Ознакомительная версия.
Водоворот переместился вниз по течению, так что Мак вскоре уже разглядел противоположный берег. Он весело прикрикнул на своего коня и соскользнул с седла, стремясь помочь бедному животному. Но поток начал играть ими, словно мячиками, и вскоре их головы скрылись под водой.
Однако это продолжалось только мгновение. Оба вынырнули. Лошадь пряла ушами и громко фыркала. Мак ухватился за подпругу, гребя свободной рукой, чтобы удержаться на поверхности. Сначала течение сорвало с него плащ. Затем последовали пояс и винтовка. Мак энергично греб одной рукой.
Поток уносил их все дальше, и хотя вода яростно перехлестывала через лошадиную спину, они существенно приблизились к спасительному дальнему берегу.
Но все испортила случайность. Бревно неслось по реке, — и Мак слишком поздно его заметил, — толстое бревно крутилось словно живое. Оно мчалось прямо на них. Стрэнн только успел предупреждающе крикнуть, словно несчастное животное могло бы его понять, и тут же огромный таран легко проткнул голову лошади. Послышался жуткий звук, не приглушенный даже грохотом воды. Лошадь камнем пошла на дно, увлекая за собой Мака.
Стрэнн слепо и безнадежно сражался за свою жизнь. Он находился в самом центре потока, и его все время тянуло вниз, хотя Мак и пытался всплыть. Он уже не боялся. Он знал — это смерть, но все же смерть от стихии, а не от рока или человекозверя. Охотник приподнял голову, пытаясь рассмотреть берег, и предпринял последнюю попытку в борьбе за жизнь.
Но тут он увидел черную голову, рассекавшую воду прямо перед ним. Держась рукой за загривок зверя, плыл человек. В то же мгновение крепкая рука ухватила Стрэнна за воротник и медленно поволокла против течения.
В первое мгновение Мак так удивился, что даже не попытался отбиться. Поток тащил всех троих. Стрэнн опомнился и попытался помочь. И они стали медленно, но упорно продвигаться к берегу. Вороной жеребец плыл с удивительной силой, вскоре все очутились на мелководье, в стороне от стремнины, а потом под ногами появилось дно, и Мак удивленно посмотрел на Барри. Тот стоял возле тяжело дышавшего жеребца. Дэн даже не сбросил плащ, у него просто не оставалось на это времени, если он хотел спасти своего противника, и сейчас он сбросил плащ, освободив руки. Барри тяжело дышал, но голова его была высоко поднята, а улыбка изогнула уголки рта. В глазах светился желтый проблеск, сигнал угрозы для Стрэнна.
Дэн вытащил два револьвера. Один оставил себе, второй ткнул Стрэнну. Мак автоматически взял оружие.
— Сейчас, — мягко сказал Дэн, — мы вооружены одинаково. Назад, Барт!
Волк зарычал от желания вцепиться Маку в горло.
— Вот собака, в которую ты стрелял. Сначала попади в меня, потом можешь пристрелить и Барта. Если я упаду, он сразу на тебя бросится. Выкладывай свои условия; стреляй, как хочешь. Или, может, ты предпочитаешь ножи, или… — желтый огонек блеснул в глазах Барри, — врукопашную?
Печальная правда дошла до Стрэнна. Барри спас его в воде, чтобы убить на земле.
— Барри, — медленно произнес Мак, — это твоя пуля настигла Джерри, но ты мне уже отплатил. Драться больше не надо. Вот твое оружие.
И Стрэнн швырнул револьвер в грязь к ногам Дэна, повернулся и пошел. Ответа так и не последовало, кроме рычания Черного Барта и резкой команды его хозяина «Назад!». Только когда пелена дождя сомкнулась за его спиной, Стрэнн оглянулся. Странный человек и странный волк. Мак снова зашагал сквозь бурю.
А Дэн Барри? Дважды перед ним стоял вооруженный человек, и дважды он не захотел его убивать. Удивление нарастало в его душе, удивление и страх. Он терял пустыню или она его? Проявления ли человечности направляли его к смиренной и убогой жизни? Внезапно ненависть ко всем людям — Стрэнну, Баку, Кети, даже к бедному Джо — полыхнула в груди Свистуна Дэна.
Людская сила не смогла его победить, но как же победила тогда человеческая слабость? Барри вскочил на Сатану и яростно рванул в бурю.
Проследить приход ночи, уловить тот момент, когда потемнело свинцовое небо, в тот день не сумел бы даже очень внимательный наблюдатель. Весь день тень и свет состязались, словно играя в прятки, в зависимости от того, какой толщины становился покров облаков. Но ночь наконец пришла. Небо потемнело, и тугие струи дождя стали невидимы. А вскоре окна ранчо увидели уже омытое дождями небо, с которого весело и ярко засияли звезды. Дэн все еще не возвратился.
После такого переполненного событиями дня тишина ночи являлась более болезненным предзнаменованием, чем гром и молния. В тишине повисло ожидание. В гостиной все молчали.
Буря миновала, и очагу позволили угаснуть, но тлеющие красноватые угли все еще излучали достаточно тепла. Вонг Лу принес большую лампу, пылавшую белым светом, однако Кети подвернула фитиль, и сейчас лампа отбрасывала только желтый круг в угол комнаты. Основной свет, играя на лицах Кети и Бака, шел от камина, в то время как старик Джо был едва заметен при редких сполохах умиравшего пламени. Лицо его матово белело, так же как и длинные руки, сложенные на груди.
Тишина царила так долго, что когда ее наконец разорвал печальный голос Джо, в нем звучало что-то пророческое.
— Он не приехал, — сокрушенно проговорил старик. — Дэна здесь нет!
Бак с Кети переглянулись, затем девушка вновь печально уставилась на угли в очаге.
Бак прокашлялся, словно оратор.
— Глупо ехать в такую погоду, — пожал он плечами.
— Для Дэна погода не помеха, — возразил Джо.
— Но лошадь…
— Для Сатаны погода тоже не имеет значения, — настаивал старик. — Кети!
— Да?
— Он едет?
Девушка не ответила. Она встала со своего места у огня и пересела на стул, спрятавшись в тени.
— Дэн обещал, — напомнил Бак, отчаянно пытаясь придать голосу уверенность, — а он никогда не нарушал обещаний.
— Да, — поддержал старик, — обещал вернуться — и не вернулся.
— А если он вернется после бури? — предположил Бак.
— Он поедет в бурю, — упрямо возразил старик.
— Что это? — вскрикнул вдруг Дэниелс.
— Ветер, — ответила Кети, — сегодня нас ждет холодная ночь.
— А его здесь нет, — монотонно повторил старик.
— А если его что-то задержало? — раздраженно предположил Бак.
— Да, — подтвердил старик, — есть дела, которые способны его задержать. Что-то могло разозлить собаку, а вкус крови для них одинаков.
И вновь воцарилась тишина.
Возле стены стояли старые часы из той породы высоких деревянных реликтов, что имеют полированные диски маятников, размеренно раскачивающихся взад-вперед. Движения маятника сопровождались щелчками, весьма дребезжащими, напоминавшими голос старика. Да, каждый из присутствовавших в комнате снова и снова внимал повествованию секунд, медленно их считая — 51, 52, 53, — ожидая следующей реплики, или сполоха камина, или просто очередного завывания ветра. И пока они считали, каждый смотрел в темноту широко открытыми глазами.
Ознакомительная версия.