Ознакомительная версия.
— Как «где»? В банке, конечно. Раз уж вы начали разрабатывать такой богатый участок, банк мог бы здорово вас поддержать! — объяснил Блонди.
— В самом деле? — скривился Мильтон. — Это когда ты нашел пару желтых жилок и пока больше ничего, кроме надежды на лучшее? Кроме того, тогда в Потсвилле не было банка. Здесь и духу-то его не было! — Он сокрушенно покачал головой и продолжил: — Я хотел занять у нашего брата старателя, но большая их часть в то время разорилась. Вот так и получилось. Бросился я к старым приятелям, а они — кто разорился на этом деле, а кто уже в Сент-Луисе, Чикаго или Нью-Йорке тратит денежки, которые ему удалось добыть! Нет, сэр, все, к кому я обращался, как раз тогда оказались в ужасном положении, и мне осталось только одно — пойти к Бонанзе Крису. Тогда я еще не так хорошо его знал, как теперь. Мы встретились и осмотрели Кристабель. Он сказал, что ему не нравится, как он выглядит, но половину он купит сразу, чтобы не торговаться, за двести пятьдесят долларов.
— И вы продали его за такие деньги?! — удивился Блонди.
— Я бы не продал его и за двести пятьдесят миллионов, — отрезал Мильтон. — Но мне срочно нужны были наличные, и в конце концов я выторговал у него пятьсот долларов. Потом вывернулся наизнанку и за пять дней проделал триста миль, чтобы вовремя оказаться у моей девочки. Она была совсем слабой, но я вытащил ее, слава Богу!
Бывший старатель смягчился и улыбнулся. Было просто интересно наблюдать, как у него расслабилось лицо, когда он заговорил о дочери. После этого я стал думать о нем по-другому. Мне становилось его все больше и больше жаль, хотя я здорово растревожился из-за этой истории.
— Что ж, — произнес Блонди, — а когда вы вернулись, вы спросили у Бонанзы насчет своей половины?
— Конечно спросил, — буркнул Мильтон, — но этот проходимец пытался мне доказать, что я продал ему весь участок! Как будто я мог сделать подобную глупость! Как будто я был таким дураком!
— Вы заключили с ним письменную сделку? — продолжал уточнять подробности Блонди. — Вы пригласили адвоката или нотариуса заверить ее?
— Вот еще! С чего бы я стал звать нотариуса для такой ерунды? — хмуро глядя на него, возразил старатель. — Я же ужасно торопился поскорее добраться до Мэри, поэтому просто сделал так, как предложил Бонанза, то есть наскоро поставил мою подпись внизу на чистом листе бумаги, а он обещал заполнить все остальное насчет продажи.
— И он вписал туда продажу половины участка? — снова спросил Блонди.
Я проглотил усмешку, что было легко, потому что уже начал всерьез жалеть этого простака Джо Мильтона.
Он ответил:
— Конечно, именно так и написал. То есть сам я эту бумагу не видел, но он должен был написать, как мы договорились. Я не стал дожидаться, пока все будет оформлено, вскочил поскорее на лошадь и помчался с деньгами в кармане к холмам до того, как Бонанза закончил эту писанину!
Было ясно как белый день, что беднягу Мильтона провели. Жаль, конечно, что так получилось: обнаружил жилу, начал ее разрабатывать, а потом вынужден был оторваться от работы только потому, что у него заболела дочь!
— Мильтон, вот что мне кажется, — сказал Блонди. — Бонанза просто надул вас с этой половиной. Вам нужно постараться получить ее от него.
Он проговорил это холодно и внушительно, но, казалось, Мильтона нисколько не обидел его тон.
— Это правильно, — подтвердил старатель, — только Бонанза больше не владеет Кристабелем, участок принадлежит вам троим. Вот почему я поехал в такую даль повидаться с вами.
Мильтон был очень прост, но очень серьезен. Ну что было с ним делать?
Блонди попробовал его убедить:
— Послушайте, вы действительно думаете, что мы должны отдать вам половину участка?
Старатель раза два моргнул. Затем пристально посмотрел на Блонди и, не повышая голоса, растолковал:
— Да, сэр, это же совершенно ясно. Когда я уехал из Потсвилла, у меня была половина Кристабеля. За это время я никому его не продавал и не дарил. Значит, я еще владею ею.
— Неужели вы не понимаете, что этот грязный плут просто обманул вас! — взорвался Блонди. — Он наверняка написал в той бумаге, что вы продали ему весь участок. А потом снова продал его. Его купил мистер Дюган. А мы помогали ему, пока он добирался до места, поэтому он выделил каждому из нас по шестой части. Вот как дело обстоит сейчас. Ваша половина Кристабеля исчезла!
Мильтон усмехнулся:
— Именно это и пытался мне объяснить адвокат уже здесь, в Потсвилле. Я пошел к нему, прежде чем Бонанза Крис сам посоветовал мне выяснить, чем мне может помочь закон. Адвокат сказал, что теперь у меня нет даже земли, чтобы поставить ногу, поскольку Кристабель продан. Только это не так. Я знаю, и вы знаете, если только не считаете меня лжецом, что половина Кристабеля принадлежит мне!
— Тогда идите опять к адвокату и попросите его помочь вам, — процедил Блонди. — Это Бонанза вас надул, а не мы. Возбудите дело против него и узнайте, что вам положено по закону, а тогда — милости просим!
Мильтон сжал ручки кресла, оттолкнулся и встал, вынул изо рта трубку, потом тихо, твердо и, как мне показалось, гордо заключил:
— Джентльмены, Мильтоны никогда не толкались в судах! Мы никогда не брали закладных и не коллекционировали их. Мы никогда не связывались с судебными повестками и всякое такое. Закон, который можно купить, ни черта не значит для нас. Но среди Мильтонов не было и не будет ни одного, кто не умер бы за свои права!
— Вы нам угрожаете? — вскинулся Блонди.
Слоуп поднял руку.
— Ему нет необходимости прибегать к угрозам, — проговорил он. — По справедливости, Мильтон должен владеть половиной Кристабеля. Она принадлежит ему!
Такой поворот дела не так уж меня удивил. Конечно же я помнил о большом и глупом сердце Слоупа. Я взглянул на Блонди, чтобы узнать, что тот предпримет, но он был просто потрясен.
Надо знать, что когда на Слоупа находил стих великодушия, то от малейшего возражения он только еще пуще распалялся. Например, если он хотел отдать кому-то последний доллар, а вы пытались этому помешать, он в придачу мог отдать и сюртук. Поэтому я быстренько вмешался:
— Можешь быть уверен, Слоуп, Мильтон ее получит. Мне хочется, чтобы он получил все, что ему причитается.
— Молодец, Рэд! — одобрил великан. — Я очень рад, что ты это сказал.
Я подмигнул Блонди, и он меня поддержал:
— Вот что я скажу вам, Мильтон. Я тоже за то, чтобы разрешить вам иметь все, что вам причитается.
Слоуп заулыбался, как весеннее солнышко. Уверен, свались на него вдруг еще один участок, даже больше и богаче, чем Кристабель, он и то так не обрадовался бы, как тогда, когда узнал, что его друзья тоже хотят поступить честно.
Ознакомительная версия.
