— В свое время найду. — Я улыбнулся. — Может, даже из племени коунджерос. Или ачо, как у Кеокотаа. — Глаза ее стали холодны. Она взглянула на меня и отвернулась. — Мужчинам-индейцам женщины нужны для того, чтобы обрабатывать шкуры. После охоты у них много работы, но я привык все делать сам. Во время этого путешествия я сам шил себе мокасины, а потребуется — сошью и гетры, и куртку. А женюсь я только ради любви.
— Любовь? Что такое любовь?
Это было то, о чем я ничего не знал, но о чем много думал.
Слишком много для мужчины, который не собирался иметь дело с женщиной… пока.
— Понимаешь, между мужчиной и женщиной бывает что-то такое, что трудно объяснить… чувства… Общие интересы… совместные путешествия… это…
Внезапно объявился Кеокотаа.
— Кто-то идет! — сказал он.
Встав между деревьями, я увидел их.
Двое мужчин стояли у ручья и смотрели в нашу сторону.
Мы замерли, зная, что малейшее движение выдаст нас, и надеялись, что дым из пещер не виден. Они несколько минут озирались, потом пересекли реку и исчезли в том направлении, откуда появились.
— Коунджерос, — констатировал Кеокотаа.
Никто из нас не ответил. Мы просто наблюдали. Я чувствовал, как медленно, тяжело бьется мое сердце. Я подумал о том, что мои пистолеты лежат в пещере. Наверное, глупо иметь их и не носить всегда с собой. Трудно сказать, когда придет время применить их, но они представляли собой то, на что можно положиться, что может спасти всех нас.
Коунджерос, вероятно, воевали с испанцами, и огнестрельное оружие для них не внове, но мои пистолеты гораздо лучше любого другого огнестрельного оружия, которое я когда-либо видел. Они представляли собой своего рода шедевры, созданные великим мастером. От них могло зависеть мое будущее, а также будущее Ичакоми.
Ушли ли незнакомцы? Или нам показалось, что ушли. Мы не двигались, боясь привлечь их внимание, если они вдруг оглянутся.
— Слава Богу, — прошептал я, — следов нет!
Ичакоми обернулась и взглянула на меня.
— Кто такой Бог? — спросила она.
С минуту я стоял молча. Как ответить на такой вопрос? Я не проповедник и не священник. Не изучал религию. Почему же я знал так мало?
— Он — Отец! Он присутствует везде, во всем. Он…
— Солнце?
— Это одно из его проявлений. Он более велик, чем само Солнце.
— Чем само Солнце? — Она холодно смерила меня своими темными глазами. — Солнце дает жизнь всему и всем. Солнце — наш предок.
Религиозные темы я всегда избегал, чувствуя себя недостаточно компетентным, чтобы обсуждать их. Тут столько нюансов, и каждый человек имеет что-то свое. Более того, я замечал, что даже мелкие разногласия в столь тонком предмете порой вызывают гнев и серьезные ссоры.
— Возможно, ты и права, — мягко ушел я от ответа. — Люди находили много объяснений, и, вероятно, в каждом есть доля правды. Я не ученый, я только хотел бы им стать.
— Что такое ученый?
— Я думаю, что ученый — это тот человек, который изучает происхождение вещей, законы природы и общества и то, как люди стали такими, какие они есть, и появились там, где они есть. Я не ученый, и знал только одного ученого, моего учителя Сакима.
— Он был англичанином?
— Нет. — Я присел на корточки и веточкой нарисовал на снегу приблизительную карту Европы, Азии и Африки. — Англия здесь, а Саким приехал вот отсюда, — ткнул я куда-то в Центральную Азию в районе Самарканда. — Много лет назад отсюда вышли знаменитые ученые. Теперь они будут приходить с Дальнего Запада.
— Почему?
Я пожал плечами:
— Знаю только одно: цивилизации похожи на людей. Они рождаются, становятся взрослыми, зрелыми, затем стареют, теряют жизнеспособность и умирают, чтобы через годы возродиться вновь.
— А где находимся мы?
Я отошел, обозначил на своей «карте» ширь Атлантики, затем изобразил Северную Америку и показал точку на ней.
— Примерно здесь. А начи живут вот тут. — Я указал место на реке, выше ее впадения в залив.
Она долго изучала мою карту. С гор потянуло ледяным ветром, и я переступал с ноги на ногу, шевеля пальцами в мокасинах, чтобы окончательно не замерзнуть.
— И все это так?
Кеокотаа посмотрел на карту и отвернулся, не проявив интереса. Все это, казалось, так далеко от него, от тех мест, которые он знал.
— Я не верю тебе. — Она внезапно смазала карту пальцем. — Я ничего не слыхала об этом. Даже Ни'квана не говорил мне.
— Ты спросила…
Мы молча пошли вместе обратно к пещере. На развилке тропы она остановилась.
— А ты из Англии?
— Мой отец оттуда.
— А Воины Огня? Они пришли оттуда?
— Их страна находится недалеко от Англии. Это враги Англии, почти всегда. У них много кораблей, много солдат. Они покорили земли к югу от своей страны, убили тысячи людей, кого-то сделали рабами, уничтожив их богов.
— Они не могут уничтожить Солнце.
— Нет, — улыбнулся я. — Они и не захотят так поступить. Им так же, как и нам, нужно его тепло.
Она помедлила.
— Рисунок на снегу… Ты мог бы сделать его для меня снова?
— Попробую. Но лучше — на коре, а еще лучше — на оленьей шкуре.
— Я не верю в это, но мне хотелось бы понять, во что веришь ты. Если бы такие странные племена существовали, Ни'квана рассказал бы о них.
— До прибытия в Америку мой отец никогда не слышал о начи. Англичане, живущие недалеко от Плимута, ничего не слышали о начи. Даже не все индейцы знают о начи, однако начи — значительный народ. Ни один человек не может знать обо всех народах. Ни один человек не знает все страны. Насколько нам известно, я — первый из моего народа, кто пришел на эту далекую землю, и, возможно, никто из моего народа никогда не узнает, что я пришел сюда и что я встретил тебя.
Она молчала, потом подняла на меня глаза:
— Это важно, что ты встретил меня?
— Для меня — да, — я сам удивился своим словам, — для них, вероятно, нет.
Она отвела взгляд в сторону, потом произнесла:
— Я — Солнце.
— А я — нет.
Она покачала головой:
— Нет, я думаю, ты тоже, должно быть, Солнце. Просто ты из другого племени, другой страны.
— Могу быть и низшим, — улыбнулся я. — Какое значение имеют имена или названия?
— В вашей стране есть Солнца?
— Их называют членами королевской семьи. Еще у нас, как и у вас, есть другой класс, его называют титулованным дворянством, и у нас тоже есть свои благородные люди.
— А ты?
— В нашей стране есть еще один класс, его называют «йомены», мой отец из этого класса. Говорят, что среди моих предков были благородные люди, но мой отец не придавал этому никакого значения. Он судил каждого человека по его достоинствам, а не по его предкам.
