Помещение сразу за входом большими размерами не отличалось. С одной стороны — конторка, древний потрескавшийся кожаный диванчик, два необъятных кожаных кресла и еще одно, сделанное целиком, кроме сиденья, из длиннющих рогов, снятых с лонгхорнов. По стенам висели головы антилоп, оленей и бизонов, среди них — позади конторки, голова холощеного лонгхорна с девятифутовыми рогами.
За конторкой стояла Элси Картер. Здесь она проводила большую часть своего времени.
— Да, был тут такой. Спросил, нет ли комнаты на ночь, я сказала, есть, он говорит: «Приду займу».
— Назвал себя?
— Нет, не называл. Но скажу, красивый был мужчина. Прямо красивый. И выглядел знакомо.
— Знакомо? Сходство с кем-то из местных?
— Нет… с кем-то, кого я видела раньше. Как он ушел, с тех самых пор не могу успокоиться. Похож и не похож. Непонятно.
— Элси, вы с Детства жили в городке, вроде этого, и работали все больше в гостиницах. Разбираетесь в людях. Что вы можете о нем сказать? Хоть что-то. Мне ровным счетом не за что зацепиться.
Элси поднесла руку к волосам, затем оперлась пухлым локтем о конторку.
— Маршал, одно я могу сказать с уверенностью. Этот человек кое-что значил. Так он себя вел: сразу ясно, не мелкая сошка. И еще скажу. Он был хорошим стрелком. У них особая манера, маршал. У тебя у самого Такая. Это пробивается… не то чтобы человек выпендривался, поглядите, мол, каков я… просто невозмутимость какая-то, вера в себя… не знаю, как определить. Только у него это было.
— За кем-нибудь охотился, как считаете?
— Нет. Кого-то он высматривал, но не с той целью. Было видно по тому, как он оборачивался, когда сюда входили, как следил за прохожими на улице. Но этот сыромятный ремешок, который придерживал ударник на револьвере, он так его и не снял. Я его сразу определила, не успел войти, и ремешок рассмотрела. Как, по-твоему, может, он сам служил в полиции?
— Не знаю, Элси. Чего не знаю, того не знаю.
Борден выбрался на улицу.
— Курам на смех такой полицейский! — проворчал он вполголоса. — Человек приезжает в город на лошади, а ты даже эту лошадь не можешь найти!
Начнем с начала. Человек приезжает в город — зачем? Покупать землю? Покупать скот? Земли нынче мало поступает в продажу, для скота — не сезон.
Недовольный собой, Чантри уставился в конец улицы. Надо было послушаться хорошего совета и зарыть этого дохлика в землю, как всякого прочего, кому не повезло в перестрелке. Нет, обязательно понадобилось раздуть дело, все расковырять, без этого никак. Полдень на носу, а расспросы не привели ни к чему, чего он бы уже не знал или о чем не догадывался бы. До сих пор неизвестно, кто такой погибший, откуда взялся и на кой приперся в этот город.
Чантри тронулся с места, и тут из прохода между домами выскочил мальчишка.
— Привет, маршал!
Билли Маккой. Везде этот мальчишка. И все ему надо.
— Минутку, Билли!
— Слушаю, маршал! Поймать вам воришку?
Вот же язык без привязи.
— Пару годков повремени с этим, Билли, пока оставь это дело мне. Я чего хотел спросить: ты не встречал в городе этого, кого убили? Знаешь, такой…
— А то не знаю! Видел его. Залез в сарай, там и смотрел. Первый покойник, которого я видел так близко.
— И больше туда не суйся, не выставка. Я имел в виду, не видел ли ты его раньше? Когда он жив был?
— Ясно, видел. Он только-только приехал, еще светать толком не начало. Па пришел и меня разбудил, и я встал, пошел попить из колодца, а тут и он едет. Та-акой у него отличный гнедой, за целый год красивше не видел. Три белых чулка. И шаг мировой. На другой лошади рысью догонять придется, как он шагает.
— Куда он поехал? Где оставил лошадь?
— Я откуда знаю? Я пошел назад, спать завалился. Он прямиком по Главной улице катил, когда я его видел. Лошадь не видел больше, нет. Самого видел еще два раза, может три. Днем он крутился по городу и вечером — пьяный был.
— Пьяный, говоришь?
— Ну, с виду так. Идет по улице, шмяк об стенку. Головой потряс, дальше пошел. Со стороны на сторону его водит… пьяный будто, но может, и больной. Может, он просто больной был, маршал.
— Спасибо, Билли, — сказал Чантри и продолжил свой путь по улице.
У старого сарая его ждал Большой Индеец.
— Дай доллар, выкопаю могилу.
— Хорошо, выкопай. Поглубже только. — Чантри уже отворачивался, когда его настигла мысль. — Слушай, этот человек приехал в город на высокой гнедой лошади, три ноги белые. Видел такую?
Большой Индеец вытащил из угла лопату и вернулся к дверям.
— Большая лошадь? Семнадцать ладоней?
— Может быть, семнадцать.
— Видел его. Ехал на север.
На север? Борден Чантри постоял, раздумывая. Человек приехал на «та-аком отличном гнедом»… где же все-таки этот гнедой? Хозяин умер, лошадь должна быть поблизости.
Поглядел налево, потом направо. Джонни Маккой, отец Билли, сидит на краю тротуара у «Корраля».
Чантри пришло в голову, что он еще не задавал вопросов, относящихся к преступлению, в том месте, с которого следовало бы начать, — в салуне «Корраль», принадлежащем Тайму Рирдону. Сказано же, что жертва была под мухой.
Рирдон, небольшой человечек с хитрыми, осторожными глазками, гладенько причесанный, стоял за стойкой.
— Как жизнь, маршал? Что, заботы гнетут?
— Криминал случился. Погиб человек высокого роста, ходил в замшевом жакете. Не видал его?
— Был здесь. Опрокинул стаканчик и ушел.
— Мне говорили, он был пьян.
— Пьян? Вряд ли, но если нализался, то не у меня.
— Сомневаешься, что он мог быть пьяным? Почему так?
Рирдон выудил из ящика сигару, обрезал конец ее и зажег.
— Не того сорта парень. Я в своем деле собаку съел, маршал, и тот человек не был большим поклонником алкоголя. Немного выпить мог, но чтобы надраться? Сомневаюсь.
— Знал его?
Рирдон поколебался. На секунду дольше, чем должен бы.
— Нет-нет… не знал. Но кое-что могу о нем сообщить.
Улыбнулся, не разжимая тонких губ. А глаза остались холодными.
— Ты же знаешь, я всегда готов помочь стражу порядка. Скажу так. Кто бы он ни был, он ни от кого не убегал и на за кем не гнался. В драке на револьверах я поставил бы на него, не задумываясь, и он был при деньгах.
— То есть как это при деньгах?
— Несмотря на все его предосторожности, я их приметил. Слева под поясом у него висел мешочек. Золото, что же еще.
— И выпил только одну порцию?
— Только одну, и все на этом. Заплатил четвертак. Ты же знаешь, у меня выпить стоит четвертак за два раза. — Рирдон не спеша попыхтел сигарой. — Кричу ему вслед, что ему еще стопарь причитается, а он отвечает, спиши со счета. Или налей тому, кому это нужнее, чем мне.
— Когда я спросил, не видал ли ты его до этого, ты ответил не сразу.
