раскрытыми глазами.
— Мне нравятся слова, содержащие информацию, — спокойно пояснил я. — Кто все у вас, где все у вас и что они готовятся предпринять.
Он хотел было отбрехнуться опять, я приподнял руку. Он попятился, очевидно не особо желая продолжения.
— Толку вам что? — буркнул он. — Все равно он вас кончит. Их тоже. Сказал мне так: «Кончь их, — говорит, — не хочу забивать себе голову». — «А девушка?» — спрашиваю, а он только плечами пожимает: «Все равно, лишь бы языком не болтала».
— Кто это «он»? — спросил я.
— Не твое… — Я поднял руку, и он осекся. — Так и сяк вам пользы не будет. Хана вам. Уже, считайте, в гробу. Он за этим присмотрит. Барон то есть.
— Торвиль?
— А кто еще? Людей у него больше десяти тысяч, и он сначала за солдат возьмется, потом по дороге всех вас подчистит. Наша будет страна, отсюда до Сент-Луиса и до Санта-Фе. Вот увидишь.
— Где он сейчас находится? — безапелляционно потребовал я.
Внезапно хлынувшая волна закачала судно, и до наших ушей донеслось негромкое пыхтенье машины.
— Вот и он, — злорадствовал мой подопечный, — поймал вас, ужо не выскочишь!
Прижав ствол пистолета к спине нашего невольного гостя, я задул свет. Снаружи сияла луна, а мы стояли вплотную к обрывистому берегу, и вокруг нас свисали ветки. Если нас не увидели сразу, есть шанс, что проплывут мимо.
Приоткрыв занавеску, я увидел его. Огромный, черный, блестящий, большие змеиные глаза смотрят вперед, из раздутых ноздрей клубится дым, гигантские плавники полностью закрывают кормовое колесо, взбивающее позади воду.
Жутковатое зрелище, я должен был признать. Так и пышет мощью, злом, тайной.
— Видел его раньше, — заметил Лебре. — Двенадцать пушек несет.
Пленный фыркнул.
— Двенадцать? А двадцать не хотите?
— Что они делают? — спросила Ивет.
— Мимо проходят, — ответил я.
У меня уже зародилась идея, и сторожить арестанта нам было некогда. Я хотел, чтобы он был в другом месте, не знал, чем мы заняты, и слишком боялся, чтобы дать знать кораблю, похожему на змею.
— Помнишь тех сиу? — спросил я у Лебре. Он взглянул на меня, не сказав ни слова.
— Они подали мне мысль, — пояснил я. — Давай этого выпустим.
Объект предложения впился в меня взглядом.
— Ссадим на берег. Повезет — доберется обратно к своим дружкам, ну а если сиу срочно нужен скальп, пускай берут у него.
— Эй, вы что, — возмущенно воскликнул тот.
— Выгружай его, — побудил я Лебре.
Несмотря на протесты, мы переправили нашего пассажира на берег.
— На твоем месте я бы сидел тихо, как мышь, — сказал я ему вполголоса. — Они тут везде. Веди себя так, чтобы не привлекать внимания, и, может, еще проберешься выше, где стоит твоя команда. Присматривать за тобой нам не с руки, а девушка против, чтобы убить тебя. Твое счастье, что она мягкосердечная, не то просто спустили бы тебя под воду.
Он исчез в кустах. Мы поднялись обратно на судно.
— Отчаливай, — сказал я, — давай убираться отсюда.
— Ветерок поднимается, — отметил Лебре. — Может, сделаем пару миль вверх до свету.
— Постарайся, — ответил я.
Развязать узлы и влезть на борт, втягивая за собой веревку, было делом одной минуты. Мы оттолкнулись шестами. Катерок оказался на плаву, и мы заскользили вслед прошедшему пароходу.
Дул несильный ветер, и мы не сразу, но выбрались из главной струи, потеряв при этом едва полмили. Поставили парус и начали с трудом продвигаться вверх. Пароход был способен на добрые десять миль в час против течения, нам и одной следовало радоваться.
Когда я принял руль, а Лебре сошел вниз пить кофе, я оказался наверху наедине с Ивет.
