последний раз!
– Спасибо! – добавила Мария и одевая куртку, выбежала из ювелирного как подожжённая, точно она куда-то опаздывала, вызывая подозрение у отца.
Дойл вдруг вновь почувствовал беспокойство, и вновь решил подойти к витрине, где красовались серьги-гвоздики, но на этот раз их там не было… Серьги-гвоздики словно испарились и на этой витрине в углу ювелирного их как будто никогда и не было. Дойл выскочил вслед за дочкой, фигура которой постепенно отдалялась. Он не мог поверить, что его дочь способна на воровство.
– Мария подожди!
Мария обернулась и остановилась, сжав кулачек, в котором что-то было…
– Что случилось?
– Да просто хочу сказать – будь осторожна, – искренне произнес Дойл и увидел в глазах Марии страх, который она обычно испытывала, когда, будучи маленькой девочкой творила всякие шалости и нарочно не слушала отца, выказывая неповиновение.
Дойл оглядел ее с ног до головы и заметил, что рука Марии задрожала, словно перед ним сейчас стояла не взрослая девушка, а все та же девчонка, которая против воли родителей таскала с кухни конфеты и продолжала портить свои зубы, а когда ее ловили, ее руки, в которых были горстки фантиков, дрожали; а глазки от волнения игриво бегали и заполнялись ожиданием того, как мама с папой будут недовольно бурчать и грозить лишить ее подарка на день рождения.
– Что у тебя в руке?
– Ничего!
– Мария!
У Марии накатились слезы, она опустила виноватые глаза, подошла к отцу вплотную и обняла его:
– Я должна денег одному человеку… Умоляю! Ради Бога, прости меня.
Дойл достаточно грубо забрал из рук Марии золотые серьги-гвоздики «Безупречность», которые она украла с витрины:
– Кому и что ты должна? Говори Мария!
– Неделю назад мы с подругой были в клубе. К нам пристал парень, дал нам наркотики, было очень весело. С нами была одна девушка, которая как выяснилось должна много денег этому парню, и после того, как она ушла, этот гад и его дружки начали запугивать нас, якобы мы должны выплатить ее долг. Мы говорили им, что впервые видим эту девушку, я даже не знаю, как ее зовут, но им было все равно. Нам угрожали отец. Я их страшно боюсь! Они сказали, что если через десять дней я не отдам долг, они убьют меня и мою семью.
– Что за наркотики ты пробовала? Мария! Ты с ума сошла!
– Экстази. Я испугалась. Прости меня, отец! Я попробовала только одну, – сказала Мария и расплакалась.
Глава третья: деньги не пахнут.
Прошло несколько бессонных ночей. Дойл поговорил с Марией; он пытался узнать у кого именно она купили наркотики. Марии было стыдно перед отцом, и она рассказала все что знает и поклялась, что больше никогда не решится на подобное.
Уже третью ночь Дойла терзают мысли о том, что с Марией могло случится непоправимое. Ведь после того как в ювелирный пришли люди Ларри и заставили Дойла платить, улицы заполнились героином и страхом… Каждый человек, имеющий прибыльное дело попадал под давление криминальной организации, в которую входили Мартин, Лени, ну и конечно Ларри, – собственно он босс. В городе стало заметно опаснее, и казалось, что люди имеющие законную власть, просто жадно делят награбленное, вместо того, чтобы выполнить свою работу и наказать тех, кто занимается беззаконием и травит людей. Мелкие чиновники откровенно подыгрывали бандитам и были рады наживаться вместе с ними; чиновники будто сорвались с цепи, которая их удерживала от более крупных краж. Однако в полиции ещё оставались честные люди, которые по крайней мере старались вернуть прежней порядок, но новые договоренности между боссом мафии Ларри и продажной верхушкой местной полиции устраивали большинство.
Дойл посмотрел на часы явно что-то планируя и вышел на улицу. Падал первый снег, заметно похолодало. И свет фонарных столбов освещал спокойную улицу. На балконы домов выходили дети, и по их глазам сдавалось, что они видят сказку и чудеса, и хотят стоять на свежем воздухе часами, несмотря на холод и родителей. Дойл посмотрел на соседских детей, и невинные глаза детишек словно подстегнули его на решительные действия, от результата которых, будут зависеть их дальнейшие судьбы. Он завел машину и поехал на «дело».
Дойл двигался по заснеженным, ночным улицам и настраивался совершить преступление – первое в своей жизни. Падающий крупными хлопьями снег, успокаивал и приятно бодрил его тревожную душу.
Через пару километров Дойл остановился, вышел из машины и будто бы ничего не замышляя, пошел по людной, хорошо освещенной, наполненной радостью улице. На этой улице были слышны громкие голоса счастливых семей. И все вокруг радовались, и Дойл радовался вместе с ними, хоть и теперь тоскливо ощущал себя чужим рядом с этими людьми.
«Я должен во всем разобраться. Я обязан защитить дочь!» – подумал Дойл и встретил идущих на встречу прохожих взаимной улыбкой.
В плохо освещенном закоулке, в начале Старой-улицы, куда собственно направлялся Дойл, стоял человек по кличке «Мертвый», по слухам у него можно купить разного качества наркотики, которые распространялись по всюду; у Мертвого есть подруги, детишки в школе, которых он сначала «подсадил» на наркотики, а затем чисто на своих инстинктах увидел возможность для эксплуатации. Мертвым его прозвали непросто так, он действительно походил на труп, особенно цветом своей будто бы отмирающей желто-розовой кожи. Мертвый и его подручные часто продают наркотики в местных клубах, но не во всех, только в тех, где им разрешили этим заниматься. Мария и ее подруга не первые и не последнее жертвы, которые хотели лишь слегка развлечься и чуть не угодили в лапы барыг, которые сначала сделали бы из них зависимых наркоманок, которые начали бы таскать из дома вещи, чтобы получить дозу; а затем девушки перешли бы в другие лапы – в лапы сутенеров. Конечно Марию пока что нельзя назвать «жертвой», ведь подсадить на героин ее не получилось, а это обязательно бы случилось с ней, если бы она более ловко украла серьги из ювелирного и ее отец ничего бы не заметил и позволил ей уйти в тот день.
Выдыхая Дойл подошёл к нему:
– Я слышал ты тут продаешь всякое?
Мертвый посмотрел на кожаные туфли Дойла и на его добротное пальто, после чего сказал:
– Чё надо?
– Я первый раз. Хочу развлечься.
Мертвый понимающе улыбнулся и продолжил:
– Первый раз… В первый раз я шырнулся такой иглой, что чуть не вскрыл вену. Ну ладно папаша, вижу с юмором у тебя проблемы. В общем четыре сотки и будет тебе первый, а там и второй и третий раз!
Дойл достал деньги и Мертвый
