не промажете. Что скажете, сэр?
Поначалу я ничего не мог ответить, а когда ко мне вернулся дар речи, я принялся отказываться от дорогих подарков, в чем, однако, не преуспел. Добрый старик решил меня буквально осчастливить, и мой отказ глубоко бы его обидел. Чтобы хоть на время прекратить этот разговор, хозяйка села за стол, приглашая последовать ее примеру. Все принялись за еду и не стали возвращаться к разговору.
Только после ужина узнал я все подробности. Железную дорогу предполагалось провести от Сент-Луиса через Индейские территории, штаты Нью-Мексико, Аризона и Калифорния до тихоокеанского побережья. Все это огромное расстояние предстояло исследовать и измерить на отдельных участках. Мне и трем другим геодезистам во главе с главным инженером надлежало работать на участке от истоков Рио-Пекос до Южного Канейдиана. Три надежных проводника – Сэм Хокенс, Дик Стоун и Уилл Паркер – будут нас сопровождать до определенного места, где нас ожидают другие опытные и храбрые вестмены, оставленные для обеспечения нашей безопасности. Кроме того, мы могли рассчитывать на поддержку всех местных фортов.
Обо всем этом рассказали мне лишь сегодня только из желания сделать приятный сюрприз. Сюрприз сюрпризом, но поздновато… Однако все нужное для длительной поездки уже подготовили. Теперь меня необходимо было представить коллегам, ожидавшим на квартире главного инженера. Я отправился туда в сопровождении мистера Генри и Сэма, где меня встретили весьма дружелюбно. Мои будущие сослуживцы не держали на меня зла за опоздание, поскольку знали о том, что для меня все это оказалось большой неожиданностью.
Следующим утром мне ничего не оставалось, как проститься с приютившей меня семьей, после чего я отправился к мистеру Генри. Когда же я стал благодарить его, он резко перебил меня:
– Да помолчите вы, сэр! Я ведь только для того отправляю вас туда, чтобы снова заговорило мое старое ружье. Когда вернетесь, обязательно разыщите меня и расскажите обо всем, что видели и пережили. Тогда и посмотрим, останетесь ли вы тем, кем являетесь сегодня (хотя категорически не согласны с этим), – то есть гринхорном, самым что ни на есть…
С такими словами он вытолкал меня за дверь, но прежде чем она закрылась, я успел заметить, что в его глазах стояли слезы.
Глава вторая
Клеки-Петра
Чудесная североамериканская золотая осень подходила к концу. Мы работали более трех месяцев, однако опаздывали и не сумели выполнить задание, в то время как геодезисты других участков почти все уже вернулись домой. На столь плачевное состояние дел повлияли две причины.
Главная заключалась в сложностях местного ландшафта. Железнодорожная ветка должна была идти через прерию вдоль русла Южного Канейдиана. Четкое направление нам указали только до истоков реки, а дальше, начиная от Нью-Мексико, пришлось решать самим, куда двигаться дальше. Таким образом, наш дальнейший путь по Нью-Мексико определялся исключительно рельефом долин и каньонов.
Мы смогли взяться за основную работу только после долгих утомительных странствий и всевозможных вспомогательных измерений. Кроме того, мы оказались в очень опасной местности. Здесь бродили кайова [13], команчи [14] и апачи [15], не желавшие и слышать о дороге через территорию, которую считали своей собственностью. Мы находились в постоянном напряжении, что, само собой разумеется, сильно тормозило работу. То и дело ожидая нападения краснокожих, нам пришлось отказаться от охоты – индейцы запросто обнаружили бы наши следы. Все, что нам было нужно, в том числе и продовольствие, мы привозили на волах из Санта-Фе. Но и этот способ транспортировки, к сожалению, был ненадежен: обоз вечно опаздывал. Нередко в ожидании провианта и других необходимых вещей мы просто не могли двигаться дальше и работа стояла.
Второй причиной промедления являлись разногласия внутри нашего пестрого отряда. Я рассказывал уже, как в Сент-Луисе меня очень дружелюбно встречали главный инженер и трое геодезистов. Разумеется, я полагал, что между нами установится продуктивное сотрудничество. К сожалению, я жестоко ошибся.
Все мои коллеги были чистокровные янки, видевшие во мне только гринхорна и неопытного «голландца» [16]. Сами они хотели лишь побольше заработать, а качество работы их совершенно не волновало. «Честный немец» был для них не иначе как «тормозом», и очень скоро они отказали мне в своем расположении. Так или иначе, но я спокойно продолжал исполнять обязанности. Вскоре я заметил, что и познания в своей специальности у них весьма скудны. Самую тяжелую работу они легко подсовывали мне, себе же всячески облегчали задачу. Я не стал возражать, поскольку всегда придерживался того мнения, что трудности закаляют.
Главный инженер, мистер Банкрофт, – надо сказать, самый сведущий из них, – питал слабость к виски. Из Санта-Фе привезли несколько бочонков этого пагубного зелья, которое с тех пор интересовало его гораздо больше, нежели измерительные инструменты. Бывало, что он полдня лежал в лежку совершенно пьяный. Землемеры Риггс, Мэрси и Уилер, как, впрочем, и я, должны были платить за виски из своего кармана, поэтому они и пили наравне с ним, чтобы не оказаться внакладе. Естественно, и эти джентльмены частенько находились в приподнятом настроении. Сам я ни капли в рот не брал, вся работа валилась на меня, а они то пили, то отсыпались с похмелья. Уилер, будучи лучшим из худших, хотя бы понимал, что я вкалывал за них, совершенно не обязанный этого делать.
Другие члены отряда также оставляли желать лучшего. Когда мы прибыли на участок, то застали там ожидавших нас двенадцать вестменов. Первое время как новичок я испытывал к ним довольно большое почтение. Но вскоре я понял, что имею дело с людьми весьма низкой морали.
Они были призваны защищать нас и оказывать помощь при работе. К счастью, за все три месяца не произошло ничего, что могло бы вынудить меня прибегнуть к их сомнительной защите. А что касается помощи в работе, то с полным правом могу утверждать: здесь собрались самые отъявленные бездельники со всех Соединенных Штатов. О какой там дисциплине могла идти речь?!
Банкрофт считался у нас старшим, и хотя он старался изо всех сил это подчеркнуть, его никто не слушал. На его приказания отвечали усмешками, а он извергал проклятия, которые мне редко приходилось слышать. После этого он спокойно отправлялся к своему бочонку. Риггс, Мэрси и Уилер едва ли от него отличались. Все эти обстоятельства заставили меня взять бразды правления в свои руки, однако действовать пришлось так, чтобы это не бросалось в глаза. Ждать серьезного отношения к молодому неопытному человеку, каковым я был тогда, не приходилось. Все же рассудок подсказывал мне, как действовать. Если бы я говорил с ними приказным тоном, то, разумеется, ничего, кроме громкого и презрительного смеха, в ответ не услышал бы. Нет, я должен был
