Ознакомительная версия.
Старателю вроде как бы полегчало.
— Что ж, — вздохнул он, — по правде говоря, когда я шел сюда, то знал мои права и понимал, что мне придется за них побороться. Теперь я знаю и ваши права, и получается, что бороться за мою долю — это все равно что вытащить ее у вас из кармана. Но я вижу, что столкнулся с тремя настоящими джентльменами, которые готовы поступить справедливо с незнакомым им человеком. И мне стыдно за то, что я только что сказал вам насчет борьбы с вами.
— Да, вы должны получить свою собственность, — подтвердил Блонди. — Мы все твердо стоим на этом. Только, конечно, сначала нам хотелось бы все проверить, чтобы убедиться насчет ваших прав на участок.
— Проверить? — нахмурился Джо Мильтон.
— Меня устраивает то, что я уже узнал, — поторопился сообщить Слоуп. — Я вижу, Мильтон — человек честный. Он не потребовал бы и пенни, если бы Кристабель ему не принадлежал.
— Приятель, думаю, вы сказали сейчас верное слово, — подхватил наш гость. — Не хочу бахвалиться, но, пожалуй, всю жизнь я был скорее честным, чем ловким. — Он скромно засмеялся.
Я насторожил уши, потому что обычно настоящие люди не выставляют напоказ свою честность и не любят, когда им об этом говорят в лицо.
Блонди очень кстати заметил:
— Ты, Слоуп, удовлетворен, и мы с Рэдом тоже. Но когда мы говорим про проверку, то имеем в виду, что все должно быть сделано правильно. Например, мы хотим быть уверенными, что не существует еще какого-то человека, который вдруг объявится и предъявит претензию на вторую половину участка. Или, не дай Бог, однажды ночью перестреляет нас всех.
Слоуп покачал головой и озадаченно поднял брови. Он признал, что можно допустить такую возможность. А я просто любовался тем, как Блонди осторожно и деликатно проталкивал свою идею, умудрившись при этом ни разу не задеть Дюгана.
Он продолжал:
— Думаю, проверить все можно очень просто. Нужно только выяснить, кто здесь знает о мистере Мильтоне, который открыл Кристабель. Когда это выясним, что, надеюсь, не займет много времени, нужно будет узнать, когда и как он продал участок Бонанзе Крису.
— Правильно, — согласился Мильтон и сделал движение, как будто собирался открыть дверь, чтобы мы сразу пошли все это проверять. — Я был бы только рад, чтобы вы все обо мне разузнали. Уверен, от ручья Буффало-Крик до здешних мест вам все скажут обо мне как о честном и прямом человеке. Ну, может, за исключением двух-трех мексиканцев, которые не преминут придумать какую-нибудь гадость.
Блонди мгновенно и с жаром подыграл:
— Ну, я-то никогда не верю россказням всяких там индейцев или мексиканцев!
— У меня такое же отношение к их болтовне, — обменялся Мильтон с ним понимающей дружеской усмешкой.
Да, мы становились с ним прямо-таки закадычными друзьями!
Я от всего этого аж вспотел.
— Ну, ребята, вы осмотритесь и расспросите людей, — продолжил между тем старатель. — А моя Мэри очень порадуется, когда узнает, каких замечательных парней я здесь встретил. Наверное, не поверит своим ушам. Когда я сегодня отправился к вам, она просила: «Не ходи, отец! Я знаю, как только ты заявишь о своих правах, начнется стрельба!» Но теперь придет в восторг, когда я расскажу ей, какие вы все честные ребята. Ну ладно, пойду к ней, а вы можете сразу начинать свои проверки.
— Спасибо вам, — отозвался Блонди.
— Насколько я понимаю, эти расспросы — пустая формальность, — добавил Слоуп и как дурак улыбнулся Мильтону.
— Да, но нас двое против тебя одного, старина, — мягко вставил Блонди.
Можете быть уверены, он не напомнил Дюгану, что большая часть участка принадлежит ему, а следовательно, тот мог поступить как ему вздумается, на нас даже не посмотрев!
— Ну конечно, — согласился Слоуп, обернувшись к Блонди, — мне известно, что в нашей стране решает большинство!
— Большинство жуликов! — пробормотал я себе под нос.
— Итак, я возвращаюсь к себе, — все еще топтался на месте Мильтон. — Рядом с участком старика Томпкинса есть хижина, которая еще не совсем развалилась. Вот там мы с Мэри и остановились. Дорогу к ней найти очень просто. Это в миле отсюда. В любое время, как только будете готовы дальше обсуждать это дело, запросто заходите к нам, друзья, хорошо? Торопиться нечего. Я хочу, чтобы вы убедились, что каждое мое слово правдиво, как в Евангелии!
Это прозвучало довольно внушительно.
Конечно, я с самого начала надеялся, что Мильтон окажется самым обыкновенным жуликом. Но, признаться, эти его последние слова выбили-таки почву из-под моей надежды.
Наконец Мильтон двинулся к двери, но опять остановился и, обернувшись к нам с крепко сжатыми челюстями, процедил сквозь зубы:
— Что же, ребята, если мои права признают в этом деле, я стану для вас таким хорошим партнером, прямым и честным, какого вы не имели за всю свою жизнь!
И сразу так быстро вышел, что мы ничего не успели сказать в ответ. А минутой позже услышали, как он напевал, и через окно увидели, как он вышагивал в лунном свете по тропинке.
Не было ничего удивительного, что Мильтон запел на радостях, — для него все прекрасно складывалось. Но только чуть погодя, когда я сидел, обхватив голову руками, и изо всех сил пытался все обдумать, кто-то в нашей комнате тоже тихо запел.
Я оглянулся. Конечно, это был Слоуп, который сидел и мурлыкал себе под нос с довольной улыбкой, как кошка, которая только что полакомилась сливками. А на самом деле, подумалось мне, Мильтон только что полакомился им самим!
Я поглядел на Блонди и увидел, что тот весь, до самых ушей, красный. Немудрено, ведь он рассвирепел не меньше меня. Поэтому я встал и сказал:
— Пойду пройдусь, глотну свежего воздуха.
Не успел выйти, как за мной выскочил Блонди. Мы отошли подальше, чтобы нас не было слышно, и только тогда остановились. Не подумайте, что для того, чтобы полюбоваться лунным светом, или дорогой, которая блестела между соснами, или черными тенями под ними. Мы одновременно замерли на месте и принялись облегчать наши души, то есть я хочу сказать, начали довольно здорово ругаться.
Я много побродил по свету и понимал толк в этом деле. Умел ругаться на канадском и мексиканском, мог ругаться как погонщик ослов, как бродяга, как нищий, как ковбой и дровосек. И вот, когда уже думал, что стал в этом деле профессионалом, мне довелось услышать Блонди, и я понял, что у него к этому был настоящий талант. Даже прекратил сам ругаться и только слушал его. Наконец он выговорился и стал тяжело отдуваться, как лошадь, которая проскакала две мили по плохой дороге.
— Ну, Блонди, кажется, дело плохо, — сказал я.
— Нет, не только кажется, — отозвался он. — Все и в самом деле плохо, потому что если он не отдал участка сегодня, то сделает это завтра.
Ознакомительная версия.
