— Это сеньор Льюго. Он из старинного рода, владеющего здесь многими акрами земли. Сеньор Льюго знает твоего дедушку.
— Они друзья?
— Нет, не думаю. Твой дедушка, по-моему, не способен иметь друзей. Его все знают, уважают, Иногда даже боятся, но друзей у него нет.
— Мой дед приехал из Испании?
— Так говорят. Тебе об этом должно быть известно больше, чем мне.
— Мама рассказывала, он приехал оттуда много лет назад, когда она была еще совсем маленькой девочкой. Здесь земли получил от короля, а в Испании был очень важным и очень богатым человеком.
— Интересно, почему он остановил свой выбор именно на Калифорнии? Твой дедушка не выглядит искателем приключений, и, если у него в той стране были прочные позиции, почему он все бросил и приехал сюда, в такую глушь?
— Мои родители тоже нередко задавались подобным вопросом и всегда приходили по этому поводу в недоумение.
— Твоя мама в семье единственный ребенок?
— Не знаю. Иногда мне кажется... Нет, не помню.
Что-то всплывало в моей памяти... Что-то... Но что именно?
Я сам поднял этот вопрос и сам старался найти ответ на него, объяснить причину, почему состоятельный и влиятельный человек бросил все и приехал сюда. Калифорния была, конечно, изумительным местом, но удаленность от культурных центров... От кого я мог услышать эту мысль, высказанную вслух? Вероятнее всего, от отца.
Мама, помню, часто рассказывала о своей семье, гордости старых гидальго, кичившихся знатностью рода, властолюбием. Мне казалось, такая гордость основывалась на каких-то событиях далекого прошлого или на многовековом существовании рода, объясняющими и эту гордость, и это тщеславие.
Однажды, едучи в фургоне, я спросил отца, как складывались подобные старинные роды, семьи, с чего все начиналось.
— Наверное, сегодня, — ответил отец, — основателя такого рода, доживи он до наших дней, не приняли бы ни в одной знатной семье. Потому что, как правило, все они происходили из крестьян, бедных солдат или моряков, может, и с сильными умелыми руками, но мечом прокладывавшими путь к богатству и влиянию.
Обычно глава рода являл собой пример смелости, бесстрашия. Он входил в свиту короля или великого лорда и получал свое имение в награду за службу при дворе или храбрость на поле брани.
В те далекие времена было еще мало городов, центром всей жизни являлся в округе замок. Во время войны и походов владелец замка обязан был поставить определенное количество воинов в свиту короля. Обувь, одежда, вся необходимая утварь и доспехи производились ремесленниками на землях замка. Для молодого человека существовал один путь к славе и богатству — с мечом в руках. Проявив отвагу в сражениях, он мог завоевать себе еще и имя. В те времена и в помине еще не было магазинов, а ремесленники никогда не жили вне замка. Если же человек не имел своей земли, он мог добиться успеха только если не принадлежал замку, не имел своей земли, то есть был целиком независим, — существовал и такой путь. Но он, конечно, был незаконен и очень опасен.
Поэтому некоторые инициативные люди превратились в бродячих торговцев. Позже они стали вести оседлый образ жизни, по-прежнему занимаясь коммерцией и ремеслом. Так начинались города. Так набирала мощь Европа...
Я слово в слово сохранил в памяти этот рассказ отца.
Как-то раз, закрыв лавку и возвращаясь домой, мисс Нессельрод, подождав, пока мы разминемся со стайкой девушек, возвращавшихся с пастбища и погонявших коз, сказала:
— Сейчас это маленький городок, но, знаю, он не останется таким в будущем.
— Почему вы, мэм, так уверены в этом?
— Недалеко от города плещется море, вокруг пасутся огромные стада коров, поголовье их продолжает увеличиваться, здесь прекрасный климат... Без сомнения, Лос-Анджелес превратится со временем в огромный город.
Помимо всего прочего, — добавила мисс, переходя улицу, — здесь живут такие дальновидные люди, как Дон Бенито Вилсон, Вильям Волфскил, Уокмен и многие другие. Не забывай, Ханни, городок заложили всего несколько человек, а другие, много других людей, построят на его месте город. Большой город!
— Я знаком с одним, — сказал я, — со Смитом Деревянной Ногой.
Мисс Нессельрод улыбнулась.
— Знаешь, Иоханнес, хотя этот человек, по-моему, старый дьявол, но мне все равно нравится.
— Вы ему тоже нравитесь! — И я рассказал ей, как Смит нашел меня в пустыне.
— В течение следующих нескольких лет, Ханни, тебе надо думать о своем будущем. Кем ты хочешь стать и чем заниматься? — в который раз настойчиво спрашивала меня мисс Нессельрод. — Успех в личной жизни не означает успеха в твоем бизнесе, хотя идеально, когда они идут рука об руку. Ты один. Или почти один, что делает человека сильнее. У тебя есть враги, но для умного враг — это неплохой стимул, чтобы выжить и назло врагу стать личностью. Враги не дадут забыть тебе о внимании и осторожности.
Ужинали мы совсем поздно вечером.
— Ты много читаешь, Ханни, — будто продолжала наш разговор за столом мисс Нессельрод. — Поэтому, уверена, можешь быть полезен мне в лавке.
— С удовольствием! — откликнулся я.
— Отлично! Мы еще подумаем, как это сделать. А пока не забывай, что завтра тебе в школу.
Я спал в маленькой, с двумя окошками комнате, голыми, побеленными известкой стенами. Там поместилась моя узкая кровать, сундук, в котором хранилась одежда, стол, умывальник и кувшин с водой. На полу лежали два тряпичных коврика.
Лежа в постели, я никак не мог заснуть от какого-то непонятного чувства беспокойства. Ни одно посещение прежних школ не оставило во мне приятных воспоминаний, хотя я всегда стремился знать как можно больше. И всякий раз, когда приходилось первый раз идти в новую школу, я понимал, что я самый последний: все давно учились, хорошо знали друг друга, и поэтому нередко случалось мне оставаться в полном одиночестве.
Ученики знали то, что проходили по школьной программе, общались с одними и теми же людьми — учителями. И в состоянии были вести обо всем этом разговоры. Я же не представлял себе ни их интересов, ни их знакомых. Живя до этого момента в другом месте, я общался с иными людьми, не зная поэтому никого из постоянно живущих здесь.
Обычно новенького в школе подвергали испытанию. Новичку часто приходится драться, дважды и я был бит. Мы как-то дрались с моим одногодком до тех пор, пока оба окончательно не выбились из сил; это была своего рода ничья, хотя у меня из носа и потекла кровь. Я вытер ее рукавом курточки и пошел домой.
После каждой драки мне почему-то очень хотелось к отцу и маме. Я ничего не рассказывал родителям, и, за исключением случаев, когда приходил в крови, они ничего не знали. Как-то раз после очередного кровопускания отец подозвал меня к себе и продемонстрировал несколько приемов борьбы. Понимаю, многому он меня не научил, но и то, что я перенял от него, мне помогло в дальнейшем.
