— Готов? — спросил Чарли.
Я кивнул. Зная наперед, что ответит братец, я все же спросил:
— Как будем действовать?
— Силой, как же еще.
— Они должны понимать, что мы могли запросто убить их.
— Я бы и убил, если б не ты.
— Им-то откуда знать, что я тебе помешал? — Чарли не ответил, и я как бы между делом предложил: — Можно еще войти в их лагерь без оружия, с поднятыми руками.
— Мне на такое отвечать-то стыдно.
— Я лишь перебираю возможности.
— Возможностей всего две: оставить Варма в покое или вернуться в его лагерь. Если возвращаемся, то силу использовать придется. Будь Варм ловчее, он бы застрелил нас во время первой встречи, и на сей раз он и Моррис колебаться не станут. Моррис теперь точно с оружием не расстается и разговаривать с нами не будет. — Чарли покачал головой. — Пойми, братец, действовать надо силой.
— Можно ведь еще вернуться к заначке Мейфилда…
— Мы уже об этом говорили, — отрезал Чарли. — Хочешь уйти — уходи. Но тебе придется топать назад до Сакраменто и там покупать новую лошадь. Решай сам. Я остаюсь и завершу работу с тобой или без тебя.
И я решил идти с Чарли. В конце концов, он прав: мы пришли в лагерь Варма и Морриса с миром, и нас не приняли. Свой запас милосердия братец исчерпал, да и искушение взглянуть на Светящуюся реку чересчур велико для нас обоих. Не устоять. Потом же, думал я, с убийствами надо завязывать. Если не на всю жизнь, то хотя бы на ближайшее будущее. Поделившись мыслями с Чарли, я услышал в ответ:
— Если эта идея тебе по душе, тешься ею. Но не забывай про Командора.
— Ах да. Значит, после его смерти точно завязываю.
Чарли, помолчав, добавил:
— За смертью Командора последуют еще убийства. Обвинения, долги… В общем, без крови точно не обойдется.
Выходит, предстоит пережить смутное время, а уж после-то точно уйду на покой.
— Темнеет, — сказал Чарли. — Пора нам выдвигаться, не то упустим их. Вдруг они отступят и спрячутся. Пойдем в обход и спустимся с восточной вершины холма. Застанем их врасплох, вот увидишь.
Поднявшись на ноги, Чарли помочился в огонь. Затухающее пламя отбрасывало последние отблески ему на лицо. Чарли повеселел. Он всегда становится счастливее, если есть чем заняться.
Мы обошли лагерь Морриса и Варма кругом, пересекли реку вброд примерно в миле вверх по течению и стали взбираться на вершину высокого холма, ровно напротив стоянки. Сквозь деревья мы видели, как мерцают угли в ямке для костра. Видели на берегу четыре винные бочки: одна пустая и опрокинутая, три других стоят ровно, не распечатанные. Ни Морриса, ни Варма видно не было. Зато их животные здесь. Значит, цель спряталась в палатке или где-нибудь поблизости: ждет во всеоружии нашего прихода. При этом Моррис, скорее всего, безостановочно молится, каясь в грехах. Варма я не знаю, но чувствую, что он преисполнен отваги и чувства правоты, кровь в его жилах бурлит. Варм себя же взял на «слабо» и жаждет увидеть, сработает засада или нет. Впрочем, что творится в его голове и голове Морриса, известно лишь им самим. Пока же я не видел ни того, ни другого, и в лагере царила могильная тишина.
Плотина же, напротив, оживала: с наступлением ночи повылазили бобры. Упитанные, в лоснящихся под млечным светом луны шубках, они принялись за свой нелегкий труд. Они сигали с плотины в воду, выныривали в стороне и оглашали округу низкими стонами: то ли сетовали на тяжкую бобриную долю, то ли подбадривали друг друга. Потом выбирались на берег в поисках веток, которые переправляли обратно к плотине. На верхушке этой конструкции, словно наблюдая за трудами сородичей, восседал самый жирный бобер.
— О, ты посмотри, начальник, — сказал я братцу. Чарли тоже следил за бобрами и кивнул в знак согласия.
И вот глава бобровой стаи неуклюже плюхнулся в воду и поплыл к берегу. Вышел нерешительно, будто опасаясь, что земля не выдержит его веса, однако осторожничал он недолго. Осмелев, бобер двинулся не куда-нибудь, а в лагерь к бочкам с золотоискательной жидкостью. Бесстрашно и решительно он сунул голову в пустую бочку. Запах из ее нутра у него вызвал отвращение, и вожак переметнулся ко все еще закупоренным сосудам. Встав у одной из бочек, бобер впился зубами в ее обод — захотел, наверное, опрокинуть ее и откатить или отволочь к воде. Вот смехота! Давно я так не веселился. Чарли же оставался угрюм и сосредоточен, понимая, что бобер, этот незваный гость, непременно заставит Варма и Морриса реагировать. Если они, конечно же, наблюдают за лагерем. Не прошло и секунды, как со дна долины раздались щелчки. Чарли оживился и мотнул головой.
— Ага! Слышал?
Вновь защелкало, и тут уже я разглядел, как темноту пронзают размытые черные тени — камни, устремленные в сторону упертого грызуна. Бобер тем временем сумел-таки опрокинуть бочку. Проследив за тем, откуда камни вылетают, мы увидели густую рощицу деревьев и кусты. Моррис и Варм засели аккурат под нами, у самого склона холма. Не сговариваясь, мы с Чарли начали красться вниз, чтобы зайти врагу с тыла.
— Беру на себя Морриса, — прошептал Чарли. — Ты следи за Вармом. Не убивай только, если он не даст повод. Стрельни разок ему в руку — так он еще сможет работать и говорить.
Я почувствовал, как раздуваюсь, как нутро мое растет и ширится, а разум тонет в черноте, словно в море пролитых чернил, которые все прибывают и прибывают. Обычное ощущение перед убийством. Кожу покалывало, волосы поднимались дыбом. Я становился кем-то иным или же просто выпускал на волю другую свою суть — ту, что всегда рада выйти из мрака и творить беззаконие. Во мне боролись два чувства: страсть и позор. Почему мне так нравится преображаться в животное? Я задышал часто и бурно. Чарли же оставался холоден и собран. Жестом он велел и мне успокоиться. Братец давно привык управлять мной: сначала подогреет, разозлит, а потом бросит в бой. Увы мне, увы кровопроливцу бездушному.
Вот я различил в темноте место, где схоронились Моррис и Варм. Видел смутные очертания их рук, когда эти двое швыряли в бобра камнями. Сейчас начнется пальба, и укрытие осветится ярким пламенем из стволов: каждый листик, каждую веточку станет видно как днем. Я даже представил застывшие в страхе и изумлении лица Варма и Морриса, когда они поймут, что их обнаружили.
Чарли вдруг хлопнул меня по груди: остановил, заглянул в глаза и позвал по имени, отрывая от мыслей.
— Чего? — спросил я, немного расстроенный столь грубым возвращением на землю.
Чарли ткнул в темноту пальцем и произнес тихо-тихо:
— Гляди.
Я мотнул головой, чтобы окончательно прогнать наваждение, и посмотрел в указанную сторону.
