– Над той самой штуковиной, что позволит заглянуть внутрь человека? – уточнил Эрп.
– Именно. Она спасет множество жизней.
– Если придумаете, как противостоять магии Римского Носа, спасете еще больше жизней, – подчеркнуто произнес Эрп.
– Я и над этим работаю, – заверил его Эдисон.
– Мы вас сегодня увидим? – обратился Эрп к Бантлайну.
– Навряд ли, – ответил тот. – После ужина, если не ошибаюсь, привезут еще одну барышню.
– Ну, тогда мы откланяемся.
Эрп с Холидеем покинули мастерскую.
– Будь моя воля, я предпочел бы образ жизни Бантлайна, – с улыбкой признался Холидей. – Представь: девиц подвозят тебе прямо в кабинет. Вот бы мне такую работенку.
– Ты все неправильно понял, Док, – улыбнулся Эрп.
– Да? – выгнул бровь Холидей. – Так просвети меня.
– Если я на твой счет не ошибаюсь, ты скоро сам все узнаешь, – продолжая улыбаться, ответил Эрп. – В противном случае Морг больше моего позабавится, объясняя тебе, в чем дело, – помолчав, он спросил: – Вернешься со мной в «Ориентал»?
– Мне еще жилье надо подыскать, – сказал Холидей. – Приду попозже.
– Тогда до встречи, – попрощался с ним Эрп и направился в сторону салуна.
Холидей пошел дальше боковой улочкой, высматривая гостеприимный дом, где можно было бы остановиться.
Таковой он вскоре нашел, хотя ожидал совсем другого.
Холидей дошел до конца боковой улочки, свернул у ряда непримечательных лавок с латунной облицовкой, снова повернул и оказался на Фремонт-стрит. В дальнем конце улицы заметил пару вывесок меблированных комнат и уже направился было к ним, когда его окликнули.
– Эй, Док!
Обернувшись, Холидей увидел спешащего к нему Генри Уиггинса.
– Вот уж не думал, что встречу вас так скоро, – признался коммивояжер.
– Городок вроде не велик, – ответил Холидей. – И, насколько я могу судить, в этой его части живут главным образом приезжие.
– Как вам фонари? – спросил Уиггинс. – Светло будто днем.
– Я и прежде фонари видал, но те были масляные. Эти светят ярче, без огня и без запаха гари.
– Кстати, нашли, где остановиться?
Холидей пожал плечами.
– Как раз озаботился поисками.
– На Аллен-стрит есть милый отельчик, – подсказал Уиггинс.
Холидей покачал головой.
– По мне, и меблированная комната ничего. Дешевле выйдет.
– Знаменитость вроде вас может позволить себе номер в отеле.
– Может, – признал Холидей, – но я лучше пущу сэкономленные деньги в игру.
– Говорят, деньги можно потратить не только на азартные игры, – подмигнул ему Уиггинс.
– Да, можно.
– Есть в городе один бордель, уникальный.
– Все бордели называют себя уникальными, – усмехнулся Холидей. – И все они лгут.
– Я слышал, что этот точно не лжет.
– Чего же в нем такого особенного? – спросил Холидей. – Китаянки? Индианки?
– Металлические девицы, – ответил Уиггинс.
– До меня доходили слухи о них. Еще час назад я назвал бы подобные россказни враками, но вот увидел руку Тома Эдисона и… подумал: может, слухи не совсем лживы?
– Тот бордель стоит на Пятой улице, недалеко отсюда, – сообщил Уиггинс. – Я как раз думал заглянуть к ним. Составите мне компанию?
Холидей покачал головой.
– Сперва подыщу себе комнату, потом поужинаю, и, наконец, меня ждут карты в «Ориентале».
– Жаль, жаль, – посетовал Уиггинс. – Неважно, какие девицы обслуживают клиентов – живые или металлические, – главное – кто управляет заведением. Говорят, это конкретное место содержит лучшая бордель-маман на Западе. Понятное дело, ведь она содержала публичные дома всюду от Додж-Сити до Тумстоуна и свое дело знает.
– Поздравьте ее от моего имени и передайте: через денек-другой приду оценить качество услуг.
– Передам, – пообещал Уиггинс, разворачиваясь в сторону Пятой улицы. – У этой бордель-маман странная – если не сказать страшная – фамилия. Хорони. Будто схоронить кого-то призывает…
– Что-что? – переспросил Холидей, да так резко, что Уиггинс замер на полушаге.
– Я сказал: ее зовут Хорони.
– А может, Харони? – уточнил Холидей.
– Может быть, – нахмурился Уиггинс.
– Кейт Харони? Она же Элдер?
– Да, точно! Кейт Элдер!
Холидей догнал Уиггинса.
– Идемте.
– Знаете ее?
– Знаю, – горько улыбнулся Холидей.
Уиггинс внезапно сделался беспокойный; тревога не покидала его всю дорогу до большого двухэтажного каркасного дома.
– Ну, вот мы и на месте, Док, – сказал он, отойдя в сторонку. – Вы – первый.
– Это же вы меня сюда привели, – напомнил Холидей. – Входите.
– Не хотелось бы.
– Вы вдруг оробели перед продажными девками?
– Нет, просто когда я упомянул Кейт Элдер, у вас сделалось такое лицо… – пролепетал Уиггинс. – Я много часов провел с вами в одном экипаже, и сейчас у меня такое чувство, что вы ее хотите убить. Не буду стоять у вас на пути.
– Не собираюсь я ее убивать, – успокоил Уиггинса Холидей.
– Правда? А то я могу прийти позже или поискать иной публичный дом. Грех жаловаться на недостаток борделей в Тумстоуне.
– Так, ладно, – отрезал Холидей. – Никто никого не убьет. Входите первым.
Уиггинс глубоко вздохнул и постучался в огромную дверь. Ему открыла молодая женщина в платье и переднике – должно быть, горничная. Она и проводила гостей внутрь.
Холидей и Уиггинс оказались в изящно оформленном салоне, заставленном стульями с мягкой обивкой; тут же стоял диван с обивкой из шкуры буйвола. В дальнем конце располагался бар, где посетителям прислуживал не то индеец, не то мексиканец с латунным ухом и в здоровенных окулярах (видать, страдал плохим зрением). С полдюжины девушек окружили четырех клиентов; Холидей пригляделся к барышням: две, одетые в корсеты и шелковые чулки, выглядели совершенно обыкновенно. У третьей была искусственная нога из металла и механизмов, навроде протеза Эдисона; у четвертой – искусственные руки и челюсть. До Холидея наконец дошло, о каких таких новых барышнях говорил Бантлайн.
Оставшиеся две «девушки» таковыми вовсе не являлись; то были механизмы, лишь напоминающие женщин, по крайней мере в тех местах, за пользование которыми платят завсегдатаи публичного дома. Ни клочка одежды, идеально круглые груди, широкие бедра, осиные талии; руки и ноги – куда искуснее, чем протезы у живых девушек (хотя и менее практичные); их лица, оснащенные немигающими глазами и вечно надутыми губами, оставались бесстрастны. Срамное место прикрывала металлическая же пластинка, под которой наверняка имелось нечто подобное живому оригиналу.
– Господи, так это правда! – воскликнул Уиггинс.
Он отмахнулся от подошедшей к нему живой девушки.
