И ничего похожего. Позади плиты оказалось отверстие. Темное, капает вода, но отверстие.
Он осторожно присел и принялся всматриваться вглубь четырехфутовой в поперечнике дыры. Где-то среди камней скрыт источник, оттуда и вода, но в двадцати футах отсюда уже видна серая ночь открытого неба.
Собака забежала вперед и стояла, поджидая его. Чантри полез следом. Грязь, сырость, земляная жижа. Но он прошел. Выбрался наружу и выпрямился во весь рост.
Он был жив и свободен.
Над землей разливалась ночь. Судя по звездам, почти уже утро. Чантри стоял, не двигаясь, и все вдыхал и не мог насытиться воздухом. За всю свою жизнь он не пробовал ничего вкуснее.
Обернувшись, он встал на колени, обмыл окровавленные руки и стряхнул с них воду. Поднял ружье и двинулся вокруг холма, вслед за собакой, к дому Пирсона.
Темно и тихо. Но, когда он подходил к хижине, что-то зашевелилось, и его лошадь негромко заржала.
Подобрав поводья, он подвел аппалузу к двери хижины, которую толкнул, закрыв наглухо. Затем вскочил в седло.
— Ну-ка, приятель, — обратился он к собаке, — пошли-ка лучше со мной.
Как хорошо будет очутиться дома.
Борден Чантри проснулся в прохладе рассвета, не проспав и трех часов. И не мог взять в толк, что прервало его отдых. Однако ощущение опасности было с ним снова.
Одним махом Чантри спустил ноги на пол. Оделся тихонько, чтобы не будить Бесс. Потом отправился на кухню. К своему удивлению, нашел там Билли Маккоя, который уже поставил вариться кофе.
— Всегда варил для па, — сказал он. Глянул на руки Чантри, распухшие и в ссадинах. — Вот это да! Что это вы с собой сделали?
Чантри спокойно объяснял, мальчик в ужасе не сводил с него глаз.
— Это подстроил тот же человек, который убил твоего отца, Билли. Теперь за ним еще одно убийство — Эд Пирсон. Наверно, плохой из меня маршал, позволяю ему столько времени гулять на свободе.
— Я тоже его выслеживаю, — обыденным тоном произнес Билли.
— Ты? — Это заявление застало Чантри врасплох. — Вот уж эту работу оставь мне.
— Он убил моего па.
— Да, конечно. Я понимаю тебя, но такими делами должен заниматься я. Все это было очень хорошо, пока не существовало законов. Но сейчас законы у нас есть, и нам надо давать им возможность действовать.
Он помолчал.
— Я подобрался к нему ближе, чем сам об этом знаю, поэтому он перетрусил, Билли. Силится устранить меня до того, как я его раскрою. Я так и ожидал, что он поедет за мной и постарается со мной разделаться, только думал, он устроит мне засаду, а не ловушку. — Прервался, следя за тем, как Билли наливает кофе. — Мог бы использовать ту же старую пятидесятку, которую пару раз уже пускал в ход.
— Не мог, — мрачно сообщил Билли. — Не будет он больше использовать никакую пятидесятку. Потому что она у меня.
— Что-что?
Билли вспыхнул.
— Маршал, я, может, что не так сделал, но я свистнул его винтовку. Тогда ночью, помните? Он ее спрятал в той старой бочке, а я до нее добрался, когда он еще не успел вернуться обратно. Это я был тогда в старом складе, когда он вас ахнул. В глаза меня не видал, тока мы там чуть не вляпались друг в друга. Но винтовку я забрал и дал деру.
В жизни Бордена Чантри редко такое приключалось, чтобы хотелось выругаться. Сейчас был именно такой случай. Выразить бурю протеста по всем правилам искусства, постараться на совесть.
— Черт возьми, Билли, ты занимаешься сокрытием доказательств! Тебя в тюрьму могут за это отправить!
— Знаю, — пробурчал Билли. — Я бешеный был. Хотел застрелить его из его собственного ружья, ну и припрятал его.
— Билли, это ружье может оказаться важным звеном в расследовании. Мне оно необходимо. Но прежде всего нужно, чтобы никто — совсем никто, ни одна душа, понимаешь? — не знал, что ружье побывало у тебя или что ты ходил той ночью на склад. Дошло?
— По-вашему, он попробует и меня убить?
— Попробует обязательно, а нам уже такого хватит. Ну, а где ружье?
— Прямо там в сарае. Я его и не выносил. Лежит на одной там поперечине, от двери третья. Я на ясли влез и туда его засунул, а то еще он бы меня с ним засек.
— Билли… кто он?
— А шут его знает! Хоть бы раз я его увидел — нет! Темь, глаз выколи, и тут я слышу, что-то ворохается. Так я тока и глядел, как бы сбежать. Как только можно, я и смотал оттуда.
— Билли, давай с тобою подумаем. Постарайся вспомнить. Все, что сможешь. Возможно, что-нибудь появится… Ты Пина Доувера знал?
— Ну, ясно! Он с па метил коров. Приедет в город, они давай про старые времена растабарывать. Пин торчал на юге, в Море, когда там война из-за земель разгорелась, а па, он, кто там дрался, пропасть народу знал.
— Они говорили про кого-нибудь из нашего города, что он был в Море?
— Не… не припомню. Вот про Хайэта Джонсона, что он бывал на юге, па как-то сказал, я слышал. Приятель вроде как был тому типу, который их всех туда привел на тех землях селиться.
Чантри допил кофе и поднялся.
— Я буду завтракать в «Бон тоне». Скажи Бесс, когда она встанет. Надо кой-кого повидать.
— Возьмете то ружье?
— Угадал. Прямо сейчас и возьму.
Чантри отправился в город. Тот еще только продирал глаза. Кое-кто из обитателей вышел на тротуар — подметать. Харли махал метлой перед «Корралем», Эд трудился у входа в «Бонтон».
— Сваргань мне глазунью, хорошо?
Чантри обежал взглядом улицу до банка. Время раннее. Хайэта там еще не будет. Будет, значит, дома, откуда сможет увидеть человека у склада. Как смогут увидеть его и другие.
— Яйца сверху, средне зажаренные, — растолковывал он Эду, — и ломоть ветчины потолще. Я на минутку забегу на старый склад.
Пересек улицу, прошел южнее салуна «Корраль», вошел внутрь.
Сумрачно, спокойно. Несколько щелей пропускают свет. И все еще плавает в воздухе запах сена и кожи.
Третье стропило… подходящее место. Чантри встал на перегородку, отделяющую стойло, и без труда до него дотянулся. Только слез вниз, как раздался голос:
— Чего это у тебя там?
Лэнг Адамс.
— Салют, Лэнг! Завтракал? Я сейчас заказал ветчину и яйца. Пошли со мной, угощаю.
Адамс сокрушенно покачал головой.
— Борд, ну, ты умеешь пропадать. Искал тебя вчера, искал, всех расспрашивал, и ни у кого ни малейшего представления. Весь город обегал!
— Я ездил в Пирсонов угол. — Чантри нес винтовку в левой руке дулом вниз. — Кто-то его застрелил.
— Еще один? Борд, мне это не нравится. Я уже думаю, не поехать ли в Денвер, пока это все не кончится, или в Форт-Уорт, или еще куда-нибудь. Ему, похоже, все равно, кого стрелять.
— А ты уверен, что это он?
— Конечно. Никогда не приходило в голову… Что тебя натолкнуло на мысль, что это может быть не «он»?
