— Ты все такой же заносчивый щенок, который думает, что весь мир что-то ему должен…
— Нет, Сэм. Я уже другой, — горько признался я. — Перед тобой совершенно другой Дэнни Фишер. Я слишком много пережил, чтобы оставаться прежним. Полтора года назад я ползал на брюхе ради пособия — лишь бы не умереть с голода. Сегодня я спустил с лестницы инспектора социального обеспечения, который допытывался, откуда я взял деньги, чтобы похоронить моего единственного ребенка… Потом он натравил на меня полицейских. Моя жена лежит больная дома, она не знает, что со мной. Нет, Сэм. Жизнь перелицевала меня.
— Что с тобой случилось, малыш? — взволнованно спросил Сэм.
— Ты же слышал, что я сказал. Меня прижали к стенке… Так ты мне поможешь, или мне рассказать Мими, что я сегодня здесь видел?
— Ладно, Дэнни, — наконец выдавил он.
Глава 5
— Привет, Дэнни! — улыбнулась мне секретарша. — Тебя искал шеф.
— Спасибо, крошка. А тебя он не искал?
Кэтти была смышленой девушкой, правда с несколько ограниченным чувством юмора. Она была не первой и не последней секретаршей-любовницей Сэма, но почему-то ее особенно раздражали мои подначки.
Я вспомнил, в каких пикантных обстоятельствах увидел ее в первый раз — три с половиной года назад. Многое произошло за это время. Война в Европе была в полном разгаре. Многие наши служащие ушли в армию, но меня, по иронии судьбы, забраковала призывная комиссия. Бокс все-таки не прошел для меня даром — военные медики нашли у меня какое-то повреждение барабанных перепонок.
Я перебрал лежащие на моем столе бумаги и нашел нужную. Телефон затрезвонил, когда я уже готов был идти к Сэму. Звонила Нелли, с работы. Она служила теперь на военном заводе. Война многим дала работу.
— Я забыла сказать тебе, Дэнни. Отнеси белье в прачечную.
Относить белье — моя постоянная обязанность, о ней я никогда не забывал. Нелли звонила потому, что соскучилась: ведь она ушла на службу в шесть утра, когда я еще спал.
— Хорошо, дорогая. Ну как там у вас дела?
— Пекло, Дэнни. Наверное, градусов под пятьдесят.
— Слушай, уходи ты из этого ада. По-моему, я зарабатываю достаточно.
Она отвечала терпеливо, но настойчиво, словно говорила с малым ребенком:
— Дэнни, сколько можно об этом? Я ведь сойду с ума в четырех стенах. А здесь я среди людей, чем-то занята…
Спорить с ней было бесполезно. После смерти Викки она сильно изменилась, стала замкнутой, печальной.
— Сегодня обедаем дома или в ресторане?
— Давай сходим куда-нибудь, Дэнни.
— Согласен. Заеду за тобой в шесть.
Я вошел в кабинет Сэма.
— А-а, наконец-то явился, — недовольно пробурчал босс.
За годы, проведенные в его команде, я привык не обращать внимания на его плохое настроение и вспыльчивость. Себе самому я цену знал. Мы занимались довольно рискованным бизнесом, но такая работа была как раз по мне. Не многим удавалось превращать нюансы законодательства и оправданный риск в настоящие деньги. К этим немногим относились мы с Сэмом. Сэм отдавал себе в этом отчет и испытывал ко мне нечто вроде уважения, если, конечно, он вообще был способен хоть на какое-то подобие этого чувства.
Сэм за последние годы еще больше раздобрел и еще больше стал похож на добропорядочного отца троих детей, каковым, в сущности, он и был.
— Мими наказала пригласить вас с Нелли сегодня на ужин.
— Хорошо. И из-за этого срочный вызов?
— Нет, не из-за этого. Я хочу, чтобы ты перебил эту сделку по торговым автоматам.
— С какой стати? Кажется, ты сам кричал, что нам надо спешить с этими автоматами?
— Я передумал, — проворчал он. — Из-за военных заказов к торговым автоматам невозможно найти запчастей, эксплуатировать их — самоубийство. Любая поломка — и их нужно отправлять на свалку.
— Это — единственная причина, или ты передумал потому, что в этих автоматах, по слухам, заинтересован Макси Филдс?
Он побагровел. Видимо, у него скакало давление.
— Мне плевать, в чем заинтересован Макси Филдс! — заорал он. — Просто это слишком рискованное дело. У нас есть концессия на ночной клуб! Отчеты, расчеты, сувениры, открытки с видами — живые люди, живые деньги. Людей можно понять, ими можно управлять. Это не автоматы!
— Но ведь мы бились над этим целый месяц, — настаивал я. — И всего пятнадцать тысяч — почти даром.
— Пусть Макси берет этот подарок. Мне это уже не интересно. Я не намерен приобретать то, что невозможно сохранить. Никогда не рискую, если шансы пятьдесят на пятьдесят. И тебе не советую.
Он меня не убедил, мы упускали из рук верное дело. Впервые я не был согласен с ним.
— Ты становишься чересчур осторожным, старик, — укоризненно сказал я. — Эти автоматы многократно окупят себя. После войны в них можно будет продавать все что угодно: от горячего кофе до презервативов.
— Это после войны… А пока они пригодны разве что для продажи сигарет и «колы». Нет, я не покупаю.
— Тогда куплю я, — неожиданно для себя самого решил я.
Он мигом насторожился.
— И у тебя есть деньги?
Я выдержал его насмешливый взгляд. Он прекрасно знал, что таких денег у меня нет и вряд ли скоро появятся.
— Нет, конечно. Все, чем я располагаю, — это пара тысяч на текущем счете. Остальное одолжишь мне ты.
— Что? — взвился Сэм. — Ты считаешь меня идиотом? Какие гарантии ты можешь дать? Нет, я не могу делать такие подарки.
— Я дам тебе честное слово, — спокойно ответил я.
— Однажды ты мне уже его давал, и я потерял пять тысяч. Неужели ты думаешь, что снова поймаешь меня на ту же удочку?
— Тогда это было слово зеленого мальчишки, который не усвоил суровых законов жизни. Да и потом, тебе нужна была слава делателя чемпионов, и ты получил ее, а мне достались одни неприятности. Теперь я знаю ставки. Даю тебе слово мужчины.
— Нет, — отрезал он.
— Да, — выговорил я. — И ты еще будешь бегать за мной и предлагать деньги. Я ведь многое знаю: знаю, например, об этой блондинке, танцовщице, для которой ты снимаешь номер в «Савойе». Добропорядочный отец семейства, надежный в делах как государственный банк. Да я ославлю тебя не только в глазах моей сестры, но в глазах всего делового мира. Думаю, твоя репутация стоит каких-то паршивых десяти тысяч, которые, к тому же, я верну тебе с процентами. Выбирай!
Цвет его лица несколько раз менялся, пока он наконец не выдавил:
— Как ты узнал о ней?
— Для войны у меня уши, может быть, и с дефектом, но для гражданской жизни — самые подходящие.
Он наконец успокоился и виновато произнес:
— Ты же знаешь, как это бывает. Я очень люблю твою сестру, но у нее какие-то странные представления о взаимной близости… Мы… как бы это выразиться поточнее, не совсем совпадаем темпераментами. Вот и приходится…
— Да что ты, Сэм, я тебя не осуждаю, даже, признаюсь честно, завидую. Но Мими такая гордая…
Сэм задумчиво посмотрел на меня и решил, что надо бы перейти в наступление.
— Неужели я мало для тебя сделал? Ты только вспомни. Заплатил за тебя залог, отмазал от полиции, устроил на приличную работу…
— Все это так, Сэм, и я очень благодарен тебе. Но мужчина должен не просто получать жалованье, но и самостоятельно делать деньги, если у него хватает ума и способностей. У меня, как ты мог убедиться, есть и то и другое. Так дай мне возможность заработать настоящие деньги.
Он пристально посмотрел на меня, вспоминая, наверное, себя в мои годы. Его лицо расплылось в широкой улыбке. Уж кто-кто, а Сэм Гордон умел проигрывать с достоинством. Однако он решил проверить свою последнюю карту.
— А что, если за это дело возьмется Филдс?
— Не возьмется, я уже проверил. Это дело ему не по зубам.
Сэм откинулся в кресле и вытащил чековую книжку.
— О'кей, Дэнни, я тебе верю. Сколько тебе надо, чтобы начать собственное дело?
— Десять тысяч.
— На какой срок?
— Я верну их тебе через один послевоенный год. Мне надо играть наверняка.
